Я - сингуляр

– Спасибо.

– Милый, ты бываешь ужасно сообразителен. Но публика должна думать, что это все нечаянно, случайно. Иначе потеряется кайф запретности.

– Нарушения.

– Да, нарушения запретности. Ты ужасно милый, ты знаешь?

Я буркнул:

– Правда? Прибавь шагу.

Показался дом, где живет наш именинник, а я вспомнил, что теперь к трюку с выпрыгивающей грудью прибегают все чаще. Раньше певицы сразу вроде бы пугались и, страшно смущаясь, прятали вымя, потом стали делать вид, что не заметили, и так допевали песню до конца, прыгая и потряхивая обнаженной грудью, здесь режиссер Вадик прав: если уж играть, то не вполсилы.

Лариска быстро-быстро перебирала ногами, хотя на таких длинных можно шагать и шире, но это неженственно, а я все ускорял шаг, так что запыхалась, щеки налились жгучим румянцем, а дыхание стало чаще.

– Но это становится массовым, – заметил я, – так?.. Сливки собрали те, кто придумал первым. Остальным сыворотка. Да и той все меньше.

– Ага, – ответила она сердито.

– Что-то придумывается еще?

– В этом... направлении? – спросила она, запыхавшись.

– Да.

На подходах к дому прошли мимо огромного интим-шопа. Из услужливо распахивающихся дверей вышел бодрый мужчина с надувной куклой под мышкой. Вообще-то эти покупки выносят в сдутом состоянии, а надувают снова дома, но этот то ли поленился, то ли ему не ехать переполненным общественным транспортом.

Встречные прохожие реагировали по-разному: одни бросали ленивые взгляды и тут же забывали, группа молодых парней удивилась, почему не взял Памелу Андерсон или Юхансон, вчера еще в продаже были, пенсионная пара сердито плюнула вслед, а прыщавый подросток спросил деловито насчет модели, а то уже выпустили модификацию с задранными к ушам ногами, но поступила ли в продажу...

Лариска хмыкнула:

– Наверное, памел разобрали.

– Такой спрос?

– Ну, сходство имеет значение, – пояснила она. – Меньше нужно напрягать воображение. Вы ж, мужчины, напрягаться вообще не любите!

– Нет, я не о том, – сказал я. – В моде всякие штучки с юэсби...

– У тебя тоже есть, – уличила она весело, – я видела!

– Есть, – согласился я.

– Ну и как?

– Забавно, – сообщил я. – Уже сейчас вам серьезная конкуренция, а то ли еще будет!

Она фыркнула:

– Не задавайся. Все, что ваши куклы умеют, мы тоже можем.

– А завтрашние?

Лариска отмахнулась:

– Живем сегодня.

У подъезда дома молодая и довольно тощая женщина с огромной грудью прогуливалась с ребенком двух-трех лет, часто и без нужды наклонялась к нему, демонстрируя выпадающие из выреза сиськи, а тем, кто сзади, – роскошные ягодицы без намека на целлюлит и мощные половые губы, ярко-красные, как у самки павиана.

Нас она не сочла достойными внимания, но я все равно заметил, что внутренние губы все же высовываются, даже провисают, результат трудных родов, так что еще одной операции не избежать.

Лариска перехватила мой взгляд, я ощутил неловкость и сказал презрительно:

– Фи, силикон...

Лариска, вместо того чтобы ощутить себя польщенной, у нее ж все свое, посмотрела обиженно.

– Славик, а почему ты, такой умный, такой дурак?

Я удивился:

– Почему дурак?

– А что в силиконе плохо?

Я кивнул на ее выступающие груди:

– У тебя же без всякого!

Она оживилась:

– Классные у меня сиськи?.. Сама иногда щупаю. Но, Славик, когда-то обвиснут!.. И что, не подтягивать? Может, еще и губной помадой не пользоваться? И тушью для ресниц?

Я сказал озадаченно:

– Губная помада при чем... Да ладно тебе, Лариска! Это наша мужская реакция.

И сам подумал стыдливо, что мы, мужчины, во всем и везде – революционеры, но, когда касается женского гардероба или кремов, гелей, шампуней, пилочек для ногтей и прочей непонятной хрени, коей у них забита вся ванная комната, все отметаем решительным взмахом руки. Но в то же время требуем, чтоб были красивыми и удовлетворяли всем нашим требованиям, а это в первую очередь вот такие и вот такая, а также губы, талия, ноги... Даже каблуки повыше, это чтоб нам меньше подгибать колени, когда они наклоняются.

– Да-да, – признал я, – ты права, свиненок. Это я так, мужской шовинизм подал голос.

Пока ждали лифт, Лариска чуть отдышалась и сказала с восторгом:

– А ты не только милый, но и умный! Все сразу понял. Ты прав: как только трюк с выпрыгиванием сисек пошел в творческие массы, сразу же все начали ломать головы, чем интерес разжечь еще...

Молодец, мелькнуло у меня, никакими надувными куклами ее не собьешь, все в работе, вся в работе. И все думает, как повысить производительность своего нелегкого труда.

– И как? Придумали?

Створки лифта распахнулись, мы вошли, со стороны подъезда хлопнула дверь, Лариска поспешно нажала кнопку закрывания, объяснила торопливым шепотом:

– Там бабища с сумками и коляской! Ну ее...

– Ну ее, – согласился и я. – Мы не мамы-терезы.

От двери донесся женский голос с просьбой подождать, но лифт уже тронулся, Лариска с облегчением вздохнула.

– Ненавижу этих толстух с колясками, – объяснила она. – Все загородят, дети такие слюнявые... Так вот, попал в самую точку!.. Ты правда умный, с ходу замечаешь главное... Сейчас как раз модельеры начали разрабатывать особые лямки из эластичного шелка, представляешь? Соскальзывают по обнаженному плечу, как намыленные!

– Круто, – согласился я, нисколько не сомневаясь, что такие модельеры зарабатывают больше, чем профессора, создающие лекарства против рака или полиомиелита. – А бюстгальтеры вы все не носите?

Она вздохнула, лицо помрачнело.

– Тут, Славик, сложность...

– В чем?

Пахнет вкусно и зовуще, я с высоты своего роста с удовольствием рассматривал полушария ее грудей с белой атласной кожей. Лариска мило улыбнулась и опустила бретельки. Сиськи выпрыгнули, заколыхались, так и просясь в мои ладони, что сразу ощутили приятную тяжесть и скрытый жар.

Но лифт дернулся и остановился. Лариска одним движением вернула платье на место, отпихнув мои ладони, задорно показала язык.

Створки разъехались, мы вышли на площадку. Выход на обе стороны перекрыт бронированными дверьми, Лариска быстро нажала нужную кнопку звонка, за секунду до этого успев принять обложечное выражение лица перед глазком телекамеры.