Солнечный змей

- Почему печь погасла? – спросил Речник. – На таком ветре мы далеко не уйдём.

- Дрова надо беречь, – поморщился уэкин. – У нас месяц впереди. Ночью не садись у борта – на юге полно цеготов. У самой Макецы море кишит ими. Маги говорят, что вскрылись их кладки у Скал Шайцы. Может, и так…

- Тогда у Макецы небезопасно, – неслышно подошёл Нецис в новой шляпе. – Слишком близко к Скалам Шайцы. Скажу ещё раз – нам надо поворачивать на восток и седлать Линг. На его спине цеготы нам будут не страшны.

Скегг недобро сощурился.

- Мы идём на Макецу. Найди себе дело, колдун. И не садись ночью у борта…

В этом зале Исгельт Марци поставил когда-то дробильный агрегат с огромными валками и жаропрочным жёлобом, с надёжной защитой от ЭМИА- и гамма-излучения. Никто на станции не сомневался уже, что этот механизм был частью линии, перерабатывающей ирренциевую руду – или, что вероятнее, разделяющей отработанное топливо на ипрон, кеззий и урано-ирренциевую смесь. Пять тысячелетий агрегат простоял без работы, и крысы, привлечённые не то его прочностью, не то радиоактивной пылью, точили об него резцы – и разломали и жёлоб, и защитные барьеры на множество мелких кусков, из которых сарматы уже второй год пытались собрать что-нибудь полезное. Валки агрегата уже были восстановлены, осталось дособирать жёлоб, но дело застопорилось – помешала зима. А сейчас шёл обычный весенний запуск, и конца ему было не видно – и Гедимин, ненадолго отлучившийся из зала управления, даже не пошёл в жилые отсеки – он знал, что дойти не успеет.

В коридоре, за бронированной дверью зала, пока было тихо. Древний Сармат устроился на полу, на гладких прозрачных плитах прочнейшего рилкара, проложенных кеззиевой фольгой. Зал прекрасно был защищён от излучения, откуда бы оно ни шло, и как нельзя лучше подходил для работы с Квайей. Малоизученная субстанция, собранная за год в кристаллах мориона, не стремилась вытечь из них, и дозиметр не показывал ничего неожиданного. Гедимин извлёк из-под броневой пластины полусобранный снаряд и продолжил сборку.

Устройство было несложным, как и все самодельные снаряды – корпус, кеззиевая фольга, взрывающиеся элементы, «сердечник» из заряженного накопителя. Гедимин осторожно укладывал кристаллы мориона внутри корпуса, укрепляя их в гнёздах оплавленного фрила, и думал, как улучить момент и вывезти ещё партию кристаллов в Риогон на сбор Квайи. Здесь, в стенах «Идис», несмотря на все барьеры, пронизанной излучением от альнкитов, неустойчивая субстанция не накапливалась – испарялась на подлёте. В том году Кейденс «зарядил» много кристаллов – процесс накопления Квайи был изучен и отработан – но для экспериментов с самой Квайей собранного было пока недостаточно. Гедимин закрыл кристаллы пластиной свинцового рилкара, покосился на экран передатчика, сверяясь с чертежом, и ненадолго задумался.

- Командир! – створки двери бесшумно разъехались в стороны. На пороге стоял Деркин в тяжёлом скафандре. От него резко пахло дезактивирующими растворами – сармат недавно ушёл со смены, успел охладиться и отмыться, но запах ещё не выветрился. Гедимин встревоженно посмотрел на него, Деркин тяжело качнул головой.

- Нет, командир. Всё тихо. Ночные смены обычно спокойные, даже этой весной. Ни разу не видел скачков мощности после заката и перед рассветом. Тебе отдохнуть бы.

- Не сейчас, – отозвался Гедимин, рассеянно отметив, что слова Деркина о скачках мощности соответствуют и его наблюдениям. – Ты что-то обнаружил?

Деркин – его взгляд оставался растерянным с тех пор, как он вошёл в зал – торопливо кивнул, открывая экран своего передатчика.

- Следили всю смену. Никаких пробоев – ни на альнкитах, ни на сборках. Экраны не повреждены. Вот это – излучение с неспокойного альнкита, это – с его соседей. Это основная сборка, это сборки блоков. А вот это, – Деркин сузил глаза, – это ЭСТ-излучение приходит извне. Его источник за пределами станции. И это не просто городской фон.

- Вижу, – Гедимин соединил передатчики, внимательно посмотрел на свой экран. – Частоты… интенсивность… после заката оно полностью затухает, с рассветом – усиливается. Пик приходится на полдень. Его источник… он должен быть очень большим. Направление – сверху вниз… под некоторым углом к востоку.

Деркин закивал, тяжёлая броня захрустела, сармат потёр шею, раздосадованно мотнул головой и озадаченно взглянул на командира.

- Оно выглядит как… сигнал. Сигнал к изменению свойств. И когда ирренций откликается… – Деркин поморщился и указал на полосы оплавленного фрила на своей броне.

- Уменьшение критической массы – и разгон, – кивнул Гедимин. – Провести бы эксперимент…

Оба сармата, не сговариваясь, посмотрели на тревожный маячок на стене.

- Времени нет ни на что, – тяжело вздохнул Гедимин. – Изучение придётся отложить. Иди спать, пока тихо. Я установлю экраны над альнкитами. Передай своей смене, чтобы отслеживали их состояние – и не снимали ни на секунду. Попробуем отсечь внешнее излучение. Если мы не ошиблись, мощность должна выровняться.

Серебристая стена на мгновение вспыхнула зеленью. Хранитель станции выглянул из рилкара, высунул наружу светящееся щупальце. Гедимин тронул стену ладонью. «Идис» была чем-то смущена, и сармат ждал, что она скажет.

- Вот на этих островах меня и пытались научить магии, – задумчиво усмехнулся Фрисс, махнув рукой в сторону каменных башен, проплывающих далеко за правым бортом уэки. Остров Провала – одна большая крепость, кольцо стен вокруг туннеля, ведущего в Хесс – уходил на север, и виден уже был шпиль белокаменного маяка на Острове Чар.

Нецис молча кивнул. С тех пор, как уэка вышла из гавани, Некромант был невесел и старался лишний раз с палубы не вставать. Даже Алсаг, первое время безвылазно сидевший под навесом, уже освоился и бегал с носа на корму, провожая взглядом летучих рыб и занесённых ветром с берега воздушных медуз. Флона не бегала – она была привязана и только вздыхала, когда Фрисс приносил ей воду или пучок сена. Алсаг несколько раз сбрасывал вьюк с травой к морде Двухвостки и распутывал верёвки, чтобы ей было удобнее есть, но каждый раз посмотреть на это сбегались все уэкины, и Фрисс попросил хеска больше ему не помогать – слишком подозрительно это выглядит.

- Ни облачка, – вздохнул Речник, посмотрев на небо. Раскалённой добела плошкой оно опрокинулось над морем, и хотя ветер был по-весеннему холодным – как видно, власть Тзангола на море пока не распространилась – даже привычные уэкины старались не подставлять солнцу макушки. Фрисс, упрятав в сумку шлем, сидел на панцире Двухвостки в нелепой тростниковой шляпе, и Алсаг лежал у его ног, вывалив язык – коту было жарко.

Уэка приближалась к Острову Чар. Фрисс забрался на Двухвостку, чтобы лучше видеть берега и белые стены под черепичными крышами. Белый маяк уже не прятался за волнами – он сверкал над морем, как гранёный кристалл кварца, и ветер трепал над ним пёстрые ленты предупреждающих сигналов. Зулвин – маленький, но крепко сложенный уэкин, следящий за ветряным манком – залез на мачту и пристально вглядывался в яркие полосы ткани. Скегг, замерший на носу, у массивных рычагов руля, смотрел туда же.

- Что там? – крикнул Речник, судорожно вспоминая значение сигналов. Слишком давно он не выходил в море… признаться – ни разу с тех пор, как его выпроводили с Островов, да и тогда не забирался дальше Острова Чар.

- Цеготы, – Зулвин спустился на палубу, сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на волны. – Полчища цеготов. Точно говорю, это Шайца и подводные гроты.

- Четверо – за арбалеты, – Скегг, передав руль другому уэкину, встал у мачты и хмуро посмотрел на всех. – Остальным – гарпун держать под рукой. Зулвин, следи за волнами. Речник, ты колдовать умеешь?

- Так себе, – покачал головой Фрисс. – Но пару молний брошу.

- Твой пост – на Двухвостке, – кивнул уэкин. – Для тебя гарпуна нет.

- Мечами обойдусь, – махнул рукой Речник. Скегг поморщился.