Полузабытая легенда

— Пойдем завтракать, — позвал Келебран. — Кто бы ни искал нас ночью, с ним мы разберемся потом. А пока не мешало бы как следует подкрепиться перед дорогой.

В большом зале мы присоединились к вчерашним купцам, уже увлеченно поглощавшим яичницу со шкварками и оладьи с медом.

— Ну как, удалось выспаться? — Колин подмигнул дел Арьянте, намекая, по-видимому, на наш статус молодоженов.

— Да, благодарю, — отозвался тот невозмутимым тоном. — Полагаю, мы выезжаем сразу после завтрака? Или у вас есть какие-то дела в этом городе?

— Да какие здесь дела? — недоуменно пожал плечами торговец. — Вот перекусим как след да и дальше тронемся. А вы, стало быть, с нами?

— Вместе дорога веселее, — пояснил Келебран.

— Так оно и есть, — согласился Колин, поглаживая бороду, в которой уже промелькивала первая седина. — Завсегда интересно поболтать с людьми знающими, а вам, сразу же видать, немало довелось-то постранствовать. Вот и расскажете, где чего видали да слыхали.

— Непременно, — пообещал блондин.

Рассказать-то, быть может, и расскажет, подумалось мне, вот только будет ли в его рассказе хоть слово правды? Впрочем, к моим делам этот вопрос точно не относился. Да и торговцам, если подумать хорошенько, важно было просто скоротать время в пути, а никак не узнать жизненную историю попутчика.

Служка, то и дело бросая на дел Арьянте настороженные взгляды, с опаской приблизился к нашему столу. Вероятно, мой «муж» все-таки не удержался и сделал ему внушение, дабы отбить охоту распускать язык, пусть даже и при виде туманящего разум золотого. Перед нами оказались исходящие паром миски с кашей, обильно сдобренной маслом, аппетитно пахнущая яичница и большое блюдо с горкой золотистых оладий — видимо, завтрак в заведении подавался стандартный. Вспомнив о том, что поужинать мне так и не довелось, а на обед вчера пришлось довольствоваться сушками, я увлеченно приступила к поглощению пищи. Мои спутники от меня не отставали, а то и, пожалуй, опережали, так что я с некоторой тревогой поглядывала на все уменьшающееся количество оладий на блюде. Наконец, не утерпев, стащила несколько штук себе на тарелку с остатками яичницы и полила растопленным медом.

— За вами не угонишься, — пробурчала в ответ на веселое хмыканье Диего.

Купцы к тому моменту уже покинули нас, пообещав дождаться во дворе. Да и то сказать, нам-то для сборов требовалось куда меньше времени, нежели им.

— Вы бы просто попросили, Риона, и мы бы оставили вам столько оладий, сколько вы пожелали, — добродушно произнес Келебран, разливая по кружкам горячий густой ягодный кисель.

Я бросила на него недоверчивый взгляд. Ну уж нет, заботиться я с некоторых пор предпочитала о себе сама, не имея оснований доверять окружающим.

— Ты тоже полагаешь, что наши преследователи еще себя проявят? — спросил Диего у друга, резко меняя тему.

Впрочем, при купцах подобные вопросы не обсудишь, так что я его прекрасно понимала.

— Как знать, — неопределенно ответил Келебран. — Увидим. Но лучше бы это действительно оказались члены ордена. Они нас уж точно задержать не смогут. Но все же я не слишком бы полагался на удачу, дружище. Даже если нас не выследили до сих пор, это все равно можно сделать и потом.

— Но мы ведь едем к гномам, — резко бросил дел Арьянте. — Если кто начнет выяснять, то именно это и нароет. И слежка приведет к Горному Королевству — мы ведь именно на это и рассчитывали.

— Хорошо бы оно так и получилось, — задумчиво протянул собеседник.

А мне стало тоскливо. Чувство, что я умудрилась попасть в на редкость скверную историю, только лишь усиливалось.

Торопливо доев оладьи, показавшиеся мне теперь, несмотря на обильно пропитавший их мед и растопленное масло, абсолютно безвкусными, я сделала глоток киселя и отодвинула кружку.

— Готовы? — спросил Диего.

И дождавшись моего кивка встал из-за стола.

Во дворе все еще царила суматоха. Торговцы суетились вокруг телег, гоняя несчастного служку. Конюх, крепкий черноволосый детина, вывел уже оседланных лошадей. Я протянула своей Песне кусочек яблока на раскрытой ладони, а пальцами свободной руки зарылась в шелковистую гриву.

— Хорошая моя, — пробормотала я. — Мы ведь уже подружились, да?

Наконец все приготовления были окончены и обоз тронулся в путь. Верный своему слову Келебран держался рядом с телегой Колина и рассказывал тому какие-то забавные истории. Время от времени до меня доносились взрывы хохота и восклицания, судя по которым, купцы находили побасенки попутчика весьма интересными и даже познавательными. Диего о чем-то переговаривался с Томасом, юношей, приходившимся Колину двоюродным племянникам. Я, пожалуй, могла бы подъехать поближе и послушать их разговор, но, признаться, не видела в том особой нужды. Все равно ни одна из тем, волнующих меня, скорее всего затронута не будет. А выслушивать истории о многоуважаемых гномах и связях между почтенными гномьими кланами, а также рассказы о производимых ими товарах я была не в настроении. Вместо этого я предпочла вернуться мыслями в прошлое, силясь понять, что же привело меня в то, прямо сказать, незавидное положение, в котором я очутилась.

После случая с веткой мой дар долгое время не давал о себе знать. Вместе с прочими детьми предместья я посещала школу, ходила на гуляния и ярмарки и даже иногда заглядывала в храм Молчаливого Бога. Его служители производили на меня двоякое впечатление: с одной стороны, мне нравилось наблюдать за обаятельными мужчинами в нарядных одеждах, с другой же — в их присутствии я испытывала непонятный трепет с изрядной примесью испуга. Ни мать, ни отец ни разу на моей памяти храм Молчаливого, этого бога работящего люда из предместий, покровительствующего также немощным и недужным, не посетили. Задать родителям вопрос о том, отчего они не желают переступать порог храма, я не решилась. Просветила меня Лита, моя лучшая подруга.

— У богатых свои боги, Дара, — горячо поясняла она мне. — Вот как у нищих — Мать Благолепия, или у разбойников — Великий Вор. А твои родители — они птицы не нашего полета.

— Отчего же они тогда не ходят в свои храмы? — недоумевала я.

— Они бы, быть может, и ходили, да только зазорно показаться на глаза старым приятелям. Теперь-то у них нет ни богатого дома, ни красивого экипажа, ни дорогих нарядов.

Лита была права. Более того, совсем недавно мне запрещалось не только дружить с ней, но и ходить с приятелями на ярмарку или же заходить в местный храм. И лишь только когда мне минуло десять лет, мать перестала меня всячески контролировать. Это вовсе не означало, что она приняла нашу новую жизнь. Вовсе нет, наоборот, она все больше уходила в мечтания и жила уже большей частью в призрачном мире, где вновь блистала на балах и принимала визитеров. Попросту говоря, моя бедная мать понемногу лишалась рассудка, но я была слишком мала, чтобы осознать это. Боюсь, что в немалой мере ее состоянию поспособствовало поведение отца. Он все реже приходил домой ночевать, а запах спиртного уже прочно ассоциировался в моем представлении с ним. Денег он приносил все меньше и мы вынуждены были рассчитать служанку, что окончательно подкосило маму. Сама она толком ни готовить еду, ни убирать дом не умела. Все чаще между ней и отцом вспыхивали скандалы — и теперь родителей уже не смущало мое присутствие. В такие моменты я запиралась у себя в комнате и крепко прижимала ладони к ушам в надежде приглушить их крики.

К счастью, остатки былого капитала мать умудрилась положить в банк на свое имя и мы худо-бедно могли сводить концы с концами. Я быстро выучилась у Литы и прочих девочек тому, как следует делать домашнюю работу, и теперь отца всегда ждал по вечерам горячий ужин, но хорошего настроения, как и желания пораньше возвращаться домой, моя стряпня ему не прибавила. Мать же словно не замечала моих стараний, все сильнее погружаясь в свои фантазии и далекие воспоминания, которыми она изредка со мною делилась.

Вот так мы и жили до моего шестнадцатилетия.