Страница 22 из 210
— Да, но я всегда пытался прорваться в город, — «Вот только кочевников у нас в городе и не хватало как раз!» — подумал лидер, но сказал совсем другое.
— Что же тебе мешало? Мы не запрещаем тем, кто хочет присоединиться к нашей общине, появляться в городе и изъявлять свои желания.
— У меня были… незавершенные дела. И на самом деле в город попасть не так просто как вы себе это представляете. Ваша охрана не любит нашего брата и предпочтет убить скорее, чем допустить кого-то до лидеров фракций…
— Потому что «ваш брат» частенько устраивает диверсии и покушения на наши караваны!
— Мы просто стараемся выжить в тех условиях, в которых оказались. Мы не хотим никому зла.
Что еще сказать, я не знал. Я понимал, и слышал, что лидер не доверяет мне, думает, что я хочу проникнуть в Бесстрашие с какими-то гнусными целями. Он так и думал — «гнусными» и мне нужно было делать над собой усилия, чтобы не улыбаться. В чем-то он прав, конечно. Появляется парень, неизвестно откуда, хочет быть бесстрашным. Насколько я успел понять по его мыслям, им очень не хватает народа. Они готовы принимать кочевников в свои ряды, лишь бы хоть как-то пополнить состав Бесстрашия. Каждый, кто приходит и изъявляет желание стать членом фракции, должен пройти инициацию и сначала показать себя в рядовом составе или, если инициация оказывалась слишком сложной, то на подсобных работах. Все это я понял, а вот кто эта девушка которую я «спас» так и осталось загадкой. Спрашивать я не стал, чтобы еще больше не попасть под подозрение.
— Что ты можешь рассказать о кочевниках? Где ваше место дислокации, почему вы нападаете на караваны…
Я знаю, что выдавать им город кочевников нельзя, конечно. Они придут туда и все разорят. Сейчас бесстрашные считают, что кочевники живут небольшими группами и все время передвигаются, выживая за счет грабежей. Это правда, есть и такие, но основой народ ведет вполне оседлый образ жизни, да и как еще выжить в застенье, где нет спасительной стены и скриммены тоже не дремлют. Конечно, среди кочевников очень много дивергентов, иначе не выжить, но все равно передатчики и способ их производства все еще один из самых ценных товаров.
Так как в мои планы не входило сдавать своих, я уверил лидера, что кочевники вполне безобидные люди, а нападая, никого никогда не убивают.
— Они хотят жить свободно, не ограничивая себя в передвижениях. Не все готовы жить в общине, есть люди, которые не могут усидеть на одном месте и постоянно кому-то подчиняться. Но я всегда хотел быть бесстрашным. И я готов пройти вашу инициацию.
Матиас снова уставился на меня, и на этот раз я выдержал его взгляд. В его мыслях промелькнула, а не из безупречных ли я… Проницательный, ничего не скажешь! Но я уже давно не выгляжу как безупречный и бояться мне нечего.
Впервые на земле я осознал себя уже далеко за стеной. Память сначала не баловала меня прозрениями и мне оставалось только полагаться на доброту подобравших меня людей. Позже, я вспомнил, что изначально оказался-таки в городе, но потом, инстинктивно испугавшись, что бесстрашные узнают во мне безупречного, сбежал в застенье, где меня и обнаружила группа товарищей, не желающая возвращаться в Чикаго. Впоследствии из них и еще многих таких же людей и получились те самые кочевники и стервятники, портящие жизнь Бесстрашных.
Память постепенно возвращалась, позже я по крупицам воссоздал все, что происходило со мной до того, как я оказался на земле. Правда, прошло несколько лет, прежде чем я вспомнил учителя и его наставления, очень сожалел, что где-то потерял медальон с его именем, оттого и долгое время скитался среди кочевников, искренне полагая, что мое место среди них. Я знал, что отношусь к безупречным, но, так как чипа в голове не было, я довольно спокойно смог приспособиться ко всем особенностям людского общения. Все реже я вспоминал кланы, отца и уже думал было, что так и останусь жить среди кочевников, пока… не нашел подтверждение того, что домате не оставили попыток уничтожить город, теперь уже в отместку за проигранную битву.
Подобравшие меня кочевники дали мне прозвище Райз — рассвет. Как объяснила мне одна из старейшин, это потому, что я также хорош, как восходящее солнце. Они думали, что мне удалось спастись с полигона и, конечно, не желали выдавать меня — сами многие оттуда и с других баз, разоренных и захваченных бесстрашными.
Позже все стали звать меня Риз, и это имя как-то прижилось больше. Почти сразу я смог читать мыслеформы всех окружающих меня людей, кроме совсем уж примитивных, у которых пустота в голове. Поэтому я всегда знал, что сказать и как поступить, чтобы выжить. Я не раз спасал свое племя от нападений, зная, когда и где оно планируется и предупреждая об этом. Уже ближе к восемнадцати, вспомнил свое настоящее имя и все что с ним связано — станцию, кланы, отца, учителя, план, побег и… ее. Девочку, с которой у меня была связь здесь, на земле. Она была совсем маленькая, толком ничего я о ней не знал, только то, что ее зовут Люси и прозвище у нее Кнопка. И что она дочь старшего лидера Бесстрашия. Она единственная, на тот момент, с кем я мог связаться, чтобы им помочь. А когда я попал на землю, связь оборвалась, чего и следовало ожидать.
Я иногда думаю — ищет ли она меня? Помнит ли? Сохранились ли у нее способности? Скорее всего, да, она должна помнить, ведь ей было уже почти восемь лет, не такая уж малышка… Пытаюсь представить ее, какая она. Может быть, уже… вышла замуж и вполне счастлива, но без нее вся моя задумка пойдет прахом. Вряд ли мне кто-то поверит, если она не подтвердит мои слова. Тогда, двенадцать лет назад, она говорила, что мать знает о ее способностях, а это значит, что ей обязательно поверят. И тогда все получится.
Люси
Иногда мне кажется, что я плаваю в каком-то черном мраке, настолько густом и осязаемом, давящем сверху, втекающем в меня, обволакивающем, что начинаю понимать только одно — мне необходимо куда-то стремиться. И я двигаюсь в этой пустой массе, спешу, пытаюсь пробиться наверх, вынырнуть, но она не кончается, словно заливая меня слой за слоем, куда бы я ни повернулась. И вдруг, когда мне стало казаться, что я просто-напросто так и останусь в этой мгле, не сумев в очередной раз прорваться сквозь холодную толщу черноты, меня пронзило что-то невесомое, рассылая тепло в каждую частичку тела. А потом появился свет, из которого кто-то зовет меня.
Я не слышу своего имени, не слышу голоса, просто следую за ним, но звук начинает угасать, отражаясь смутными отголосками эхо, теряясь в отступающей тьме, сменяющейся светом… Свет заполняет все вокруг, отогревает, обнимает мои руки, прикасается к пальцам, течет под крепко сжатые веки. Околдовывает. А в нем мелькают какие-то лица, нарастающие голоса, всплывают отдельные образы, обрывки мыслей, то приближающихся, то отдаляющихся, вспыхивая искрами странных ощущений… Я не знаю, что это, но какой-то изжитый страх выталкивает меня из этой глубины в закручивающуюся воронку, все туже и туже, пока она не схлопывается в одну точку и не взрывается, рассеиваясь в пространстве.
Я выныриваю в сознание одним махом, жадно хватая воздух, будто все это время задыхалась. Глаза резко слепит от солнца, бьющегося через открытое окно. Голова заполняется тяжелым пульсом, раскалывается так, что тошнота к горлу подкатывается. Что со мной? Где я? Пальцы машинально сжимают виски, ощупывают больную голову, и обнаруживают здоровенную шишку и грубый шов под волосами. Вот где и когда я это добро заполучила? Ах, да, точно, авария… Воспоминания проламываются подобно тарану: мужчина, кочевник, напавший на меня, чтобы отнять машину. Перестрелка, погоня и покореженный выстрелами внедорожник, потерявший управление. Сплошная стена леса, выросшая в свете фар и жуткий удар…
Но почему я жива? Разве меня не должны были убить? Я не успела добраться до полигона… Может, бесстрашные услышали выстрелы и пришли на помощь? Нет, они бы не услышали и не успели. Тогда что произошло? Меня кто-то нашел? Но я на полигоне. И судя по всему, в лазарете. Значит, как-то я добралась, вот только совершенно не помню как. А зачем я сюда ехала? Откуда? Из города… я, кажется, сбежала. Почему? Я что-то сделала, что-то глупое. И тут меня осенило: обида на отца, за отстранение меня от задания и последовавшая за этим диверсия… Черт! Прибор!