Маньяками не рождаются

- Что делать? Как избавиться от трупа?

Теперь у него не было помощников, а матери он звонить не хотел. Подумав немного, вспомнил о подвале, огромном, цементном, где было несколько оборудованных комнат на случай необходимости. С тех пор как он начал убивать, такая необходимость существовала. Он нашёл ключ, открыл дверь и потащил за ноги ту, кого еще недавно звали Ларой, к подвалу. Ступеньки были крутыми, их было много, спускающихся вниз. Он не захотел идти туда и столкнул ногой тело с такой силой, что оно покатилось и шлёпнулось вниз с глухим звуком мягкого. Туда же он сбросил одежонку, закрыл двери. Надавил кнопку, дверь исчезла. Стена встала на свое место.

- Приеду и уберу как следует. Зарою её там. Сейчас не могу.

Сосед Зверев задремал на страже у окна и лишь услышав звук отъезжающей машины, выглянул из-за занавески. Машина уходила вперед. Ворота были закрыты. Он записал дату и время.

- Авось пригодится.

Дома у Василия мнения раздвоились. Мать считала Веру виновницей во всех грехах и не хотела слушать доводов мужа и сына. В споре они не заметили, как внимательно слушал их Василёк, сидевший в углу на диване с пультом телевизора в руках.

- Дыма без огня не бывает, - говорила Анна Ильинична. - Что - то там ложь, а что-то правда.

- Я не верю, что Вера могла отдать ребенка, отказаться от него.

- А почему же тогда никто не потребовал выкуп, если он был похищен?

- Вот это самое слабое место в версии о похищении, - твердил Андрей Иванович.

- В школе стыдно показаться, - плакала она. Каким-то образом написала она это проклятое заявление?

- Василий сказал, что в больнице оказалась еще одна с такими же данными, после аварии в гипсе, она и попросила Веру написать отказ от ребенка.

- Тогда почему похитили нашего?

- Извините меня, что я вмешиваюсь, - вступил в разговор мальчик.

- Это ты нас извини, забылись от горя, не надо было при тебе.

- Надо. Пока не доказана вина человека, его нельзя считать преступником. И газета - не внушает полного доверия. В ней много белых пятен. Тут нужно разбираться серьезно. А пока нужно спасать Веру Геннадьевну. Ей сейчас хуже всех. А если она вообще не виновата и стала жертвой гнусного заговора? Может быть был кто-то безнадежно влюбленный в неё так вот отомстил?

Анна Ильинична и Андрей Иванович переглянулись. У каждого мелькнула мысль о Павле, которую они тут же отбросили. Он был постоянно на виду, всегда у них и столько старался помочь молодой семье. Споры прекратились. Размышления Василька сделали их бессмысленными.

- Если бы у меня сейчас нашлась мама, пусть самая плохая, я бы её не оставил, а помог выбраться из омута. Вы не понимаете, что такое жить, не зная родителей, считать себя ничейным, никому не нужным. Детдом это место где тебя накормят, оденут, призрят. Но мы там все чужие. И никто никого не слышит. Никого не интересует что ты чувствуешь, чего желаешь, что тебе не нравится, но ты вынужден исполнять чужие прихоти. Нет такого угла на свете, куда бы ты мог придти, зная что тебя ждут. Я хочу сходить в больницу к Вере Геннадьевне, поддержать её, сказать, что она хорошая и я ей верю.

Анна Ильинична засуетилась, начала собирать на стол еду.

- Я тоже пойду с тобой, - сказал Андрей Иванович.

- И я с вами.

- Замечательно. Во-первых, у вас отпадет злость на неповинную голову. Во-вторых, вы почувствуете себя сильными, добрыми, от того что человеку доставили радость. Это так важно, не проходить мимо чужого горя.

- Ты мой маленький философ. Надо же, в один миг все расставил по своим местам. Мне легче на душе стало. Сейчас, наверное, уже поздно.

- Никогда не поздно подарить человеку радость. Пойдёмте прямо сейчас.

- Я термос с чаем прихвачу и пышки, да пирожков немного осталось.

- Главное не пирожки, а вы.

В больнице удивились приходу троих в неурочное время. Главврач был на месте и когда ему доложили о приходе родственников первого мужа Веры, он решил их пропустить к ней. Она только что проснулась. Увидев вошедших Вера опешила. Она никак не ожидала такого шага от бывшей свекрови. Свёкор, мягкий и добрый человек вполне бы мог придти, а вот она, и это очень смутило и обрадовало бедняжку.

- Здравствуй, Верочка, - запросто поцеловав её сказал Андрей Ильич.

- У Веры на глазах появились слезы.

- Ты тут сырость не разводи, Веруня, я чай принесла и твои пирожки любимые. Будем чаёвничать.

Вера не могла от неожиданности придти в себя и взять нужный тон Она была похожа сейчас на расстроенное пианино, требующее опытного мастера, чтобы вновь зазвучали его уверенные тона.

- Вера Геннадьевна, они стесняются сказать, что очень любят вас и я тоже.....

Вера посмотрела на маленького парламентёра и вдруг, словно гора сошла с её плеч. Она улыбнулась и поцеловала, присевшего к ней на кровать Василька, так как в палате было всего два стула. Они пили чай, говорили о посторонних предметах, но Вера чувствовала искренность в их отношении к ней. И Анне Ильиничне стало жаль её, как и собственного сына. На прощание она поцеловала невестку и тихонько шепнула:

- Мы к тебе часто приходить будем. Можно?

- Конечно, - ответила она и смотрела на них как на солнце, пробившееся сквозь ненастье.

Главврач, зайдя к ней после ухода гостей, отметил удовлетворительное изменение в настроении своей пациентки, которую ему почему-то было искренне жаль. Он так и не пожелал верить газетным страницам.

Любовь Ивановна переживала вторую молодость. С того дня, когда посрамлённая Ниночка исчезла с любовного горизонта, её Саша больше не делал никаких выпадов в сторону. Она всерьёз подумывала о браке с ним. Ей, немолодой матроне надоели встречи, ожидания, ревность. Нужны были стабильные отношения. Вот только объяснения с сыном смущали мамашу. Всё-таки возраст. Работала она самозабвенно, умела руководить и фирма приносила стабильные доходы. Нельзя было снимать со счетов успеха и вклад сотрудников, много лет работавших с хозяином и до сих пор честно относившихся к своим обязанностям. Вот и сейчас Любовь Ивановна выслушивала отчет заведующих отделами за неделю, вносила заметки в блокнот и осталась довольной. Совещание закончилось. Они остались вдвоём с любимым.

- Ты что-то кислым сегодня выглядишь?

- Ошибаешься, как обычно.

- Я женщина и для меня нет секретов. Я вижу по твоему лицу, что тебя что-то тревожит.

- Домашние пустяки.

- Какие?

- Моя дочь влюбилась.

- Хорошо. Ты уже об этом говорил.

- Но он живет в коммуналке, вундеркинд, заумный. В пятнадцать лет в институт поступил и уже окончил его. Чересчур умный.

- Тебе с ним не жить, а молодые сами разберутся.

- Боюсь я этого брака.

- Он что бандит, одноглазый, хромой?

- Закончил институт с отличием. Как мужчина вполне привлекательный. Программист.

- Нам тоже нужен хороший программист.

- И что делать, не знаю.

- Пригласи к нам, присмотримся.

- Я поговорю с Эрной.

- И всё-таки зачем вы дали ей немецкое имя?

- Так жена захотела.

- У неё в ВУЗе всё в порядке?

- На диплом вышла.

- Вот и отлично. Можно будет сыграть сразу две свадьбы, - рассмеялась Любовь Ивановна.

- До их свадьбы долго ждать, а вот мы с тобой можем оформить наши отношения.

- Это предложение?

- Считай - да.

- Наконец-то ты решился. Нужно поговорить с Павлом.

Разговор с сыном вышел тяжким.

- Ты не сошла с ума на старости?

- Как ты говоришь с матерью?

- А как мне еще разговаривать с женщиной лёгкого поведения? Ты на внучку глянь. Ею надо заниматься.

- Я к тебе в няньки не нанималась! У меня пока голова работает!

- Или за твою голову работают другие. Ты вцепилась в фирму и думаешь, что стала умнее. Пора передать правление мне.

- Только через мой труп.

- Это легче всего сделать, - мрачно проворчал сын и вышел из комнаты.