Волосы циннвальдитового цвета

...

Павел Григорьевич, статный, высокий мужчина средних лет, был мрачен. Он окинул взглядом собравшихся у дверей его кабинета рабочих, вздохнул, опустил глаза и начал говорить.

- Как вы, должно быть, знаете, с будущего месяца арендная плата за площадь, промышленные выхлопы и использование станков повышается. Оценив возможные убытки, руководство нашего предприятия решило, что разумнее всего будет вывести производство за пределы городской зоны. Как показывают расчеты, транспортные расходы будут в разы меньше выплат аренды. В связи с этим в городе остается только отделы реализации и сбыта. Само собой, остальные отделы придется закрыть, в связи с чем намечены масштабные увольнения. Разумеется...

По толпе прошел гул. Люди начали возмущаться. Павел Григорьевич поднял руки до уровня груди ладонями вперед, словно бы сдавался на милость победителей.

- Разумеется, - повысил он голос, - руководство нашего предприятия гарантирует выплаты зарплат за этот месяц, но большего мы не обещаем. Реорганизация нашего отдела начинается уже сегодня, мне очень жаль.

- Мы этого так не оставим, - крикнул кто-то из толпы. - Мы выйдем на улицы, станем протестовать!

Остальные рабочие одобрительно рявкнули.

- Ваше право, но это будет пустой тратой времени, - возразил Павел Григорьевич. - Все мы знаем, что график протестов расписан на три года вперед, вы не получите разрешения у градоначальников. На вашем месте я не ломал бы комедию, а приступил к поиску новой работы.

Артем Курков, молчаливо слушавший директора, понял, что тот прав.

- Когда мы получим зарплату? - спросил Курков.

- Сегодня же, семьдесят процентов от полагающейся вам суммы, - ответил Павел Григорьевич.

Рабочие снова зароптали, требуя полной выплаты, но Курков не стал принимать участия в дальнейшем обсуждении, направился к выходу. После того, как деятельность профсоюзов в городских границах была запрещена собственниками, спорить с работодателем бесполезно. Ты либо принимаешь предложенные условия, либо остаешься вообще ни с чем. И работодатели это прекрасно понимали, поэтому выплата даже семидесяти процентов от общей суммы несказанная щедрость. Правда, Курков полагал, что заплатят в два раза меньше, а Павел Григорьевич просто успокаивал работников, но даже такие условия выглядели неплохо по сравнению с отказом платить.

Решив сегодня побездельничать, вместо того, чтобы направиться к метро, Артем стал гулять по городу. Серые здания, серые дороги, серое небо да редкие уродливые кадки с цветами и небольшими деревцами. Неповоротливые махины-автобусы, до отказа забитые людьми, черепахой ползли по проезжей части, тогда как маршрутные такси стрелой проносились мимо. Натянутые, вымученные улыбки на лицах служащих; блуждающий, неспокойный взгляд прохожих; напряженные, сжатые в кулаки руки муниципальных рабочих. Отрывистые фразы, времени нет даже на ругань и приветствие. Так наступает утро в городе.

Неимоверная усталость, раздражение, даже ярость подталкивали Артема поскорее выбраться из центральной части, добраться до парковой зоны.

"У меня больше нет работы, у меня больше нет работы, у меня больше нет работы...", - то и дело повторял он про себя.

Стало казаться, что воздуха не хватает, голова кружилась, в висках стучало, перед глазами поплыли черные полосы, сердце бешено билось, разгоняя разбавленную желчью кровь по всему организму. А там, в каждой клеточке, будь то эритроцит или лимфоцит, вел свою непрекращающуюся деятельность паразит, внедренный в Артема в детстве.

Куркову показалось, что еще секунда, и он упадет. Поэтому добравшись до ближайшей лавочки, он повалился туда, стараясь ни о чем не думать. Как жить дальше, он не знал. Смотрел на свои руки, нервно потирал ладони друг о друга, а после начинал прокручивать в голове возможные варианты. Накопленных денег хватит на то, чтобы прожить здесь около трех месяцев, за это время возможно найти работу, но придется начинать сначала. Расплачиваться за свою относительно недорогую квартиру Курков будет не в состоянии, придется перебраться обратно на выселки - так горожане называли окраинные районы. Или съехать? Говорят, в других городах региона требования на въезд не такие строгие, там Артем пригодится, даже не смотря на свои ненадежные рекомендации, но главное - охранные агентства малых городов не располагают такими полномочиями, как здесь, никто не станет денно и нощно наблюдать за тобой и кропотливо собирать информацию о твоей жизни. Быть может, у Артема получится избавиться от той гадости в его крови, мысли о которой не давали ему покоя.

- Курков? - окликнул Артема кто-то.

- Да, - нехотя ответил Артем и поднял голову. Он несколько удивился, увидев перед собой Павла Григорьевича.

- Тебя, кажется, Артемом зовут? - спросил бывший начальник.

- Да.

- Не занят, составишь мне компанию? Тут есть кафе неподалеку, пиво продают, какого ты в жизни не пробовал.

Артем посмотрел на часы.

- А не рановато ли для пива, Павел Григорьевич? - спросил он.

- Я угощаю, глупо отказываться.

Курков пожал плечами.

- Как знаете.

Кафе располагалось в скверике, в стороне от дороги. Число нелепых кадок с деревьями вокруг кафе резко возросло, видимо таким образом хозяин старался создать некую атмосферу расслабленности. Но шум проносящихся автомобилей, грохот двигателей старых автобусов, урчание моторов маршруток рушили затею владельца. Здесь, как и в любой другой точке делового центра города, можно было думать только о работе.

Павел Григорьевич выглядел плохо: иссиня-черные круги под глазами, щетина, неестественная бледность. Пальцы левой руки нервно подрагивали до тех самых пор, пока он не приложился к кружке пива. Артем вспомнил, каким выглядел его начальник всего полтора часа назад. Уверенный в себе, контролирующий ситуацию человек, вынужденный сообщить плохую новость своим подчиненным. Перед Артемом сидел подавленный, побитый жизнью мужчина.

Гадать о причинах произошедшей с начальником перемены Курков не стал, знал, что тот обо всем расскажет сам. Пить купленное Павлом Григорьевичем пиво он тоже не торопился. Беседовать Курков предпочитал на трезвую голову. Павел Григорьевич недолго хранил молчание. Еще раз приложившись к кружке, не глядя в глаза Артему, он начал бормотать себе под нос, сначала тихо и неразборчиво, потом все громче и отчетливее.

- ... второго носит. Вот посмотри, - он запустил руку в карман брюк, достал оттуда свою идентификационную карточку, вставил ее в терминал, установленный у края стола, ввел пароль. Из-под стола выдвинулся монитор, на нем высветилось приветствие, механический голос произнес:

- Здравствуйте, Некипелов Павел Григорьевич! Доступ к службам международной информационной сети предоставлен.

Ловко прыгая от одной страницы к другой, Павел Григорьевич добрался, наконец, до фотографий своей семьи.

- Вот она, моя красавица, - он ткнул указательным пальцем прямо в монитор, словно пытался приласкать свою белокурую дочурку лет пяти. - Жена на шестом месяце. И они хотят меня уволить.

- Вас тоже? - новость удивила Артема.

Он кивнул, достал из кармана сигареты.

- Зажигалки не найдется? - спросил он у Артема.

- Только спички, - Курков вытащил коробок и протянул его своему бывшему начальнику.

- Извините, - к их столику подошел официант. - Я обязан предупредить вас, что за курение полагается доплата. Таковы условия хозяина.

Павел Григорьевич кивнул, жестом попросил официанта удалиться.

- Просто хотел предупредить. Не буду вам мешать, - ответил мужчина и ушел.

- Посмотри на него, - продолжил Павел Григорьевич. - Лет двадцать пять, наверное, ни детей, ни семьи. Работает мальчиком на побегушках, на что будет жить в будущем, сам, наверное, не знает. А мне только о том думать и приходится.

Он снова перевел свой взгляд на монитор, пролистнул несколько страничек, отыскал фотографию, на которой он обнимал жену и дочку. Супруга Некипелова была довольно миловидной, хотя и не молодой: красивые ржавого цвета волосы едва доставали до плеч, улыбка осторожная, но приятная, в уголках губ много морщин, глаза серые, большие. Дочь походила скорее на мать, чем на отца. В целом Некипеловы производили впечатление счастливой семьи.