Былое и книги

Уж не знаю, случайно ли, но подвернувшимся мне русским авторшам не до секса и уж тем более не до трудовых подвигов – все время надо кого-то мочить.

Героиня Дарьи Калининой – «Джентльмены не любят блондинок» (М., 2003) – и в прекрасной Вене вопит, взвывает: «Ты подлая свинья! Подонок! Чтоб тебе убиться на твоей тачке!» Ни одна из героинь отечественного производства не только не стремится быть красивой, но и никогда не помышляет ни о какой трудовой деятельности – тягу к прекрасному и общественные обязанности мне удалось встретить лишь у писательниц с заграничными именами.

Айра Левин в «Томлении страсти» (М., 1995) начинает прямо с научной работы. Молодой антрополог Кэтрин Меллит в исследовательских целях пытается отыскать некоего современного Робинзона, много лет скрывающегося в горах от обвинения в убийстве. Проводник пытается ее изнасиловать, но ее спасает и уносит к себе в пещеру одетый в шкуру бородач.

«В Бруке чувствовалось истинное мужество, и, несмотря на длинную бороду и нечесаные волосы, в нем нет ничего отталкивающего, наоборот, он по-настоящему привлекателен. <…> Одним ударом Брук вошел в нее. Кэтрин задохнулась – так сильно было возникшее в ней ощущение. Она впилась ногтями в его плечи. <…> Он входил в нее глубже и глубже, и по мере того как убыстрялся стремительный бег его фаллоса, из горла ее вырывались все более громкие стоны наслаждения». А об антропологии более ни полслова – вся наука будто вовсе не бывала.

Путем к фаллосу даже у самых утонченных женщин оказывается не только наука, но и музыка (то-то порадовался бы Отто Вейнингер: он же говорил, что фаллос и есть их истинное божество!). Линда Фрэнсис Ли, «Белый лебедь» (М., 2004). Блестящая виолончелистка Софи Уэнтуорт перед концертом предвкушает волнение публики: «Медленно раздвинулся занавес. Его движение казалось столь же чувственным, как и прикосновение сильных мужских рук к женскому бархатному платью». И «когда малиновое платье с низким вырезом открыло ее белую кремовую кожу… Софи ощутила, как публику охватывает желание. <…> …а потом медленно поставила инструмент между ногами движением, которое один из самых настойчивых ее поклонников назвал соблазнительной смесью смелой непринужденности и потрясающей эротичности».

Куда истерзанному обличителю развратительницы-музыки Позднышеву до этой смелости! Линда Фрэнсис Ли быстро находит более прямой путь к божеству: «Его руки гладили ее лицо, потом скользнули под капюшон к волосам, потом вниз по спине, к бедрам, обхватили округлые ягодицы, прижали к своему естеству, и она застонала».

Не только наука, искусство, но и женская гордость сдается этому естеству почти без боя: «Она преподаст этому самодовольному и наглому хлыщу хороший урок!» – однако урок оказывается сорванным: «С ее уст сорвался легкий стон блаженства, и она вновь отыскала руками его жезл». Этот маршальский жезл способен усмирить и национальную, политическую ненависть.

Джессалин Макиннес, глава полуистребленного англичанами шотландского клана – это уже творение Ребекки Хэган Ли «Цветущий вереск» (М., 2006), – из политических видов оказывается выданной за английского офицера в ненавистном красном мундире: «Он прильнул к ее губам, пил ее дыхание, целовал ее до тех пор, пока ее гневный крик не превратился в нежный вздох. <…> Его настоящий талант заключался в способности убедить ее расстаться со своими запретами так же легко, как она рассталась со своей одеждой. Она вздохнула, когда он раздвинул пальцами нежные складки у нее между ног и проник внутрь».

Все поиски и конфликты выстраиваются ради этой минуты. Эпоха невинности с ее ханжеством, похоже, сменилась эпохой – тоже невинности, неведения о том, что в отношениях между мужчиной и женщиной вообще возможна какая-то греховность.

Такое вот возвращение в Эдем.

Прежняя сказка старалась внушить, что женщина вовсе лишена плотских влечений, – нынешняя пытается уверить, что ничего важнее для нее нет. В какой из них больше неправды, решайте сами. И какая из них более утешительна для женщин, обойденных любовью, тоже сказать не берусь. Но к полкам с книжным отрепьем их тропа не зарастает.

Грядущие гунны и грядущий хам

Маршак хорошо понимал, что искусство слова начинается со слов: «Усердней с каждым днем гляжу в словарь. // В его столбцах мерцают искры чувства. // В подвалы слов не раз сойдет искусство, // Держа в руке свой потайной фонарь». И вот в эту сокровищницу ворвалась неотесанная орда уродов, которую филолог Юлия Щербинина (доктор наук, между прочим) успела каким-то чудом переписать и структурировать в своем «Словаре-справочнике новейших терминов и понятий», он же «КНИГА – ТЕКСТ – КОММУНИКАЦИЯ» (М., 2015). Можно сказать, сумела зафиксировать извержение: «Современную социокультурную ситуацию можно определить как лексический взрыв – стремительное и неконтролируемое заполнение речевого пространства множеством новых слов. Происходит это на пересечении разных языков (обилие иноязычных неологизмов), реальности и виртуальности (заимствования из интернет-дискурса, компьютерной терминологии), делового и бытового общения (переход профессионализмов в разряд общеупотребительных слов).

Подростки сочиняют крипи-треды, домохозяйки увлекаются арт-буками, абитуриенты штудируют клиф ноуты, дизайнеры состязаются в бук-карвинге, писатели упражняются во фрирайтинге, филологи записываются в граммар-наци…» А поскольку словарь в значительной степени посвящен книжному делу, утешительно прочесть, что передовое общество вовсе не отворачивается от традиционной книги, но, напротив, находит ей все новые и новые применения: «Сама книга из сакрального предмета и носителя информации превращается в арт-объект и “строительный материал” для креативных экспериментов. Из книг нынче делают скульптуры, часы, люстры, фоторамки, подвески для мобильных телефонов…»

Насладитесь вырезкой из статьи «10 идей как использовать книги в декоре мероприятия»: «Стилизованный кенди-бар – это сердце в оформлении любого мероприятия. На мероприятии с книжной тематикой он просто необходим. Когда еще можно будет отведать пирожные и кап-кейки прямо с книжных страниц? На ужине, который устраивала публичная библиотека в Торонто, десерты выкладывались прямо в раскрытых книгах, а миниатюрные шоколадки украшались крошечными книжными страницами».

Грядущие гунны явились не оттуда, откуда их ждали, – о том, что на этом изысканном «пати» книжные страницы использовались и в качестве туалетной бумаги, не сообщается наверняка лишь потому, что это слишком уж не ново. А вот что, уверен, окажется новым для нас, так это следующие новообразования:

1) виды и названия печатной продукции (гибридная книга, неовинтажная книга, партворк, флипбэк, книгля, антибука);

2) новые способы ее продвижения (краудфандинг, вэнити-паблишинг, инди-издание, принт-он-деманд);

3) новые библиотечные практики (либмоб, библиошоу, библиотрансформер, электронно-библиотечная система);

4) новые «нарративные приемы и речетворческие технологии» (копипаст, ремикс, кьюбинг, фрирайтинг);

5) новые читательские роли (бета-ридер, буктубер, буккроссер, фикрайтер);

6) новые «коммуникации» (сторителлинг, лайфлоггинг, халфалог).

Ну и – на самый сладкий десерт – новые творческие акции с книгами (бук-карвинг) и художественные манипуляции с самими словами (ворд-арт). И все эти слова действительно что-то означают, даже богомерзкая книгля – книга в виде картины формата А2. Даже бук-карвинг – резьба по книге. «Мастера Б. позиционируют себя как популяризаторы книжной культуры. Противники Б. полагают, что подобное обращение с книгой – разновидность вандализма», – смотри-ка, и противники у прогресса имеются! А у ворд-арта? Популярные направления коего: 1) текстовый портрет, он же шрифтовой или типографический, – изображения человеческих лиц, составленные из текстовых фрагментов, заменяющих линии; 2) типографский коллаж – аппликация из разрезанных текстов произведений, например, работа Сэма Винстона из США на основе полного текста пьесы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» – и после смерти любовникам из Вероны нет покоя…