Страница 197 из 210
Почти все мои друзья погибли, и в память о них у нас останутся только родные сердцу воспоминания и пустые урны в мемориале… А я выжила не потому, что умнее или сильнее их всех, просто за моей спиной всегда стоял кто-то, готовый меня защитить любой ценой и готовый отдать свою бесценную жизнь взамен моей… Вот только лучше самой умереть, чем терпеть такую муку. Как с этим жить дальше? Печаль грызет изнутри, но рассудок все же берет верх над эмоциями.
«Простите, и прощайте. Я никогда вас не забуду…» — шепчу я про себя пересохшими губами, и горло снова перехватывает. Нет, не сейчас… Для слез еще будет время, но не здесь и не сейчас. Нужно узнать, смогли ли бесстрашные отбить атаку на город и как-то попробовать связаться с отцом. Родители себе места не находят, я остро это ощущаю. Но керслеты остались на станции, и связи нет.
— Нужно подниматься и идти, — твердо тяну Ми за руку, заставляя встать на ноги, — еще ничего не закончилось. На Чикаго происходит нападение, безупречные выпустили всю свою армию.
— Откуда ты знаешь? Что там произошло на станции? Вы же уничтожили ту машину…
— Уничтожили, — отрезаю я, не зная, как рассказать ей о случившемся, если сама не могу все осмыслить. — Не было никакой ядерной войны, Ми. Безупречные, вообще, прибыли с другой планеты. Их космическая станция упала в открытый океан, вызвав на Земле катаклизмы, отчего почти все человечество и погибло, — стала вводить я ее в курс дела, выливая полученную информацию о безупречных, оказавшимися инопланетными существами, об их попытках адаптации и порабощении оставшегося человечества. По мере того как я говорила, Ми мрачнела и мрачнела все больше.
Я отвожу глаза, качая головой. Знала бы она про лидерскую инициацию Дея Идриса… Все было подстроено изначально, и его помощь нам, и его побег, и даже внедрение в Бесстрашие, чтобы привести нас в ловушку. И то, что я оказалась отличным генетическим материалом, самкой, которая нужна была им для размножения и чистоты клана. Значит, я в какой-то степени одна из них… Как всё это осмыслить, принять и понять, не знаю. Время все расставит по своим местам. Риз вернется, и мы разберемся во всей этой запутанной ситуации. Вместе мы со всем справимся, главное, что вместе.
А во имя чего безупречные выживали, и так погубив почти всю планету? Неужели только для того, чтобы постепенно истребить людей и занять их место, подчиняясь предсказаниям искусственного разума, поработившего их самих? С одной стороны истреблять, с другой... я-то ведь человек! Человек же, да? И они готовы были... Черт, да как же теперь все это понять? Большинство истребить, а самых близких к ним оставить для размножения? Фу, гадость какая... В одном они просчитались и недооценили влияние человеческих эмоций, что без воздействия преобразователей, оказавшиеся среди людей безупречные не захотели возвращаться под контроль Оракула. Сердцу разве прикажешь?
— Вот как? Так, это все… — замерла бесстрашная, приоткрыв рот и переваривая услышанное. — Подожди, так мы что же, были в океане? Ох*еть можно! Они все это время были тут рядом, а мы ничего и не знали.
— Ну, не совсем рядом, конечно. Но, да, ты права. Безупречные два столетия жили на станции в океане, собирая для своего выживания ресурсы с людей и городов. Наш город не единственный и…
Мой голос обрывается на полуслове, и в сердце вдруг толкнулось что-то, захлестывая все мое существо… Крики, предсмертный ужас обречения, с ума сводящая боль, утонувшие в пробившихся многоголосых стонах, и наступила звенящая тишина. Мертвая! Только отголоски мученической боли разливались эхом в моей голове, давили изнутри, распирали. Пустота навалилась со всех сторон, забираясь под кожу, просачиваясь в сердце, она билась яростно и зло где-то внутри, терзая, отщипывая от живого кровоточащие куски. Вырывая из меня ЕГО.
— Нет, Риз… — с губ слетает только еле слышный шепот, хотя хочется отчаянно закричать. Нет, пожалуйста, только не это! Пожалуйста! Он же обещал, что вернется… Раскаленная нить мотается вокруг сердца, стискивая его, пережимая, и обрывается… Только импульсом ударило в душу: «Риз!» И, будто на стену напоролась со всего размаха, упала, не чувствуя под собою ног, не ощущая больше ничего. ЕГО не ощущая. Из меня как будто резко и безжалостно вырвали часть жизни, совсем, безвозвратно, заменив приторно-горькой печальной тоской. Мир вокруг закружился волчком, заволакиваясь притаившейся страшной тенью. Она подступает со всех сторон и я закрываю лицо руками. Кончено, все кончено…
Отчаяние перехватило горло, душило, да только рыдания никак не могли прорваться, словно что-то мешало им, застряв в гортани, воздуха в груди не хватало и вместо крика срывается с губ жалкий скулеж. Пальцы в бессилии скребут искалеченную землю, я хочу позвать его, дотянуться, но звук осаживается на губах, рассыпаясь хрипом. Больно стало, как же больно… Без НЕГО больно! Невыносимо просто. И сердце бьется свирепо, словно ему там тесно, и грудь горит, жидким огнем переливается, и тело сотрясает крупная дрожь.
Мой мир резко меркнет. Выцветает, становится невзаправдашним. Только пустота и боль ворочавшиеся в груди битым стеклом, были настоящими, неизбывными, продолжая метаться и злобно терзать душу и плоть, подбираясь к горлу. Грудь свело судорогой, будто вот-вот разорвется, боль истошно раздирала на части, но спазм отпускает горло, и вместо зова из него вырывается надрывный вопль горькой потери, захлёбывающийся в ужасе, отчаянии и непоправимости того, что случилось…
Не могу объяснить, как мы добрались до бесстрашных, совершенно ошалевшие от своего персонального горя и не помня себя. Казалось, будто мы сами полностью окаменевшие, мертвые стали, что и слез не было, только сухо скребло в горле, и от этого было еще хуже… Они о чем-то спрашивали, говорили, тормошили… а мне было абсолютно плевать на все вокруг — моя реальность из раза в раз ныряла в темный провал забытья, откуда не хотелось возвращаться, чтобы перетерпеть тоску и удушающую боль. Сознание то путалось, то застилалось яркими обрывками прошлой жизни, то перемешивалось между ужасающей реальностью и обманчивыми надеждами, чтоб не свихнуться, но осознала я себя лишь в тот момент, когда оказалась в руках отца. Уткнувшись в родную грудь, позволила себе выплакаться навзрыд, до устрашающего оглушения. Легче не стало, а вместе с осознанием пришло нездоровое желание лечь, закрыть щиплющие от слез глаза и больше не шевелиться, но необходимо было хоть попытаться взять себя в руки.
Пока мы были на станции безупречных, Оракул выпустил свою армию и на город произошло нападение, но бесстрашные смогли отбить атаку благодаря тому, что находились в полной боевой готовности. Трою и Ричи удалось выяснить о безупречных и их намерениях изучая результаты работы мозга Риза под сывороткой симуляции. Комбинация безупречных в отношении Дея Идриса была сложной и запутанной, ложные воспоминания, постепенное внедрение в город еще с детского возраста… Они заставили своих детей верить, что они на станции, ведь я совершенно четко видела мыслеобразы Риза, когда он мне посылал вид из космоса… Это почти невозможно все охватить, но это сработало. Все оказалось не так, как мы думали, не так, как на самом деле. Они не смогли взять нас силой, и они запутали нас окончательно, а потом внедрили своего человека, чтобы… он, вернувшись, помог им окончательно захватить власть над нами. Как же больно думать об этом, просто невыносимо… Однако им не удалось просчитать ни Троя с Ричи, которые поняв, что за ними идет охота приняли решение разделиться, ни Зейна, который, похоже, прочувствовав человеческие эмоции, как-то изменился и помог нам всем выбраться…
Судя по открывшемуся мне виду с пассажирского вертолета, на котором меня доставили в город, битва была ожесточенной и кровавой. То тут, то там виднелись обломки керноклатеров и наших вертушек, вся прерия со всех сторон стены усеяна дымящимися обломками роботов... отчего моментально начинали слезиться глаза. А, может быть, это от осознания того, какой ценой нам далась эта победа... И ценой скольких жизней теперь мы устанавливаем мир. Свой мир. Это долгое противостояние, длившееся не одно десятилетие, выжегшее на наших душах незаживляемые раны, наконец, закончилось. Наверное, так всегда бывает — когда заканчивается что-то, кажущееся бесконечным, возникает ощущение, будто все обрывается в одночасье. Конечно, нам еще долго разгребать последствия этой войны, длившейся так долго, но теперь только нам самим решать, как мы будем жить дальше. Какой будет наша жизнь и как ее строить.