Страница 273 из 305
- Слушаюсь, товарищ муж, - хмыкнула Маруся, и, подхватив упирающегося мальчишку, унеслась в направлении стоянки такси.
- Поехали, - Вася махнул рукой в сторону знакомой еще по Егорьевскому Газели, - похоже, сегодня будет непростой день.
***
Над решетчатыми воротами завода сентябрьский ветер полоскал алые и черно-красные знамена. Кирпичные стены административных корпусов возвышались над ними, как сторожевые башни старинного замка. Трубы уже дымились, литейный и прокатный цеха начали свою работу, не дожидаясь остальных. У проходной стояла заводская рабочая дружина, но пока на митинг посвященный пуску завода пропускали всех желающих.
- Мне наверх, - Вася махнул рукой в сторону узкого окна над воротами. Из окна высунулся Артем, улыбнулся, помахал в ответ.
- Успеешь, - заметил Паша, - а может, и вообще не понадобится.
- Может, - согласился Вася, но все равно направился к входу в «башню».
На трибуне их уже ждал Чхеидзе, рядом с ним стояли ветераны завода, те, кто еще помнил его золотые времена. Маруся подоспела минут через десять, почти к самому началу митинга.
Чхеидзе поздравил рабочих с открытием, представил Быкова и Ксюшу – посланцев Вольницы, заказчика, давшего возможность запустить производство, пожелал успехов в труде – коротко и емко, никаких лозунгов или громких слов. За ним выступили Быков и Артем, для такого дела покинувший сторожевой пост.
До Маруси очередь так и не дошла. Со стороны проходной раздался шум, и Чхеидзе, ожидавший подобного развития событий, поспешил туда. Ксюша с друзьями последовали за ним.
Бывшие хозяева завода, находящиеся под следствием за растрату бюджетных средств и намеренный развал производства, приведший к банкротству, но все еще ожидающие суда, решили, что настал подходящий момент вернуть свою «собственность», нагрев руки на кредитах, выданных Сибтяжмашу неизвестными благотворителями. Руководство ЗАО требовало пропустить его представителей на завод. За спинами будущего «начальства» стояли несколько десятков полицейских, со щитами и дубинками.
- Спасибо, не нуждаемся, - усмехнулся Чхеидзе в ответ на требование сдать руководство новому директору, - пока справляемся сами.
- И кто дал вам право… - начал было толстяк, потеющий от волнения в своем дорогом костюме и тесном галстуке, над которым нависал жирный подбородок.
- Заводской рабочий комитет, - ответил Чхеидзе, - и ответственность я буду нести перед ним. Не мешайте работать, господа, народ волнуется.
- Посмотрим, как он заволнуется, когда полиция вычистит отсюда незаконных собственников, - фыркнул лощеный мужчина с зализанными назад волосами.
- Вы имеете в виду весь рабочий коллектив? – уточнил Георгий Леванович. – Думаю, это им не удастся.
Из окон административного корпуса показались дула винтовок и ружей. Пулемет, о котором Ксюше уже успела нашептать Маруся, пока не демонстрировали, на оружие самообороны он походил мало. Офицер полиции, командовавший «группой поддержки», заметив это, подошел к говорившим.
- Так мы не договаривались, - сообщил он, - под пули я своих людей не пошлю. И штурмовать ворота – не наш профиль. Так что хотите прорываться с боем – ищите другое решение. А нам здесь делать нечего.
После чего полиция погрузилась в стоящий неподалеку транспорт и спешно отчалила под свист и одобрительные крики рабочих, высыпавших из ворот, чтобы поглядеть, чем кончится дело.
- Вам это так не сойдет! – буркнул толстяк и тоже ретировался к ожидавшему его БМВ с затемненными стеклами.
- Советую вам разойтись, - добавил лощеный, прежде чем последовать за ним, - мы свои права будем отстаивать любой ценой.
- Мы свои тоже, - кивнул Чхеидзе, направляясь к воротам.
***
Через полчаса к воротам подступил отряд ОМОНа. Но к тому времени они уже были накрепко закрыты и укреплены изнутри привинченными стальными листами. За воротами высилась собранная за десять минут из заранее приготовленного кирпича и щебня баррикада. Больше, как дань традициям, нежели как реальная необходимость.
Ксюша с друзьями наблюдали за происходящим из окна над воротами. Вася расчехлил винтовку, но устанавливать ее на позицию не спешил, Артем дал приказ не стрелять без крайней необходимости. На площади перед воротами расположились омоновцы, в шлемах и бронежилетах, с оружием и щитами. Но штурмовать ворота не стали, видимо, надеялись взять осажденный завод измором. Территорию окружал высокий забор с колючей проволокой поверху, и, если проникнуть туда было непросто, то и выбраться довольно трудно.
За спинами у ОМОНа прохаживались жители Красноярска – все как один с красными бантами на груди, спокойные и сдержанные, всем своим видом выражающие одобрение действиям сибтяжмашевцев и решениям Завкома. Оглядываясь на них, омоновцы заметно нервничали, но позиции держали.
Еще через час пришло сообщение, что Красноярский алюминиевый завод – промышленный гигант, производящий почти треть всего российского алюминия, объявил забастовку в знак солидарности с Сибтяжмашем. Почти сразу же к нему присоединились Судоверфь и «Бирюса», а еще через час бастовали почти все крупные заводы города.
Обстановка накалилась, большая часть горожан вышла на улицы. Меньшая заперлась в офисах и пентхаусах. Начальник городской милиции сдал полномочия, Правительство Края собралось на экстренное заседание.
Волна покатила с востока. К полудню по местному времени встали «Алтайский трактор» и Авиазавод в Комсомольске-на-Амуре. На буровых по всему Северу зажглись сигнальные огни. К трем часам дня забастовал Уралмаш. В Питере над судостроительным заводом «Пролетарий» взвились революционные стяги. Пошел слух, что на достроенную, но еще не спущенную на воду атомную подводную лодку набирают экипаж из демобилизованных балтийских матросов. Над Кировским заводом подняли плакат с прежним гордым названием «Красный Путиловец». Ижевск и Тула опечатали склады готовой продукции, сообщив о готовности передать ее спешно организованным Заводским Комитетам и рабочим дружинам. Москва присоединилась последней, но по весьма уважительной причине – ждали приказа Центрального Ревкома Объединенной Левой.
На территории закрывшегося пару лет назад московского завода «Серп и молот», одного из старейших предприятий страны, начались выборы в Московский совет рабочих депутатов. В Ростове-на-Дону Ревком занял здание городской администрации, разбежавшейся по домам при первых признаках народных волнений.
***
На Первом канале Центрального телевидения в кабинете Генерального собралась вся команда «Новостей часа».
- Это в эфир не пойдет! – громыхнул директор, - ни под каким соусом!
- А что пойдет, Вениамин Кириллович? – самым невинным тоном осведомилась всенародно популярная ведущая Ирочка.
- Что хотите! «Звездные войны», «Лебединое озеро», концерт по заявкам! Да хоть порнуху крутите, только не это! Мне из Кремля звонили…
- А мне, Вениамин Кириллович, люди звонят, - сообщил Титов, напарник Ирочки по грядущему скандальному эфиру, - и напоминают, что, когда все это кончится, на телевидении понадобятся честные профессионалы, а не трусливые продажные суки. Так что, порнуху свою сами смотрите. А материал идет в эфир. Постановление журналистского комитета. Так и доложите в Кремль.
***
К вечеру на проходную Сибтяжмаша прибыл Штаб Объединенной Левой в полном составе. ОМОН, поглядев на собравшуюся за спинами народную стихию и на уже в открытую выдвинувшиеся из бойниц пулеметы, отправился в казармы. Товарищ Хайнрих, выглянувший из окна директорского кабинета, произнес речь, напоминая о необходимости соблюдения революционной дисциплины и порядка в городе. Рабочие дружины заняли телефонные станции, почтовые отделения, вокзал и аэропорт.
- Ну что, товарищ Хайнрих, запускаем? – с надеждой в голосе спросил Паша.
- Поехали, - улыбнулся седовласый народоволец, тряхнув пышной шевелюрой.
- Началось, - Вася почти не дрогнувшей рукой нажал «Ввод» и на экране монитора загорелась надпись «СОУТ».