Страница 95 из 123
Тем не менее, вопреки всему, недовольство рабочих выливалось в коллективные действия, а именно в забастовки и демонстрации.
Самым замечательным в выступлениях советских рабочих было то, что они были недовольны самой своей жизнью в целом. Если на Западе трудовые конфликты обычно развиваются вокруг оплаты труда и его условий, то в СССР он затрагивал жилищные условия, снабжение продовольствием, отношения с местной милицией и массу других вещей. Другими словами, советские рабочие расценивали свои отношения с работодателями как нечто всеобъемлющее, имеющее отношение ко всем сторонам их жизни. К тому же обычно предприятие располагало собственным жильем, и с помощью партийных организаций директора предприятий могли наладить продовольственное снабжение, общественные связи и т.д. Все это недоступно западным менеджерам. Скорее это напоминало “города компаний” в Америке девятнадцатого века.
Самый первый инцидент, о котором имеются сведения, представлял собой волнения рабочих, связанные со всеми отмеченными выше источниками недовольства. Волнения произошли в сентябре 1959 г. в промышленном казахстанском городе Темиртау. Молодые рабочие и комсомольские добровольцы со всей страны приехали сюда помочь в строительстве металлургического завода. На месте выяснилось, что жить они должны в палатках (в стране, где обычны песчаные бури), что вода подается лишь на определенное время и что продовольственное снабжение крайне неудовлетворительно. В довершение ко всему они узнали, что молодежным коммунистическим бригадам из Восточной Германии и Польши, которые работали рядом с ними, платят гораздо лучше. Группа рабочих подожгла столовую в строительной зоне, а потом направилась к милицейскому участку, где, судя по некоторым сообщениям, они повесили начальника. В город были введены армейские части, но часть солдат стала брататься с рабочими. Пришлось использовать специальные войска КГБ. Множество людей было убито и несколько Сотен ранено, прежде чем был восстановлен порядок. Зачинщиков арестовали. Сообщали, что некоторые были казнены. Если все эти сообщения хоть частично соответствуют действительности, то следует признать, что возмущение рабочих было очень сильным. Надо также отметить беспомощность властей, которые, судя по всему, оказались совершенно неподготовленными к волнениям.
Продовольственное снабжение и цены были самыми главными источниками беспокойства. Именно они стали причиной волнений, охвативших летом 1962 г. несколько советских городов, после того как правительство подняло цены на мясные и молочные продукты почти на треть. В Новочеркасске эти волнения привели к насилию. На Электролокомотивном заводе им. Буденного дирекция — как предполагают, в результате ошибочного подсчета времени, затрачиваемого на операции, — резко повысила производственные нормы. Это привело к падению реальной заработной платы. Рабочие двух цехов потребовали встречи с директором, чтобы выразить свое недовольство по этому поводу. Директор либо отказался с ними встретиться, либо грубо отверг их требования. Тогда рабочие бросили работу и вывесили на заводских зданиях лозунги, на которых было написано: “Долой Хрущева!” и “Хрущева на колбасу!” Это показывает, что повышение цен ассоциировалось прежде всего с деятельностью первого секретаря. Группа рабочих направилась к железной дороге и разрушила пути. Дорога эта — основная магистраль, по которой осуществляется прямое сообщение между Москвой и Ростовом. Когда милиция арестовала около тридцати рабочих, которых она посчитала зачинщиками беспорядков, забастовка началась практически на всех заводах Новочеркасска. Огромные толпы, где были и женщины (по ним повышение цен на продовольствие ударило больнее всего), стали стекаться к милицейским участкам и к зданию горкома партии. Это говорит о том, что люди прекрасно понимали, где находятся центры власти. Там произошло событие, которое окончательно вывело толпу из себя: охранявшие здание горкома специальные войска КГБ дали несколько предупредительных залпов в воздух, но попали в мальчишек, забравшихся на деревья. Один офицер отказался отдать приказ открыть огонь на поражение по разгневанной толпе. Он сдал свой партбилет и застрелился. Другие не были столь же совестливы. Войска продолжали стрелять, даже когда толпа обратилась в бегство. По меньшей мере семьдесят человек было убито — по некоторым подсчетам, гораздо больше. Очень много было раненых.
Для наблюдения за последующими событиями и проведения расследования на Дон явилась высокая правительственная комиссия, которую возглавляли члены Президиума Микоян и Козлов. Они организовали специальное продовольственное снабжение, так что на какое-то время магазины на Дону наполнились. Было арестовано множество рабочих, некоторые солдаты и офицеры пошли под трибунал. Судя по сообщению Солженицына, раненных во время беспорядков людей вместе с семьями сослали в Сибирь, чтобы заставить их молчать.
Кажется, события в Темиртау и Новочеркасске были самыми кровавыми. Не исключено, что они кое-чему научили власти — как избежать волнений и что делать, если они все-таки начались. Потому первой реакцией на протесты рабочих было незамедлительное удовлетворение любых их требований, затем следовали неспешные аресты тех, кто считался зачинщиком, их осуждение по статье за “нарушение общественного порядка” или заключение в психиатрические больницы.
Впоследствии имели место и другие выступления, которые не достигали таких масштабов: из-за плохих жилищных условии (Киев 1969 г., Днепропетровск 1972 г.), из-за нехватки продовольствия (Свердловск 1969 г., Днепропетровск 1972 г., Горький 1980 г.), по поводу завышенных производственных норм (Витебск 1973 г., Киев 1981 г.), из-за низкой заработной платы (Свердловск 1969 г., Днепропетровск 1972 г., Тольятти 1981 г.). Иногда насилие со стороны милиции по отношению к простым гражданам, насилие, в котором не было никакой необходимости, также приводило к массовым демонстрациям. Так случилось в Александрове (Владимирская область) в 1969 г., в Днепродзержинске в 1972 г. и в Орджоникидзе в 1981 г.
Все эти демонстрации и забастовки происходили спонтанно, т.е., иными словами, импровизация всегда преобладала над организацией. Профсоюзы были частью номенклатурной системы, во всяком случае таковыми были профсоюзные лидеры. Поэтому, несмотря на то, что они были, как я уже говорил, достаточно действенны в защите некоторых интересов трудящихся, и речи не могло быть о том, что они примут участие в каких-либо действиях, направленных против властей. Для того, чтобы переломить эту ситуацию, в конце семидесятых годов было предпринято по меньше мере две попытки создать независимые профсоюзы. Они значительно отличались и от официальных профсоюзов, и от того, что считается таковыми на Западе. Ассоциация свободных профсоюзов была создана в 1977 г. мелкими служащими и рабочими. Объединяла их не столько общность социального происхождения, сколько то, что они постоянно сталкивались друг с другом в приемных ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов), прокуратуры и Верховного совета, где пытались получить возмещение за многочисленные притеснения, которые им пришлось перенести по месту работы. Чтение их дел раскрывает мрачную и достаточно одностороннюю картину взаимоотношений между начальством и работниками на советских предприятиях. Как говорилось в первом официальном заявлении Ассоциации свободных профсоюзов, опубликованном в западной прессе (в советской оно никогда бы не появилось), “нас нигде не хотели даже выслушать, а наши протесты направлялись именно в те органы, действия которых мы и опротестовывали”.
Очень типичен случай организатора этого профсоюза Владимира Клебанова. Горный инженер из Донбасса, он уже с конца 50-х гг. выступал против начальства, которое воровало для своих нужд материалы, брало взятки, использовало фонды в личных целях и т.д. Когда на производстве он получил увечье, начальство отказалось выплатить ему компенсацию, и он вынужден был обратиться в суд, который решил дело в его пользу. Но потом его уволили с работы и выселили с семьей из квартиры. Временно Клебанова поместили в психиатрическую больницу, где он получил диагноз “паранойя” и “патологическое развитие личности”. Его случай служит примером тех средств, которые начальство могло использовать в борьбе с рабочими, а также показывает, что, вопреки ожиданиям властей, справедливости иногда можно было добиться и в советском суде. Да и поставить человеку психиатрический диагноз тоже было далеко не просто: отнюдь не все советские психиатры под давлением властей нарушали свой профессиональный долг.