Волосы циннвальдитового цвета

Дышать стало легче, а глаза перестали слезиться. На земле прямо под собой Киселев увидел пакетик с порошком, те самые наркотики, которые он собирался подкинуть Куркову. Пакет полегчал раза в четыре. Вадим потянулся было за ним левой рукой, но распрямив ее, ощутил резкую боль, стиснул зубы, прикусив при этом язык, повалился на бок. На внутренней стороне руки от запястья до места сгиба тянулся уродливый грубый свежий порез. Кое-где он успел поджить, но выпрямив руку, Вадим нарушил целостность болячки, в нескольких местах показались тонкие струйки крови. Он стянул с себя майку, грязную и рваную, которую никогда раньше не видел, кое-как перебинтовал ею порез и согнул руку в локте. Оказавшись по пояс голым, Вадим увидел свой торс, покрытый рваными ранами, болячками и царапинами.

- Да на мне живого места нет! - перепугался Киселев. Он ничего не понимал и не помнил, тщетно пытался приветит мысли в порядок, но каждая такая попытка отзывалась нестерпимой болью в висках. Глаза снова стали слезиться, а дыхание перехватило, словно бы Киселев рухнул с высоты своего роста прямо на спину. Казалось, он умирает, но приступ снова отступил. Больше терпеть это было невозможно. Правой рукой Вадим открыл пакетик, поднес его к носу и всей мощью своих легких вдохнул. Пару секунд ничего не происходило, а потом все разом заискрилось. Вадим словно бы взлетел, настолько легким стало его тело. Боль ушла на задний план, осталось лишь слабое приятное головокружение. Воздух наполнился какими-то сказочными, незнакомыми ароматами, цвета сделались яркими, а внутри разлилось тепло. Сердце, до того рвавшееся из груди, сбавило темп, а взор стал ясным. Вадим еще раз окинул местность, в которой находился: позади него стыдливая ива, своими листьями, словно подолом, прикрывавшая ствол, вдоль аллеи тянулись лавочки. Многие из них заросли мхом, зато на некоторых даже краска не облупилась. А совсем неподалеку, практически на соседней лавочке, Вадим увидел человека - девушку с удивительного цвета волосами. Бледно-розовый, разбавленный то ли коричневым, то ли оранжевым. Потом Киселев вспомнил название этого цвета - циннвальдитовый. Незнакомка словно бы не замечала валявшегося посреди аллеи Вадима, погрузилась в чтение своей книги. Она была хороша собой - прямой нос, большие миндалевидные глаза, полноватые губы, тонкие брови, ярко накрашенные ресницы, небольшая правильной формы грудь, точеные худые руки и конечно же пышные, струящиеся по плечам и достигающие талии циннвальдитовые волосы. Вадим засмотрелся на красавицу с раскрытым ртом. Опомнившись, он встал и направился прямиком к ней. Только когда их разделяло каких-то пять шагов, девушка оторвалась от книги и посмотрела на Вадима. Она быстро, но не суетливо отложила книгу в сторону и, отведя левую руку себе за спину и упершись ею в лавочку, пристально посмотрела на Киселева. От ее взгляда внутри Вадима вспыхнул настоящий огонь. Он растерялся и не знал, что сказать, стоял и пялился, в правой руке сжимая пакет с наркотиками, а левую держал согнутой. Девушка хмыкнула, улыбнулась, помотрела на зажатый пакет. Вадим словно бы прочитал ее мысли, протянул порошок ей. Она несколько недоверчиво выхватила пакет из руки Вадима, взвесила в руке, снова взглянула на Киселева.

- Не пожалеешь? - спросила она. - Прилично ведь стоит.

Вадим глупо улыбнулся.

- Бери, чего уж там, - ответил он.

Она улыбнулась ему в ответ, уверенней, чем прежде, высыпала немного порошка себе на ладонь, поднесла к носу и вдохнула, после чего смешно фыркнула, зажмурилась, затряслась, скрестила руки на груди, обхватив ладонями свои плечи, томно вздохнула, открыла глаза, звонко засмеялась. Вадим тоже засмеялся, откинув голову назад, при этом чуть было не упал, но успел отставить ногу и удержался.

- Сто лет не пробовала таких хороших, - сказала девушка, поднимаясь на ноги и отбрасывая свои роскошные волосы за спину. Она закружилась, принялась танцевать и напевать себе под нос, потом резко остановилась и посмотрела на глупо улыбавшегося Вадима. - У нас тут знаешь, какую бурду продают? А ты мне угодил, красавчик.

Она снова захохотала, а Вадим подхватил ее смех.

- Только где ты так измазался-то? - ее смех оборвался так же резко, как и начался.

Вадим сначала не понял, о чем она, но потом вспомнил о болячках на торсе, вымазанных и порванных джинсах, пожал плечами.

- А с рукой что? - спросила она, поглядев на левую руку, которую Вадим продолжал держать согнутой. - Покажи мне, не бойся.

Она подошла к нему вплотную, Вадим ощутил горячее дыхание своей новой знакомой. Своими нежными руками она взяла его за запястье левой руки, заставила ее разогнуть, медленно сняла майку и, увидев порез, ахнула.

- Да ты окровитель! - сказала она, глядя Вадиму в глаза. - Бедненький!

Одной рукой она погладила его по волосам.

- Тебе больно?

- Немного, - честно признался Вадим, продолжая улыбаться.

- Ну иди сюда, я тебя приласкаю.

Задорно хихикнув, она потащила его к лавочке, заставила сесть, устроилась у него на коленях и нежно прикоснулась своими губами сначала ко лбу, потом к щеке, а в конце и к губам Вадима. Страсть охватила Киселева и утратив контроль над собой, он обхватил девушку за талию, прижал к себе, левую руку запустил в ее удивительные цинвальдитовые волосы, и, не обращая внимания на боль, приподнял девушку и положил ее на скамейку, где они и предались любви.

Когда все закончилось, сидели на лавочке, прижавшись друг к другу. По порезанной руке Вадима струилась кровь, но он не обращал на это внимания, полным восхищения взором смотрел на свою поразительную подругу, а она, улыбаясь лишь краешком губ, обнимала его и напевала какую-то песенку. Книжка, которую девушка читала, отлетела в сторону и валялась на земле, обложкой вверх. Вадим сумел разобрать имя автора "Ф. Тютчев". Наверное, автор государственного периода истории, потому что этого имени Киселеву слышать не приходилось.

- О чем книжка? - нарушил благословенную тишину Вадим.

Подруга посмотрела на него, широко улыбнулась, продемонстрировав свои жемчужные зубы.

- Про любовь.

- Веришь в любовь?

- Еще бы не верить, - ответила она.

Вадим едва заметно пошевелил бровями и поцеловал девушку, она хихикнула, ответила на поцелуй, потом опустила голову его грудь, заставляя Вадима опуститься, и так растянувшись на лавочке они пролежали еще некоторое время. Но ничто не вечно. Краски блекли, ароматы рассеивались, легкость сменялась ломотою в костях и тупой болью - действие наркотика сходило на нет. Девушка не казалась такой уж красивой, волосы ее теперь вызывали скорее озадаченность, чем восхищение. На время рассеявшиеся мысли горой придавили Вадима к земле. Где он? Как очутился здесь? Почему попал сюда? Последнее, что он запомнил - возвращение домой с дежурства, того самого, после которого собирался надавить на Куркова и, если тот откажется сотрудничать, подбросить ему наркотики и вместе с Игорем провести задержание опасного преступника. Откуда на теле Вадима столько ран, почему такой глубокий порез на левой руке? Если бы Вадим хотел пустить себе кровь, он бы сделал это в разы аккуратнее. Выходит, руку порезал кто-то другой. Нужно было начинать искать ответы на вопросы, а не бросаться в объятья первой встречной проститутки. Снова стало трудно дышать.

- Прости, - Вадим оттолкнул девушку.- Не могла бы ты подвинуться, мне не хватает воздуха.

Она с тревогой посмотрела на него, выполнила просьбу. Вадим выпрямился и стал глубоко дышать, стараясь придти в себя. Стало легче. Девушка, тем временем, подобрала книгу с земли, положила ее на ручку скамейки, стала натягивать свои джинсы. Отдышавшись, Вадим также надел свои рваные и грязные штаны, не глядя на девушку, спросил:

- А где мы находимся?

Наверное, она озадаченно посмотрела на него, потому что ответила далеко не сразу.

- В пригороде.

Этого еще не хватало! Пригородом назывались территории, права собственности на которые принадлежало промышленникам. В основе своей эту территорию населяли рабочие заводов, фабрик и предприятий. На улицах пригорода всегда царило запустение, существовали полностью брошенные районы, оставленные разорившимися собственниками. Соваться в пригород было опасно - здесь не распространялась деятельность влиятельных охранных предприятий, разумеется, ни о каких блюстителях в крови жителей речи идти не могло. Среди так называемой золотой молодежи - детей богачей и крупных собственников, проживавших в городе - считалось модных развлечением гулять в пригороде. На достаточном удалении от города сигнал блюстителей не достигал сервера-приемника, потому можно было отрываться на полную катушку. Опять-таки, риск пребывания в пригороде будоражил молодую кровь. Поговаривали, что убивают здесь даже за косой взгляд. Хотя в подобные слухи Вадим не верил, он предпочел бы находиться подальше отсюда.