Страница 42 из 74
После выхода из боя весь технический персонал бригады, а также экипажи подбитых и подорвавшихся танков сразу занялись ремонтно-восстановительными работами. За семнадцать дней наступательных боев по бездорожью, болотам, тяжелому каменистому грунту было пройдено 120 километров. Поэтому не только подбитые и подорвавшиеся, но почти все машины нуждались в тщательном осмотре.
Свободный от ремонта машин личный состав приступил к боевой учебе. На занятиях особое внимание обращалось на тактическую и инженерную подготовку. Изучались минно-подрывные противотанковые и противопехотные заграждения противника и способы обезвреживания их.
Занятия по инженерному делу проводились офицерами отдельного инженерно-штурмового батальона. После нескольких занятий от личного состава были приняты зачеты.
Произошли изменения и в составе командования батальона. Нашего комбата капитана С. А. Устинникова перевели во второй батальон. Вместо него батальоном теперь командовал капитан Виктор Андреевич Лодвиков. Знали мы его хорошо: он был замкомбата. С первого взгляда он казался очень суровым и крутым командиром. На самом деле был добрым, довольно общительным. Очень любил четкость в выполнении приказаний, точность в выражениях.
Прибыл новый замполит батальона капитан Николай Иванович Бородулин. Он оказался страстным пропагандистом, любителем проводить политбеседы. Даже в ротах всегда проводил их лично.
Как-то в теплый июльский вечер, после ужина, расположившись на лужайке меж кустов, мы проводили общее собрание батальона. На нем присутствовал начальник политотдела Жибрик. Наш комбат подводил итоги боев. Отметил отличившихся бойцов и командиров. Говорил и о имеющихся недостатках, необдуманных поступках некоторых бойцов. Например, парторг взвода обеспечения старшина Михаил Селиверстов с шофером Егором Копыловым 10 июля везли боеприпасы во время сильного артиллерийского обстрела. Надо было подождать, а они лезли напролом под огонь. Хорошо, что осколками повреждены лишь провода зажигания. Эту неисправность они устранили быстро. Но ведь могло случиться гораздо худшее. Старшина батальона Иван Чернобай и повар Кормишин в это же время везли к танкам кухню с ужином. Остановили машину вне зоны обстрела, а ужин в термосах потащили на себе, попали под шквальный огонь врага.
— Я их понимаю, — сказал комбат. — Они старались выполнить приказание помпохоза Лыкова и поэтому рисковали. Но риск — дело благородное в том случае, если он разумный и необходимый.
Затем командир батальона рассказал о той колоссальной работе, которую выполняли наши инженерные подразделения. В период боев они вместе с танкистами обезвредили около тысячи противотанковых мин, еще больше — противопехотных и двадцать фугасов, построили и отремонтировали 21 мост, сделали шесть километров настила. Ими произведена инженерная разведка 65 километров дорог с целью выявления мин.
Выступивший на собрании начальник политотдела дал высокую оценку боевым действиям батальона. Отметил большую партийно-политическую работу в бою.
— В этом большая заслуга замполита Калистого и секретаря партийного бюро Зинкевича, — сказал Жибрик. — Из 126 человек, принятых в партию в период боевых действий, 46 — из третьего танкового батальона.
Собрание подходило к концу. Коммунисты и комсомольцы, собравшись отдельно, начали разбирать заявления о приеме в партию и комсомол. В это время над расположением появился самолет. Он так низко и медленно кружил, что чуть не задевал макушки деревьев. Сначала мы подумали, что это наш У-2 с зелеными и красными опознавательными лампочками.
— Самолет не наш. Почему же молчат зенитчики? — возмутился Жибрик. Но тут минуты через три затрещали наши автоматические зенитные орудия старшины Николая Короло. Самолет загорелся и упал. Это был вражеский разведчик «Кертис Р-36».
Полтора месяца прошли очень быстро. Весь июль 1944 года был знойным. В начале августа стало прохладно, особенно ночью.
Получил от матери первое письмо по новому адресу. Написал мне письмо и брат Александр. «Служу и воюю в истребительной артиллерийской бригаде», — сообщил он, но на каком фронте, не указал. Был очень рад Иван Демидов. Он получил письмо из Москвы от Катюши.
С момента окончания боя все поврежденные машины были или эвакуированы, или восстановлены. В конце августа начали готовиться к переезду. В последние дни гул на переднем крае стал стихать.
4 сентября 1944 года с раннего утра не было слышно ни одного выстрела. Было очень подозрительным такое затишье. Утром, когда солнце только бросило косые лучи на макушки деревьев, мы с лейтенантом Алексеем Ерохиным, прервав утренний сон, вышли на дорогу к мосту через реку Уксун-йоки. Дыша прохладным воздухом и наслаждаясь приятным хвойным ароматам, стали прислушиваться. Кругом тихо. Лишь журчала быстрая река. По ней плыли уже пожелтевшие листья, промелькнуло несколько ящиков из-под снарядов. Остановили идущую с передовой автомашину.
— Что, кончились боеприпасы? — спросили мы у сидящего в машине огромного, похожего на цыгана капитана-артиллериста.
— Еще ночью финны прекратили огонь, — ответил он.
Мы, с этой новостью побежали в свое расположение.
Часов в десять утра в бригаду приехал командующий бронетанковыми войсками армии, бывший командир нашей бригады, генерал Б. И. Шнейдер. Он побывал во всех подразделениях бригады. Нам стало известно, что финские парламентеры с белыми флагами стали прибывать на наши командные пункты. Генерал также сообщил, что Чрезвычайной государственной комиссией расследованы и установлены злодеяния немецких захватчиков и их сообщников на территории Карело-Финской ССР. Например, в Петрозаводске они варварски разрушили памятники В. И. Ленину и С. М. Кирову, сожгли и разграбили университет, научно-исследовательский институт культуры, публичную библиотеку, Государственную филармонию, Дворец пионеров, музыкальное училище, два педагогических училища, взорвали и сожгли все мосты, свыше 485 жилых домов, в том числе дом знаменитого поэта XVIII века Г. Р. Державина. Враги полностью уничтожили промышленные предприятия города, разрушили железнодорожный узел и флот Беломорско-Онежского государственного пароходства, взорвали, сожгли и разрушили 7 электростанций, 3 плотины. Вывезли оборудование всех 20 цехов Онежского металлургического и машиностроительного заводов. Разрушили крупнейшую в. Советском Союзе лыжную фабрику.
Захватчики объявили советских людей пленными и заключили их в специальные концентрационные лагеря. В Петрозаводске было организовано шесть таких лагерей, в которых содержалось до 25 тысяч стариков и детей.
Концентрационные лагеря для мирных жителей были организованы также в Медвежьегорске, близ города Олонец, в совхозе Ильинском и других местах республики. Советских людей фашистские палачи подвергали невероятным истязаниям и пыткам. Жгли пятки каленым железом, били резиновыми палками, расстреливали.
Танкисты гневно осуждали зверства фашистов. Воины дружно заверили генерала, что отомстят фашистам за зверства над советскими людьми.
Во второй половине дня боевые подразделения, совершив 110-километровый марш, прибыли на станцию Эссойла.
Через несколько дней бригада с приданными частями и подразделениями сосредоточилась в трех километрах севернее Ухты и вошла в оперативное подчинение стрелковой дивизии.
После почти 300-километрового марша-броска многие машины нуждались в текущем ремонте. Особенно сносились катки с резиновыми бандажами. Поэтому мы с максимальным напряжением использовали время для приведения материальной части в боевую готовность. Параллельно штабами бригады и батальонов проводился весь комплекс работ по подготовке бригады к боевым действиям.
Через несколько часов после сосредоточения наш комбат Лодвиков повел командиров рог и взводных на рекогносцировку местности, где оборонялись части 18 горнострелкового корпуса противника.
На переднем крае стояла мертвая тишина. Наши пехотинцы сидели в траншеях и покуривали. Видим, как со стороны противника выползают наши разведчики во главе с майором Урсовым и командиром разведвзвода Крыловым.