Страница 241 из 305
***
В Лесосибирск поезд прибыл далеко за полдень. Коля встречал их на вокзале с термосом душистого медвяного чаю и домашними пирожками. Путь до Петровска предстоял неблизкий.
В машине Ксюша задремала, уронив голову на крепкое плечо Быкова, и сны ей снились тревожные и странные. На подъезде к Вольнице девушка вдруг встрепенулась и настороженным взглядом вперилась в темноту за окнами.
- Петр Андреевич, - чуть сиплым со сна голосом прошептала она, - что это там? Не пожар ли?
- Кажись, Федосовка полыхает, - ответил Колька, прибавляя газу, - до границы докатим, там разберемся.
- А телефон на что? – иронически спросил Быков, набирая лейтенанта Назарова.
Но телефон у Митеньки не отвечал, и Ксюша еще больше разволновалась.
До заставы они домчались за пять минут, притормозив у шлагбаума. Из будки навстречу им выскочил часовой, узнал машину, взял под козырек из уважения к Быкову.
- Где командир? – обеспокоенно спросил Быков. – Случилось что?
- Случилось, - хрипло ответил парень, и, словно в подтверждение его слов, издалека, со стороны Федосовки, глухо ухнуло, затрещало, громыхнуло.
Теперь уже видно было, что в таежном поселке, километрах в десяти от блокпоста, и вправду пожар. И, судя по звукам взрывов и автоматных очередей, идет бой.
- Там лейтенант, - коротко доложил часовой, - с ним два БТР и полтора десятка бойцов. Справятся.
- С кем? – спросила Ксюша, но Быков уже вскочил в кабину КамАЗа.
- Поехали! На месте разберемся.
Часовой вернулся в будку, вынес оттуда два АК и сумку с магазинами.
- Вот. Вдруг пригодится. Лейтенанту вернете потом, оружие казенное.
Ксюша кивнула и захлопнула дверь кабины.
По лесной дороге они летели минут пять, и выстрелы слышались поначалу чуть громче, но потом и вовсе стихли.
На месте их встретил Митенька, в разорванной куртке, с лицом перемазанным сажей, но целехонький. Бойцы развернули шланг пожарного насоса и заливали горящие дома. В воздухе стоял удушливый запах гари, раскаленного металла, обугленного дерева и…
«Не думать об этом!» - велела себе Ксюша и подошла к лейтенанту.
- Что тут случилось, Митя?
-Беда, товарищ Ксюша, - отрапортовал он, - бандиты сюда нагрянули. Хорошо мы недалеко стояли. Только…
Он вытер глаза, на которые, не иначе, как от едкого дыма, навернулись слезы.
- Не успели мы. Народ тут рано ложится… Ложился. Они машины на подъезде бросили, чтобы тихо. Двери поленьями подперли, дома подожгли. А в тех, кто выбраться пытался…
Голос изменил лейтенанту и он замолчал.
Ксюша повернулась к догорающим домам. Федосовку-то и поселком с трудом можно было назвать. Так, хуторок, меньше, чем на десяток домов, в большинстве из которых век доживали одинокие старики. Нищета здесь прежде была беспросветная. Но из Петровска помогли, исправно начали возить продукты, приезжала молодежь, чинить покосившиеся избы, доктор Винский лично наезжал раз в пару недель, выслушать жалобы и раздать лекарства. А недавно в Федосовку, где пустовали два дома, переселились из многолюдной Прохоровки две молодые семьи. С детьми.
Ксюша побледнела и сделала шаг к обрушившемуся дому, который с тыла все еще заливали водой. Темные кучки на пороге, за повисшей на оплавленных петлях обгорелой дверью. Они стреляли в тех, кто пытался выбраться…
- Ксения, не ходи, слышишь? – на плечо легла тяжелая рука Быкова.
- Мне нужно, Петр Андреевич, - тихим, но твердым голосом ответила девушка, - если завтра в бой – я должна видеть, за что.
К глазам подступили слезы, горячие, злые, во рту стало горько от желчи. Ксюша глубоко задышала ртом, пересиливая тошноту.
Митя подошел к ней и протянул фляжку в кожаной оплетке.
- Тарас дал, - сообщил он, когда Ксюша, отхлебнув, чуть не поперхнулась спиртом, - сказал, на случай крайней необходимости.
Он замолчал, уставился в огонь и перешел почти на шепот.
- Я ведь сегодня и сам в первый раз не по мишеням стрелял. Только ты ребятам не говори…
Ксюша кивнула и оглядела лейтенанта. Митенька побледнел чуть не до зелени, но, одновременно, как-то вдруг повзрослел, на мальчишеском лице проступила суровая мужская надежность.
- А с этими подонками что? – подошел Быков.
- Всех положили, - ответил Назаров, - жаль поздно. И машины расстреляли, чтобы никто не ушел.
- Молодцы, - кивнула Ксюша, - спасибо. А наши что?
- Не знают в Петровске еще, - ответил Митя, - хутор рядом с заставой, вот мы и примчались. А позвонить они, похоже, никому не успели.
- Надо срочно систему оповещения разрабатывать, - заметила Ксюша, - разведка вернулась?
- Не знаю, - покачал головой Митя, - я в этой суматохе телефон потерял.
- Ладно, - кивнула Ксюша, - заканчивайте здесь и срочно в Петровск. А мы уже сейчас поедем. Хватит учиться. Пора переходить к делу.
========== 130. Национальный парк Йотунхеймен. Норвегия. Норвик ==========
Брунгильда, обернувшись вороном, улетела вперед, разведать обстановку, и Норвик с Ингрид шли вдвоем по бескрайнему ледяному полю, даже сейчас, в конце лета, припорошенному сухим колючим снегом.
Белое безмолвие, страшное и прекрасное, окружало их, и Норвику на мгновение стало страшно, словно это Эгиль шагал, утопая меховыми башмаками в шершавой снежной крупке, рискуя упасть от усталости, заснуть, замерзнуть в ледяной пустыне.
- Мечтаешь? – тихо улыбнулась Ингрид. – О чем?
- О тех временах, когда почти все давалось мне трудом и напряжением сил, - неожиданно для себя самого ответил Норвик, - нам слишком легко все достается. Оттого самомнение раздувается, как влюбленная жаба. Это опасно.
- Что это тебя на философию потянуло? – Рысь презрительно повела кисточками ушей. – Боишься?
- Дурак я был бы, если бы не боялся. А ты разве нет?
- Боюсь, - тихо шепнула девушка, - ты даже не догадываешься, чего.
- Так скажи, - бросил на ходу Норвик, - не тяни.
- Мы можем погибнуть, - начала Ингрид, - и я… Ты так и не…
Она решительно тряхнула головой и замолчала.
- Пустое это, - через пару минут произнесла она спокойным голосом, - не ко времени и не к месту.
- Так и не скажешь? – улыбнулся Норвик. – Вот теперь мне точно хочется знать, о чем ты.
- Потом, - пообещала Ингрид, - если выживем. А пока, пожалуйста, забудь.
Норвик молча кивнул. Ему и вправду было любопытно, что имела в виду Ингрид, но сейчас у них были дела куда важнее, а девичьи капризы забыть, как всегда, оказалось легче легкого.
Восточный склон ледника полого поднимался к перевалу. Здесь под тонким слоем снега притаились глубокие трещины, едва заметными морщинками хмурясь на гладкой поверхности, идти стало труднее. Широкие проломы приходилось обходить, чтобы, прыгая, не угодить в следующий, предательски затаившийся в голодном ожидании.
Перевал, крутой и каменистый, темнел в отдалении узкой полосой скальной породы между заснеженных горных стен. Поднимались медленно и осторожно, камни выскакивали из-под ног испуганными кроликами, убегая вниз. Выше снова начинался ледник, плоский как блюдо, зажатый между двумя горными вершинами. Справа, под нависшими полукругом скалами, виднелся черный пролом, залитый невероятно гладким и толстым слоем льда. Слева, у самых гор – одинокая скала, узким конусом, облитым голубоватым льдом, вздымающаяся к звездному небу.
- Врата Ночи разглядываете? – цверг выскочил за их спинами, словно из-под снега. – Стоят пока, ничего им не сделалось.
Он махнул рукой, и его товарищи присоединились к ним, показавшись из-за неприметного валуна, присыпанного снегом. Ворон камнем упал с небес, грянул оземь, и Брунгильда заспешила к спутникам.
- Я – Дарин, - чинно поклонившись, представился цверг, - а это – Строр и Харис.
Норвик и Ингрид обменялись с цвергами приветствиями и поклонами, чин по чину, степенно и важно. Как в старые времена, когда мир не торопился ни жить, ни умирать.
- Мы можем предложить вам кров и безопасность, - Дарин обернулся к Брунгильде, давая понять, что знает, кто из гостей за главного, - но…