Страница 242 из 305
- Так далеко гостеприимство заходить не должно, - с улыбкой кивнула Брунгильда, - у нас все с собой.
Дарин повел их к неприметной узкой щели в скале, за которой открывалась обширная пещера, откуда крутая лестница, спрятавшаяся за скальным выступом, вела вниз, вглубь, дальше и дальше – до самых Подгорных Чертогов.
Но на этот раз гостеприимством Радсвинна не воспользовались, устроились в одной из боковых кладовок, где хранились припасы и снаряжение для разведчиков. Цверги пожелали гостям спокойного сна и удалились.
Строр вернулся за ними вечером, когда пробудившийся Норвик уже доставал из походного мешка пакеты с кровью. Цверг был не один. Трое лесорубов из дальнего поселка, отряженные односельчанами в Подгорные чертоги вести переговоры о торговле и взаимопомощи, узнали от «не в меру болтливого» цверга о необычных гостях и их нужде.
- Слыхал я, задача вам предстоит нелегкая, - сказал старший, - древние легенды в наших краях ходят о демоне-кровопийце, что, не просыпаясь, убивает, не выходя из своего логова, смущает неокрепшие души, сеет зло и смуту в наших горах. А еще я слыхал, будто горячая кровь, отданная по доброй воле, поможет вам сразиться со злом.
- Это так, - кивнула Брунгильда, - и мы не забудем этого дара. Если завтра к рассвету будет, кому помнить.
- А этому, древнему, рассвет разве нипочем? – удивился Строр. – Зачем ночью-то идти? Может, проломим вход в пещеру днем, и вся недолга?
- Было бы так легко, проломили бы, - проворчал Норвик.
- Он под землю может уйти, - пояснила Ингрид, - туманом обернуться, слуг себе на помощь позвать. И все это не просыпаясь. Но если…
- Если мы его разбудим, - заключила Брунгильда, - рассвет будет кровавым не только для нас. Ксавьер не зря с нами не пошел, у Всеотца даже сейчас есть власть над кланом, а, если он проснется, она возрастет в десятки раз. Трудно будет Гангрел противиться его воле, и на Ксавьера вся надежда. Может, Нетопырь сумеет их удержать, не допустить, чтобы Дикари превратились в безумных чудовищ, пожирающих все на своем пути.
- Не буди лихо, - остановил ее Норвик, - до этого не дойдет. За этим мы здесь.
Они приняли Дар, и кровь, горячая и чистая, наполнила их силой и отвагой. Покинув подгорное убежище, уже втроем направились к запечатанной черным льдом пещере. На гладкой поверхности узкими прорезями проступали печати, наложенные в незапамятные времена, задолго даже до земного рождения Брунгильды. Но Валькирия не раз бывала здесь, разглядывая печати, примеряясь к их силе, гадая над смыслом.
Прежде Валькирия мечтала о пробуждении Всеотца. Пророчества гласили, что с его возвращением откроются Врата Ночи, и долгожданный Рагнарек сметет с лица земли ложь и предательство. Пусть все они погибнут в этом бою, но Светлые Асы одержат в нем окончательную победу над силами Тьмы, в Мидгарде и Асгарде, Ванахейме и даже в Сумерках Хель. Ненавистный Локи, Отец Лжи, будет повержен, и Фенрир, его волчий отпрыск, падет от руки Видара.
В этой вере коренились и истоки вражды между Гангрел и Гару. И она же, порой, объединяла их. В то время как другие кланы строили свои теории на библейской истории проклятия Каина, Дикари поначалу помнили древние саги и следовали Пути Севера. Дети Одина и Дети Локи, Гангрел и Гару, как и те, в кого они верили, временами объединялись против общих врагов, но чаще с непримиримым упорством вели нескончаемую войну друг с другом.
Уже давно мало оставалось тех, кто помнил начало, как среди Волков, так и среди Дикарей. Но Брунгильда и ее Валькирии не оставляли надежды на древнее пророчество. До последнего времени. Теперь из Сестринства их осталось только три – сама Брунгильда, Ингрид и Сигрун. Та, что душой и телом продалась ненавистным Ассамитам. Впрочем, о Сигрун Брунгильда решила подумать потом. Сейчас пора было разобраться с Патриархом, узурпировавшим место Всеотца-Одина и долгие века стравливавших своих потомков по крови с Волками, другими кланами и со всем человечеством.
Брунгильда накрыла печати руками, разогревая ладони до тепла человеческого тела. Лед потек слезой, линии печатей оплыли и исказились, и стена, закрывавшая вход в пещеру, отошла в сторону, обнажая подгорную темноту, чернее самой ночи.
Лунный свет едва проникал в каменный мешок, и спутники зажгли принесенные с собой смолистые факелы. По грубо обтесанным стенам серебряными жилами поблескивал иней, неровный пол был усыпан каменной крошкой. Здесь пахло холодом, и смертью, и мертвой кровью. Патриарх лежал прямо на грязном полу, его иссохшее, почерневшее тело, покрытое трещинками морщин, казалось изваянным из камня.
Норвик нетерпеливо шагнул вперед и неожиданным замахом сорвал топор с плеча, ударил по тонкой шее. Ничего. Лезвие отскочило, как от гранитной статуи. Хорошо, хоть зазубрин не осталось на доброй стали.
- Эгиль, я тебя убью, - прошипела Брунгильда, - если бы это было возможно, я бы сделала это еще вчера. Твое счастье, что он не проснулся.
- Попытаться стоило, - виновато улыбнулся Норвик, - как я понимаю, кол в сердце ему тоже не вобьешь?
- Его даже огонь не возьмет, - покачала головой Валькирия, - а еще он нас слышит. И прямо сейчас ищет способ избавиться от незваных гостей, назойливых как мухи.
Словно в ответ ее словам издалека донесся волчий вой. Тягучий, голодный. Звук быстро приближался, и Ингрид выглянула наружу.
- Это варги!
Варгами на Севере называли волков, одержимых чьей-то злой волей. Шаманы, вёльвы, годи – многие здесь умели навести морок на опасного зверя, натравив его на своих врагов. Но на этот раз Ингрид ошиблась.
- Что это? – спросил выглянувший из пещеры Норвик, глядя на свору – десяток, не меньше, - приближающихся зверей, мертвенно-белых, ростом ему по грудь, с пылающими алым огнем глазами.
- Гули, - с ненавистью в голосе ответила Брунгильда, - похоже, их прикормили кровью Всеотца. Мы еще увидим, кто. Но сейчас…
Договорить она не успела, гигантские волки уже домчались до входа в пещеру, с грозным рычанием набросившись на пришельцев. Сверкнул топор, и Норвик открыл счет, вонзив полумесяц лезвия в горло волка, широкой дугой разбрызгивая кровь.
Брунгильда зарычала, острые когти полоснули по глазам второй твари, заставив ее закружиться на месте с диким воем. Ингрид прикончила волка длинным охотничьим ножом, гадюкой вырвавшимся из поясных ножен.
Норвик орудовал топором молча, сосредоточенно, стараясь обойтись человеческой силой и ловкостью, щедро подаренными ему еще при жизни. Кровь могла понадобиться для значительно более серьезных испытаний. Туши волков уже громоздились одна на другой, мешая маневру. Один из них прыгнул на трупы своих собратьев, развернулся, неожиданно бросившись на Ингрид и вцепившись ей в затылок. Брунгильда, стоявшая к подруге боком, была занята – вырывала трахею очередному врагу. Норвик взмахнул топором, но в последнюю долю секунды задержал удар, опасаясь ранить девушку. Из его левой руки уже текла тонкой струйкой кровь, но рана стремительно закрывалась, хотя и сама регенерация забирала из его жил драгоценную жидкость.
В глазах зарябило. Ингрид в мгновение ока обернулась рысью, вывернулась из зубастой пасти, вражьи клыки скользнули безвредно по густой шерсти. Изогнулась, одним ловким движением оказалась сверху, вонзая клыки в шею волку.
Через несколько минут все было закончено. Они наскоро оттащили трупы и подожгли их вынесенным из пещеры факелом. Мертвые волки вспыхнули, как набитые соломой чучела, и это подтвердило подозрения об их кровавом происхождении – как вампирам, так и их слугам огонь грозил больше, чем живым существам.
- Вернемся к нашим проблемам, - объявила Брунгильда, прикладываясь к пакету.
Живая кровь все еще горячим потоком текла в ней, но Валькирия решила воспользоваться моментом, чтобы пополнить запас в своем теле под завязку.
- Нужно осторожно вытащить его из пещеры и дождаться рассвета, - предложила Валькирия, - только солнце может его уничтожить.
- А он не уйдет в землю, когда почувствует боль? – поинтересовался Норвик.