Страница 34 из 38
Мы приведем здесь еще один случай мазохизма, в котором весь комплекс представлений, присущих этому извращению, выражен в наиболее полной форме. Это подробное самоописание общего психического состояния субъекта отличается от наблюдения, приведенного в 11-м издании, лишь тем, что здесь налицо полный отказ от реализации извращенных представлений и что наряду с существующими извращениями половой жизни сохранили всю свою силу нормальные раздражения, поэтому при нормальных условиях оказывалось возможным и обычное половое общение.
Наблюдение 57. «Мне 35 лет, психически и физически развит нормально. Во всем самом отдаленном кругу моих родных, как по прямой, так и по боковой линии, мне не известен ни один случай душевного расстройства. Мой отец, которому во время моего рождения было приблизительно 30 лет, насколько мне известно, любил крупных, хорошо сложенных женщин.
Уже в раннем детстве я охотно занимал свой ум представлениями, содержанием которых служило абсолютное господство одного человека над другим. Мысль о рабстве действовала на меня сильно возбуждающим образом, притом одинаково с точки зрения как властителя, так и раба. Меня необычайно возбуждало то, что один человек может владеть другим, продавать его, наказывать, и при чтении «Хижины дяди Тома» (книга эта попала мне в руки приблизительно во время наступления половой зрелости) я неоднократно имел эрекции. В особенно сильное возбуждение приводило меня представление о человеке, запряженном в экипаж, в котором сидел другой человек, направлявший бег первого и погонявший его ударами бича.
До 20-го года жизни представления эти были чисто объективны и безразличны в половом отношении, т. е. рабом, возникавшим в моем воображении, было третье лицо (следовательно, не я) и властелин не был обязательно женщиной.
Поэтому-то указанные представления и не оказывали никакого влияния на мое половое влечение и на удовлетворение последнего. Хотя они и вызывали эрекции, тем не менее я ни разу в своей жизни не онанировал и с 19-го года совершал половой акт без содействия названных представлений и при отсутствии какого бы то ни было отношения к ним. Впрочем, я все время отдавал предпочтение женщинам более зрелым, крупным и хорошо сложенным, хотя не пренебрегал, должен сознаться, и более молодыми.
С 21-го года жизни представления начали объективироваться, причем в качестве существенной особенности выступила следующая черта: «госпожа» должна была быть крупной, здоровой особой, старше 40 лет. С этого времени в образах, создаваемых моей фантазией, я всегда был лицом порабощенным: роль «госпожи» выпадала на долю грубой женщины, которая эксплуатировала меня во всех отношениях, не исключая и полового, которая запрягала меня в свой экипаж, заставляла возить себя, за которой я должен был всюду следовать как собака, у ног которой я должен был лежать обнаженным, осыпаемый ударами кулака и бича. Это было неизменным ядром моих представлений, вокруг которого уже наслаивались все другие образы.
В этих представлениях я всегда находил бесконечное наслаждение, дававшее в результате появление эрекции, но ни разу, однако, не вызывавшее семяизвержения. Под влиянием наступавшего полового возбуждения я отыскивал себе тогда какую-либо женщину, по преимуществу наружно подходившую к моему идеалу, и удовлетворял себя естественным путем, не прибегая к каким бы то ни было другим средствам и нередко даже будучи свободным во время совершения полового акта от своих навязчивых представлений. Наряду с этим я, однако, питал склонности и к другим женщинам, не соответствовавшим созданному моим воображением идеалу, и имел с ними сношения, не будучи принуждаем к этому своими представлениями.
Хотя я, судя по всему сказанному, вел в половом отношении не слишком ненормальный образ жизни, тем не менее указанные представления возвращались периодически, с необычайной точностью, оставаясь по существу всегда одинаковыми. По мере усиления полового влечения промежутки становились все меньше и меньше. В настоящее время представления эти наступают примерно через каждые две-три недели. Если бы я совершал половые сношения перед самым наступлением представлений, то, быть может, мне удалось бы предотвратить это. Я ни разу не делал попытки реализовать свои имевшие вполне определенные и характерные свойства представления, т. е. связывать их с внешним миром, но всегда довольствовался витанием в этих мечтах, так как был глубоко убежден, что воплощение моего идеала немыслимо даже в малой степени. Мысль о комедии с продажными женщинами казалась мне всегда нелепой и нецелесообразной, ибо оплаченная мной особа никогда в моем воображении не могла бы занять места «кровожадной госпожи». Существуют ли в действительности такие садистские женщины, как героини Захер-Мазоха, в этом я сомневаюсь. Но будь это даже так и выпади на мою долю счастье (!) встретить такую, общение с нею в условиях нашего реального мира всегда казалось бы мне только комедией. Я говорил себе много раз, что если бы мне даже удалось попасть в рабство к такой Мессалине, то, по моему убеждению, я, ввиду связанных с этим лишений, очень скоро пресытился бы жизнью, к которой стремился, и в светлые промежутки, несомненно, во что бы то ни стало решился бы отвоевать свою свободу.
Тем не менее я нашел способ достигнуть в известном смысле реализации своих представлений. После того как предшествующие фантазии сильно пришпоривали мое половое влечение, я отправлялся к проститутке и мысленно воспроизводил какую-либо историю соответствующего содержания, в которой центральной фигурой являюсь я. После примерно получасового самоуглубления в созданную моей фантазией картину, все время сопровождавшуюся эрекцией, я приступаю к акту совокупления, совершая его с повышенным сладострастным ощущением и сильным семяизвержением. Тотчас же вслед за совокуплением носившиеся в моем уме образы бесследно исчезают. Пристыженный, я торопливо удаляюсь и всеми силами избегаю возвращаться к воспоминаниям о случившемся. После того я примерно недели на две свободен от всяких представлений, и при особенно удовлетворившем меня половом акте случается даже, что до ближайшего приступа я при всем желании не в состоянии был бы воспроизвести в своем воображении ситуации мазохистского плана. И все же раньше или позже, но следующий приступ наступает неизбежно, фатально. Должен, однако, заметить, что я поддерживаю половые сношения и не подготовляя себя подобными представлениями, в особенности когда имею дело с женщинами, которые хорошо знают меня и мое общественное положение и в присутствии которых я боюсь и стыжусь своих мазохистских склонностей. В этих последних случаях я, впрочем, не всегда потентен, тогда как под властью мазохистских представлений моя половая способность не изменяет мне никогда. Считаю нелишним заметить, что во всех остальных своих мыслях и чувствах я обнаруживаю безусловно эстетическую натуру и что вообще истязание человека само по себе представляется мне гнусным и заслуживающим полного презрения. В заключение не могу не указать еще на одну особенность моего мазохистского влечения. Я говорю именно о форме обращения. В моих представлениях весьма существенную роль играет то обстоятельство, что «госпожа» должна мне говорить «ты», тогда как я должен обращаться к ней на «вы». Это тыканье как выражение абсолютного господства с ранней юности возбуждало во мне сладострастное ощущение и не утратило своего влияния еще и по настоящее время.
На мою долю выпало счастье получить жену, безусловно симпатичную мне во всех отношениях и в особенности также в половом, несмотря на то что она, о чем, пожалуй, и излишне говорить, нисколько не соответствует мазохистскому идеалу.
Она кротка, женственна, обладает роскошными формами, а это качество я считаю условием необходимым и нераздельным с половым возбуждением.
Первые месяцы брака протекли в половом отношении вполне нормально, мазохистские приступы совершенно отсутствовали. Тут появился первый ребенок, и период кормления повлек за собой, естественно, воздержание от супружеских сношений. И вот с возникновением половой похоти снова начались мазохистские приступы, которые, несмотря на большую и искреннюю любовь к жене, фатально толкнули меня на внесупружеские сношения, сопровождаемые мазохистскими представлениями.
Примечательно, что возобновленные впоследствии супружеские отношения не в состоянии были отогнать указанных представлений, как это, напротив, регулярно имело место при мазохистском совокуплении.
Что касается сущности мазохизма, то я убежден, что главной и единственной целью в нем являются представления сами по себе, следовательно, чисто духовная сторона.
Предположить, что конечная цель извращения заключается в осуществлении мазохистских идей, следовательно, в пассивном бичевании и т. п., невозможно, ибо с таким предположением нельзя было бы примирить тот факт, что большинство мазохистов либо вовсе не делают никаких шагов к реализации своих представлений, либо если даже и пытаются осуществить их, то встречаются лицом к лицу с сильным разочарованием и во всяком случае не достигают искомого удовлетворения.
В заключение я не могу не заметить, что число мазохистов, как подтвердили мои наблюдения, действительно довольно велико, в особенности в больших городах. Единственным источником для такого рода заключения являются показания проституток, так как между мужчинами подобные интимные сообщения обычно не приняты, и, поскольку показания эти в существенных пунктах совпадают, приходится во всяком случае известные факты считать доказанными. Сюда относится прежде всего тот факт, что любая проститутка имеет в своем распоряжении какое-либо орудие для бичевания (обыкновенно розгу). Нужно заметить, впрочем, что бывают мужчины, которые заставляют себя бичевать исключительно ради усиления своей половой похоти и которые, таким образом, в противоположность мазохистам, смотрят на бичевание как на средство.
Почти все проститутки единогласно утверждают, что среди их клиентов встречаются мужчины, охотно разыгрывающие роль «рабов», т. е. охотно позволяющие себя называть так, ругать, третировать, бить. Число мазохистов, как я уже говорил, значительно более велико, чем можно было думать.
Чтение вашей книги о мазохизме произвело на меня, как вы легко себе можете представить, громадное впечатление. Я готов верить здесь в исцеление при посредстве логики, по принципу «tout comprendre c’est tout guérir» («все понять значит все исцелить»).
Конечно, слово «исцеление» приходится принимать с известным ограничением, так как мы должны здесь различать две вещи: общие чувства и конкретные представления. Устранить первые немыслимо – они появляются, как молния, неизвестно откуда и каким образом. Зато мазохистские конкретные представления поддаются устранению или по крайней мере ограничению.
Я представляю себе этот процесс таким образом. Я говорю себе: «Как, твое воображение занимают вещи, которые оскорбляют эстетическое чувство не только других лиц, но и твое собственное? Ты находишь красивым и достойным обладания то, что, по твоему же собственному убеждению, представляется безобразным? Ты стремишься к положению, в которое ты в действительности никогда не желал бы попасть?» Все эти представления противоположного характера влияют тотчас же задерживающим, тормозящим образом и сразу обрывают полет фантазии. Действительно, с того времени, как я прочел вашу книгу (приблизительно в начале текущего года), я ни разу более не отдавался мазохистским мечтам, хотя соответствующие представления и появлялись самопроизвольно, как и прежде, через правильные промежутки.
Я должен, наконец, прибавить, что мазохизм, несмотря на свой резкий патологический характер, не только не в состоянии был ослабить стремление к жизненному счастью, но и вообще никак не отразился на моей внешней жизни. Вне мазохистских приступов я во всем, что касается мышления, чувства и поступков, являюсь вполне нормальным человеком. Во время этих приступов в мире чувств, правда, замечается сильная пертурбация, но на внешние проявления моей жизни она не оказывает никакого влияния. У меня есть профессия, вынуждающая меня вращаться постоянно в обществе, иметь оживленные сношения с массой людей, и в мазохистском состоянии я справляюсь с работой так же, как и обычно».