В поисках человечности

Поборов свою гордость и одевшись в старое платье, в котором раньше гуляла в полях, с восходом солнца Катерина выбралась из окна и направилась на конюшни, которые располагались в одной седьмой мили[2] от замка. Боясь попасться на глаза работающим с утра в полях крестьянам, она обошла всё имение кругом, двигаясь по болотистым тропинкам. Только к обеду девушка добралась до конюшен. Её друг, милый сердцу юноша, был там. Она заметила в стойле двух новых жеребцов, которым подросток чистил копыта. Тихонечко, стараясь не шуметь, Катерина подкралась к его напряжённой спине, и, остановившись в нескольких шагах, поздоровалась:

— Привет, Бэнджамин.

Юноша подскочил, как ужаленный и испуганно уставился на неё.

— Ты... ты... — запинаясь, начал он, но потом, схватив её за руку, потащил в сарай. — Тебе нельзя тут быть, — зашептал юноша, — твоя мать очень рассердится, и … твой муж. Ты ведь теперь замужем и он вряд ли захочет, чтобы мы когда-либо виделись.

— А он не узнает, — сказала Катерина, кокетливо улыбаясь, — он даже не живёт в этом поместье.

— Всё равно! Ты знаешь, как болтливы слуги, уже через полчаса вся округа будет знать, что ты приходила ко мне!

— Меня никто не видел, уверяю. Я прошла незаметно и тихо, — она продолжала улыбаться, слегка кружась перед ним.

— Нет, нет, — Бэн замотал головой, — я не хочу, чтобы о тебе кто-то плохо подумал, — он остановил её плавный танец. — Не приходи сюда больше, прошу.

— Тогда ты приходи, — она серьёзно посмотрела на него. — Если завтра в двенадцать тебя у меня не будет, я приду к тебе по главной дороге, и мне всё равно, если муж об этом узнает. И... он совершенно равнодушен ко мне. Я... — она замялась. Ей было стыдно и, вместе с тем, она понимала, что Бэн её поддержит и утешит, даже если Вильгельм был прав. — Я не понравилась ему, он сказал, что я некрасива.

Бэна это ошарашило. Для него она была прекраснее солнца, светлая, яркая, как ромашка. Шелковистые тёмно-русые волосы, мягкие нежного розового цвета губы, большие красивые глаза, как васильковое поле. Он не смог ничего ей сказать, хотя видел, что она ждала. Ему просто не хватило слов и духу, чтобы выразить то, что он чувствовал.

— Я приду завтра. Обещаю, — только и смог выдавить он. — А теперь поспеши, возвращайся домой, скоро придёт мой отец.

Она, всё ещё недоумевая, почему юноша не осыпал её комплиментами и не опроверг слова жестокого мужа, ушла, опустив голову. Девичья мнительность мучила её всю дорогу. Заплутав, где-то сбившись с тропинки, она оказалась у болотистого озера. Катерина попыталась вернуться назад, но её следы уже пропали в мягкой траве, и через час хождения по лесу она поняла, что заблудилась. Её не слишком пугала перспектива ночевать в лесу, девушка лишь переживала, что завтра, когда Бэн придёт в двенадцать к её окну, она не сможет встретить его и юношу могут заметить и выпороть палками. Охваченная паникой, она стала спешить и суетиться. Несколько раз угодив ботинком в болото, насквозь промокнув, найти тропинку Катерина так и не смогла. Когда стало вечереть, её паника сменилась отчаяньем, но слуги, уже давно заметившие отсутствие хозяйки, начали поиски ещё днём, и когда лес наполнился звуками ночи и светом луны, девушка услышала голоса искавших её людей. К двум ночи Катерина была дома, грязная, мокрая и измученная. Её враньё о том, что она пошла в лес за ягодами приняли и больше никто ни о чём не расспрашивал.

Под утро у неё началась лихорадка и небольшая прогулка свалила её с ног на месяц. Девушка не знала, явился ли Бэн. Проведя почти три дня без сознания, она пришла в себя, когда рядом был Вильгельм. Сначала Катерина испугалась, что муж застал Бэна и теперь накажет её, но оказалось, что его беспокоило здоровье жёнушки, и он пришёл её проведать. Девушка была не слишком-то благодарна, так как, убедившись, что супруга жива и отпустив снова несколько нелесных комментариев по поводу её вида и образа жизни, он сразу ушёл.

Бэн появился к концу лета, когда хозяйка Кормфилда стала поправляться и уже начала иногда вставать. Юноша не предупредил о своём приходе, не стал звать её. Тихонько взобравшись по дикому винограду, обвивающему замок, он проник через окно её спальни. Катерина была так рада, что чуть не закричала, но он, приложив палец к губам, сел рядом с ней и протянул маленькую плошку лесной земляники.

— Я чувствую себя виноватым, — сказал Бэн, перебирая шелковистые волосы девушки, пока она осторожно, чтобы не поранить больное горло, пыталась съесть ягоды. — Если бы я сразу прибыл на твоё приглашение, тебе бы не пришлось идти за мной через лес.

— Это вина Вильгельма, — шёпотом ответила она, — он держит меня в доме, как будто я цепная собака. Я уже и забыла, как выглядит лес рядом с моим домом, а ведь раньше гуляла там много раз.

Услышав имя мужа, Бэн сник. Смущённо улыбаясь и бормоча невнятные отговорки, он попытался уйти.

— Приходи завтра, прошу, пообещай мне, что придёшь, — стала упрашивать девушка.

— Я не могу, пойми, это неприлично, чтобы мужчина приходил в гости к замужней женщине.

— Но ты не мужчина, ты просто мой друг! — воскликнула она.

Бэн опустил голову ещё ниже и, быстро отвернувшись, направился к окну.

— Ты даже не представляешь, насколько я мужчина, — тихо пробурчал он.

Девушка вскочила и, хотя ноги её были ещё слабы, быстро добежала до него, вцепилась в рубаху и попыталась уловить его взгляд.

— Пообещай, что придёшь, — повторила она.

— Обещаю, — не глядя на неё, ответил юноша.

Бэн сдержал обещание. Он приходил каждый день, на минуту, на две, приносил свежие цветы, ягоды, рассказывал о том, как объезжал нового жеребёнка, как отец в несколько ударов молотка подковал лошадь, как вкусно пахнет у соседской крестьянки свежий хлеб. Рассказывал и, не глядя на неё, спешно уходил.

Через пару недель Катерина поправилась. Хотя погода для ранней осени была тёплой, выходить ей пока не позволяли. Позже она узнала, что это муж запретил выпускать её из замка, и даже поставил охрану у дверей. Это её сильно обидело и разозлило. Слишком долго она притворялась верной жёнушкой, в то время как Вильгельм даже не попытался стать правильным мужем.

Катерина стала встречаться с Бэном, выбираясь из окна, бегала к крестьянским подросткам, которые первое время смотрели на неё как на чумную, но вскоре снова приняли в свои игры. На какое-то время ей показалось, что детство вернулось, что, даже не смотря на то, что и мать и муж её бросили, всё может быть не таким уж и плохим. Но тёплые дни заканчивались, ночи становились длиннее и холоднее, и муж, о котором она и думать забыла, стал приходить вновь.

Замечая в полудрёме, как бледный сердитый мужчина стоит в комнате и смотрит на неё спящую, поначалу ей казалось это сном. Но утром она находила комки грязи и мокрые следы в том месте, где видела его. Девушка опросила слуг и охрану. Опуская или отводя глаза, те ответили, что по ночам приходит её муж, расспрашивает о ней, и уходит очень недовольным. Катерину охватила лёгкая паника, что Вильгельм сердится, и окончательно запрёт её в замке. Но в глубине души девушке хотелось обидеть и задеть его, хотелось, чтобы муж начал чувствовать к ней хоть что-то. И она продолжила свои вылазки ещё более открыто, чем раньше.

Через пару дней Вильгельм показался. Девушка поздно ужинала в холе и грела у камина замёрзшие ноги после бега босиком. Слуги уже отправились спать, и в огромном каменном зале было тихо, лишь угли потрескивали в печи. На огромном столе, сбитым отцом хозяйки, стояли свежие фрукты и брусничный морс. От морса шёл очаровательный запах леса и свободы. Вильгельм вышел из тени так неожиданно, что Катерина, удивлённо вскрикнув, поднялась со скамьи. Муж смотрел на неё исподлобья, хмурясь и раздражённо сжимая кулаки.

— Тебе нравится позорить меня, мерзкая девчонка?

Он медленно приближался к Катерине, и в его взгляде она увидела что-то такое, что безумно напугало её.

— Пока я пользуюсь этим именем, не хочу никаких грязных слухов. Мне НЕ НРАВИТСЯ, когда моё имя очерняет какая-то деревенская потаскушка!