Страница 15 из 51
Сергей потер переносицу, подбирая слова, чтобы не обидеть собеседницу.
– При всех наших технических возможностях, экспедиция на Марс остается очень сложным и дорогостоящим предприятием. Ограничения в тоннаже отправляемых на орбиту грузов лимитируют нас в оборудовании, – Лихнецкий засыпал её словами, чтобы отказ не прозвучал слишком резко. Ему оказалась симпатична эта женщина, и отказать в лоб казалось слишком грубым. – Увы, но экспедиция в течение всех месяцев полета должна будет обходиться минимумом медицинского оборудования. Только самое необходимое, рассчитанное на возможные несчастные случаи. Помните вторую американскую? С такими авариями мы справимся. Есть даже реанимационный блок и возможность провести экстренную операцию.
Женщина удивленно смотрела на него, не понимая, зачем он ей это рассказывает.
– Но мы не можем обеспечить длительного лечения и проведения процедур, – непроизвольно Сергей отвел взгляд, – тем более, постоянного плотного контроля в процессе высадки экспедиции. Размер экипажа ограничен, и выделение отдельного врача для контроля здоровья во время непосредственной работы на Марсе для нас непозволительная роскошь.
– Но у меня же все хорошо со здоровьем.
– Да, конечно, текущее состояние у вас удовлетворительное. Однако в экспедиции предполагаются существенные нагрузки, тяжелые даже для совершенно здоровых молодых людей.
– Вы хотите сказать, что я слишком старая, чтобы лететь в космос? – в её голосе прорезались нотки обреченности, – так? Но ведь у вас нет ограничения по возрасту. Нигде не указан предельный возраст для кандидатов. Я специально смотрела.
– Да, конечно, предельного возраста нет. Мы опираемся на разумную оценку здоровья и возможностей кандидата.
– Но у меня все в порядке с этим. К тому же на орбитальную станцию летали люди старше меня. Я смотрела в сети, все было хорошо, никаких ограничений для них не было.
– Я помню эти случаи. Но, фактически, это были туристы. С кратким пребыванием на орбитальной. Никаких долгих полетов, ограниченные нагрузки. А с Земли их постоянно вели врачи.
Сергей развел руками:
– Но ведь это не наш случай. Почти два года в космосе – это не шутка. Случись что – необходимого лечения экипаж обеспечить не сможет. Упомянутые вами туристы по возвращении на Землю, проходили курс реабилитации. А миссии предстоит высадка на поверхность, затем взлет. Серьезные перегрузки после длительной невесомости. Даже если вы останетесь в орбитальном модуле – кто даст гарантии, что экипажу не придется прерывать программу для помощи вам?
На посетительницу больно было взглянуть. С потухшим взглядом, вся сникшая, они сидела на краю кресла.
– Простите, – Сергей чувствовал себя палачом, – я не могу принять у вас документы.
– Не извиняйтесь. Я все понимаю. Вы ни в чем не виноваты.
– Если вы так интересуетесь космосом, я знаю, у нас есть несколько вакансий на станциях слежения. Это, конечно, даже не взлет на орбиту, но тоже очень нужная работа, – это звучало, как будто он оправдывается, Лихнецкий сам не ожидал от себя такого.
– Спасибо, – она внезапно тепло улыбнулась и пожала его руку, которой он протягивал документы, – в любом случае спасибо. Если совсем ничего не получится, я посмотрю ваши вакансии.
Расстроенная Екатерина Ивановна вышла из дверей приемной комиссии. Яркое весеннее солнце резануло по глазам, заставляя зажмуриться. Опустив голову и прикрывая от света рукой лицо, она спустилась по широким ступеням и повернула на аллею, обсаженную с двух сторон елями.
Недалеко от кованых ажурных ворот, где металл причудливо сплетался в контур посадочного лунного модуля, на скамейке между зеленых еловых лап сидел юноша. Низко наклонившись, закрыв лицо ладонями, с подрагивающими, будто от рыданий, плечами. Екатерина Ивановна остановилась, удивленно рассматривая фигуру на скамейке, а затем решительно двинулась к ней.
– Вам плохо?
Юноша отнял лицо от ладоней и непонимающе посмотрел на женщину. Будь здесь Лихнецкий, он бы узнал в нем поэта, отправленного восвояси.
– Вам плохо, молодой человек?
Тот что-то неразборчиво буркнул и снова опустил голову к ладоням.
Екатерина Ивановна присела на скамейку рядом с юношей и положила руку ему на плечо.
– У вас не приняли документы? Не переживайте, через неделю можете подать еще раз.
Поэт нерешительно дернул плечом, словно пытаясь сбросить чужую руку.
– Бесполезно.
– Ну, почему же? Ведь вам сказали, в чем причина отказа?
Наконец, оторвавшись от ладоней, юноша выпрямился и с обреченностью вздохнул.
– У меня нет научной программы. Да и откуда она у меня? Я поэт, – в голосе юноши удивительно сплелась гордость за себя, почти самолюбование, и отчаяние, – я не придумаю программу и за год. А она там ждет меня. Только я не прилечу к ней.
– Кто ждет?
– Муза, – юноша покраснел и отвернулся, словно сказал что-то неприличное.
Екатерина Ивановна улыбнулась и стала искать что-то у себя в сумке.
– Держите, – она протянула ему визитную карточку.
– Что это?
– Скорее, кто, – Екатерина Ивановна рассмеялась, – это мой старый знакомый, Петр Алексеевич. В прошлом неплохой биолог, но сейчас на пенсии.
– Зачем он мне? – раздраженно отозвался поэт, – он может написать программу на заказ? Так денег у меня все равно нет.
– Нет, он не станет ничего делать за вас. Что он может – это подсказать, к кому обратиться в своем институте. Там много хороших студентов, они смогут вам помочь, придумать что-то такое, что вы сможете в космосе делать вместе с ними. Что-то, что будет интересно для них. Будет ли интересно вам, я не знаю. Но свою программу вы получите.
Поэт поджал губы, всем видом выражая, что ни за что не пойдет к кому-то на поклон.
– Никто за вас работать не будет. Если хотите чего-то добиться, работайте, – Екатерина Ивановна улыбнулась и потрепала его по голове, – делайте, и у вас все получится. Старайтесь. Это же ваша мечта. Если она вас там ждет – вы должны сделать все, чтобы её достичь. Так?
Она поднялась, собираясь уйти.
– Удачи вам. И подстригитесь. Вряд ли такая прическа уместна в космосе.
Юноша еще долго сидел на скамейке, смотря вслед ушедшей женщине. И в его глазах загорались маленькие искры надежды.
На следующий день Лихнецкого прямо с порога вызвал к себе начальник приемной комиссии. Подмигнув секретарше, Сергей нырнул в кабинет Мусабаева.
– Вызывали, Юрий Талгатович?
– А, Сереженька, заходи, садись, дорогой. Чай не предлагаю, видишь, некогда, к Старику бежать надо, да.
Сергей, встав у края длинного стола, смотрел, как хозяин кабинета собирает в папку какие-то бумаги.
– Я чего тебя вызывал, не помнишь? – бывший космонавт потер переносицу.
– Нет, Юрий Талгатович, мне Леночка не говорила.
Хмыкнув, тот продолжил собирать документы.
– Ах, да. Точно. Ты же вчера на приеме сидел?
– Да, там.
– У тебя была старушка? Приносила документы?
– Была такая. Помню.
– А чего документы не принял?
– Так ведь возраст, Юрий Талгатович. Куда ей в космос? Мы молодых через одного допускаем.
– Знаю, знаю. А документы зря не принял.
Сергей удивленно поднял брови.
– Жалуются мне на вас. Говорят, нет уважения к пожилым людям. Кому, как не опытным аксакалам, помогать в нелегком деле освоения других планет, – хозяин кабинета иронично покачал головой. – Из лиги пожилых людей мне звонили. Говорят, обижаем. И энпе у нее есть, и здоровье без болячек, а мы не принимаем. Нехорошо.
Мусабаев направился к выходу, махнув Сергею рукой следовать за собой. Выйдя в приемную, глава комиссии, остановившись, развернулся к Лихнецкому.
– Так что будь добр, найди эту старушку и возьми её документы. Сам к ней съезди, уважь. А там на комиссии посмотрим, уважительно откажем.
Сергей кивнул и отправился в центр приема искать телефон неугомонной старушки.