Страница 20 из 170
Чуть получше стало, когда родился Кевин. Он с самого начала, с первых минут, так был похож на Ворона, что муженек разомлел. И, поначалу, все было неплохо. А потом началось опять. Он разговаривал со мной сквозь зубы, будто я навязала ему ребенка, семью, отношения, будто ему самому это все было не надо. Он старался избегать меня, что ли? Все ночные, затяжные рейды были его, он старался влезть в каждое доступное дежурство, только бы не проводить время со мной и с сыном. Конечно, он любит его, но почему-то предпочитает это делать на расстоянии.
Сколько раз я пыталась поговорить с ним, объяснить, что не могу так. Где мой веселый и страстный муж? Я же знаю его прекрасно, не смог бы он столько времени обходится без бабы. А, значит, баба есть, где-то на стороне. От переживаний я осунулась, подурнела. Нужно было срочно себя чем-то встряхнуть, вырваться из этого болота…
Когда появился Мак, я даже и не думала в этом направлении. В Бесстрашии со временем перестаешь делить людей на мужчин и женщин, особенно, когда идешь на задание. Но и в Яме, во время тренировок, как такового разделения нет. Потому я и не обратила, поначалу, внимания на слишком крепкие захваты и слишком откровенные взгляды. Хотя, раньше замечала абсолютно все. Я всегда была красотка и нравилась мужикам, что уж тут говорить.
Первый поцелуй Мак сорвал у меня, когда стычки с недовольными только начинались. Никто не ждал нападения, это было обычное патрулирование. Мы шли, обследуя улицы, тихонько переговариваясь, все было ровно и спокойно. Первые выстрелы сняли двоих из нашего отряда, стреляли эти поганцы преотлично и, кажется, даже имели приборы ночного видения. Мы расселись в укрытия и пытались осознать наше положение. Нас осталось шесть из восьми, у нас два автомата, пистолет у каждого, дубинки и ножи. Густо, что полный п*здец. А они палят по нам не переставая, устроили перекрестный огонь, мать их, не высунешься.
Мак считает, что надо отступать, а я говорю, что надо выяснить, хоть кто это и что хотят, нам отвечать, почему мы вернулись не полным составом. Я пробираюсь ближе и ближе к стреляющим, знаю, что верный Мак меня прикрывает. Вот, я уже вижу одного. Это мужик, по виду… старый престарый. Я таких и не видела никогда. Я так ох*ела от увиденного, что пропустила момент, когда в нас полетели гранаты. И лежать бы мне хладным трупом в морге, если бы не Мак. Каким-то чудовищным рывком, он прыгнул на меня, убирая с линии огня и закрывая меня собой от оглушительных взрывов.
Я подумала, сначала, что его контузило, потому он и не встает с меня. А мне под ним уютненько так, бл*дь, с одной стороны стена здания, с другой заграждение, сверху Мак, я вся в защите. Однако, он тяжелый, как бегемот. И, когда я уже вознамерилась с себя его спихнуть, поняла, что нихрена его не контузило, а он с ох*енным удовольствием на мне устроился, держит меня, чтобы я не рыпалась. Поднял голову, улыбается.
— Мак, отъ*бывайся от меня и даже не думай, ясно тебе? — упираюсь ему в грудь, но это все равно, что толкать тяжеловоз. Куда ж ты так раскачался, красавец?
— Сани, — его голос низкий, слегка подрагивает. Дышит мне в лицо, прерывисто так, глаза дикие, хорош, сука, до чертиков. — Ты хоть на минуточку представляешь, что ты со мной творишь?
Ну и, конечно, он меня поцеловал. Бл*дь, как же это было… Вот просто п*здец, как ох*енно. У меня не было мужика три месяца, при живом муже. Я не хотела ему отвечать, умом — точно не хотела. А вот остальное отказалось мне подчинятся на прочь. И я ответила ему. А потом и обняла еще. А потом почувствовала, как он меня хочет. И крыша моя улетела далеко и надолго.
Конечно, через какое-то время, голова у меня включилась, я его с себя сбросила, наподдав как следует и обложив, как только могла, но все. Барьер пройден.
Теперь между нами, вот только молнии не летали. Я хотела его до одури, стоило мне только подумать о нем, как я бросалась на стену. Он хотел меня не меньше. Я ему еще тогда, на вылазке сказала, чтобы не смел приближаться ко мне, даже на метр. Но, как назло, мы все время сталкивались то там, то тут. То нас в пару поставят патрулировать, то мы в спарринге встаем в пару. Технически правильно было бы дать ему, наверное, сбросить пар и жить дальше. Но я не могу так. Я люблю Ворона, и даже если у нас не все хорошо, это не повод бросаться на первого встречного мужика. Я старалась наладить отношения с мужем, ходила за ним хвостиком, а потом поняла, что я его банально раздражаю. И перестала.
И конечно, в один прекрасный и счастливый момент, когда нога Мака прижимала меня к рингу, а я вывернувшись повалила его на себя, этот тупень не нашел ничего лучше снова меня поцеловать. Накал страстей к тому моменту достиг такого предела, что я готова была уже на все вообще. И не смогла ему не ответить. Знала же прекрасно, нельзя этого делать. Ну и естественно — классика жанра. В какой-то момент, не стало лежащего на мне тела. Ворон стащил его с меня, и завязалась драка.
— Ублюдок ты бл*дкий, Мак, ты куда свои лапы тянешь? Ты не знаешь, что девушка замужем? — Когда Ворон злится, это зрелище не для слабонервных. Глаза становятся такие колючие, почти белые, прищуриваются, а лицо принимает хищное выражение, будто он прикидывает, как половчее откусить от вас кусок.
— Х*ево она замужем, на поцелуй-то она ответила! — Вот, урод дебильный! И, что же, он думает, что после этого я вся его, бл*дь? Дурачок, купился, как и все, на видимую худобу Ворона, тогда как под курткой просто железобетонные мышцы, а легкость дает ему преимущество перед тяжеловесами. Так и оказалось. Ворон неожиданно для тупня долго продержался, и даже пару раз повалял по полу.
Когда прибежали командиры с лидером, оба мужика были уже почти без сознания. Ворон отправился в лазарет, а Мак в наряды вне очереди. А я отправилась на х*й. Так мне и сказал мой муженек, чтобы я вот туда и шла. Вот так просто.
Ворон сидит в лазарете, на кушетке, сверкает на меня презрительным и злобным взглядом. А у меня внутри все переворачивается, от чувства своей вины, от обиды, что все так происходит…
— Да, что ты говоришь, милый! — все стоп-сигналы ушли в расход. Мне больше нечего терять. — А ты сам, не туда ли отбыл, не так давно? Ты, вообще, можешь вспомнить, когда у нас секс был последний раз? А у тебя, а? Что-то мне подсказывает, что у тебя он случается чаще, чем у меня, нет?
— Какие ко мне претензии, я видел, что у тебя последний секс был только что!
— Видел ты! Ох*енно! А больше ничего ты не видел, бл*дь? — от возмущения голос вибрирует и не получается взять себя в руки. — Не я за тобой заеб*лась ходить, чтобы хоть слово из тебя вытянуть? Не ты игнорил меня с момента, как узнал, что у нас будет ребенок? Я замудохалась думать, что же происходит и как же все наладить…
— Ну, да, и не нашла ничего лучше, как залезть другому мужику в штаны!
— А ты что хотел, если не притрагиваешься к жене месяцами? — Он морщится, отворачивается, а у меня от обиды прям злоба накатывает, ну как так… — что я буду сидеть у окошка и ковырять мандошку? Сам-то, где нужду справлял все это время, сам, небось, бабу завел! — все обиды и подозрения вдруг обнажились и стали очевидными.
— Я если и завел, ты, разве, стала посмешищем всей фракции? Я, разве, с ней на глазах у всех обжимаюсь?
От такого вот признания и удивления, я даже забыла про собственное чувство вины. Так значит баба все-таки. Вот же п*здобл*дство!
— Тааааааак… Вот это п*здец, как ох*ительно! За*бись подробности! Ну, и кто она?
— Тебя это не касается! И вообще нет никакой бабы… — о, бл*дь, меня же и не касается! Ты не забыл, милый, меня-то, как раз, напрямую и касается это все!
— Да, Ворон, п*здато ты сейчас пытаешься откатить, значит все-таки баба. — Стало так горько, что даже пропало желание ругаться. Вообще все пропало. — А я думаю, чего это он, а оно вон оказывается как… Ах ты, ж бл*дь. Даже не смешно. — срочно захотелось либо п*здануть его по башке, либо разбить чего-нибудь, только обязательно что-нибудь такое, с наполнением, чтобы не только осколки рассыпались, но и лужа мокрая растеклась!!! — Стоило столько времени мучить-то нас обоих, Ворон? Отчего сразу было не сказать?