Страница 60 из 65
– Зачем? – невольно вырвалось у меня и я, ойкнув от неожиданности, закрыла себе рот ладонями.
– Так ты станешь помощницей хранительницы! Сама Грань выбрала тебя. Пойдем, я тебя обогрею, чаю налью, после которого ты перестанешь чувствовать человеческую боль, а время станет над тобой не властным.
С криком я бросилась назад в чащобу, прочь от этой заброшенной избушки и хранительницы, которая явно тронулась рассудком. Чем дальше убегала от избушки, тем больше сил у меня прибавлялось. Дождь хлестал по лицу, смывая страх и немощь, я даже не останавливалась перевести дух и остановилась только тогда, когда выбралась к кромке леса, как ни странно, на поле, которое примыкало к этому дремучему лесу, светило яркое солнце, под которым переливалась золотистым цветом пшеница.
– От судьбы не уйдешь, Ника! Ты вернешься ко мне, милая, и тогда я передам тебе свою ношу. Время придет, вот увидишь. – раскатистый хохот этой странной женщины эхом пронесся по всей лесной кромке, а затем я резко подскочила и очнулась ото сна.
Переведя дух от такого непростого сна, прокашлялась и заметила, что Роман уснул. Тихонечко выбравшись из-под этой горы мускулов, я отползла на пару метров и принялась судорожно хватать ртом воздух. Это что же получается? Сон это или явь? Да нет, бред какой-то. Какая такая Грань? Какая хранительница? Я ничего подобного не слышала и слышать не хочу! В таком состоянии можно «приснить» еще и не такого.
Воды не осталось, хотя мучительно сильно хотелось пить. Как ни странно, есть совсем не хотелось, скорее наоборот от любого запаха меня жутко тошнило. Если этот ненормальный не прикончит меня сегодня, что говорить здесь и сейчас, я умру от истощения, или сердце остановиться в самый неподходящий момент.
– Ты уже проснулась? – раздался хрипловатый голос из угла, где до этого мирно посапывал Рома. – Вот почему, как только мне стоит прикрыть глаза, ты исчезаешь? Как заноза в одном месте, честное слово.
– Прости. – только и выдавила я, ощущая всей кожей, как краснеют щеки. Ну, вот такая я. Давно еще Олегу говорила, что мне надзиратель не нужен, все равно не углядит, а он не верил. Быть может Роман Александрович жил бы себе сейчас припеваючи, а теперь сидит на бетонном полу вместе со мной в ожидании смерти.
– Не начинай! – склонив голову набок с укоризной в голосе ответил он, а я опять удивилась.
– Я это вслух сказала что ли? Опять?
– Нет, но мне говорить и не надо было. По твоей виноватой моське и так все видно.
– У меня не моська! – возмутилась было я, но скрежет по двери прервал на полуслове.
– Выспались? Я рад. Пора приступать к нашей ночной вечеринке. – раздалось за дверью.
– Убожество ты ничтожное! – это была я. Быть может еще и другое что-нибудь пришло бы на ум, но тут слово взял Роман.
– Перед смертью заключенным положена последняя сигаретка и сытый ужин, а ты вот так, с «кандачка» вопросы решаешь. – укорил его Рома, а я удивленно таращилась на своего уже бывшего телохранителя. Что он такое лепечет? Неужели ему кусок в горло полезет? Я даже думать не могу сейчас ни о чем другом, кроме предстоящего кошмара.
– Сигаретка говоришь? А что? Это мысль. Обязательно закину ее в свою печку вместе с твоим телом!
И внезапно в нашей камере со всех щелей стала просачиваться белесая дымка. Больше ничего Леонид нам не сказал.
– Нас травят как крыс! – возмутилась я, но удушающий кашель не дал закончить начатую тираду в адрес нелюдя.
– Зайди сюда и бейся как мужчина, ублюдок ты! – прокричал Роман, но не был услышан. А я принюхивалась к едкому запаху.
– Да это же эфир! Он нас усыпит обоих и заставит страдать, как я тебе рассказывала! – в ужасе взвыла я.
– Не успели. – прошептал Роман Александрович и прижал дрожащую меня к себе.
– Не успел. – подтвердила я, вспомнив лицо Олега и первой потеряла сознание.
Вслед за мной потерял сознание и Роман. Это был конец, бесславный, ужасный конец.
Глава 12. «Исповедь маньяка»
Как говориться Бог простит все,
В моих силах обеспечить эту встречу как можно скорее.
Очнулась в уже привычном для меня инвалидном кресле, связанная по рукам и ногам. Сердце стучало как сумасшедшее, язык напрочь присох к небу, как и в тот раз двигались только веки, зато перестал болеть обломанный зуб, и на этом спасибо.
На против меня сидел в таком же кресле Роман. Вид у него был куда болезненнее, чем в первый раз. Губы отдавали синевой, бледная кожа, на которой как бисеринки блестели капли пота. «У него что-то с сердцем!» – пронеслось у меня в голове, но осознание того факта, что я обездвижена и ничем не могу помочь ему, ранил мое сердце куда сильнее. Этот ублюдок добился своего, я сломалась и готова была умолять, только бы он позволили помочь Роману Александровичу, а там уже было бы все равно.