Страница 82 из 98
— Дай мне ключ, иначе я тебя убью, — сказал Хоппер и сбросил тело Куэлла на пол. Кровь на губах Хоппера блестела в мягком свете лампы.
Это был кошмар в стиле гиньоль.[6] Сон, который можно рассказывать друзьям; сон, которому они не поверят.
Я медленно, задом, обходя его по кругу, направился к двери.
— Не уходи, Сибрайт, — сказал Хоппер, скорчившись на койке и с ненавистью глядя на меня. — Дай мне ключ!
Я добрался до двери, и, когда мои пальцы сомкнулись на ручке, он издал нечеловеческий яростный крик потерпевшего поражение и бросился с постели ко мне. Койка закачалась, но устояла, а его когтистые пальцы вцепились в ковер примерно в шести футах от меня.
Меня всего трясло. Я сумел открыть дверь и едва не вывалился в коридор. Когда я ухватился за ручку, чтобы закрыть дверь, этот ужасный животный крик снова вырвался из его глотки.
Несколько мгновений я стоял в длинном тихом коридоре, сердце у меня стучало, колени подкашивались, затем постепенно овладел собой. Опершись одной рукой о стену, я неторопливо двинулся к массивной двери в конце коридора. Приблизившись к ней, ощупал руками ее поверхность, ощутив разгоряченной кожей мягкую прохладу резины. Я повернул ручку, но ничего не произошло.
Этого я и ожидал. Теперь меня трясло при одной мысли о том, что придется вернуться в эту покойницкую. Я ухватился за ручку и нажал на нее изо всех сил. Снова ничего не произошло. С таким же успехом, вероятно, можно было пытаться свалить Великую Китайскую Стену.
Это был не выход.
Я вернулся в другой конец коридора и осмотрел забранное мелкой сеткой окно. Разделаться с ним можно было только с помощью лома, но даже и с ломом понадобилось бы полдня.
Теперь предстояло раздобыть оружие, которое можно было бы использовать в качестве дубинки, спрятаться у главной двери и ждать, когда кто-нибудь появится.
Я пошел вдоль коридора. Первая же дверь, которую я попробовал, оказалась незапертой. Я вгляделся в темноту, прислушался, но, кроме собственного дыхания, ничего не услышал: тогда я нащупал выключатель и включил свет. Вероятно, комната Куэлла: чистая и аккуратная, никакого оружия и ничего такого, что я мог бы использовать в качестве оружия, не видно. Белый халат, висевший на плечиках, навел меня на мысль. Я проскользнул в комнату и примерил халат. На мне он сидел не лучше, чем шкурка крота сидела бы на белом медведе, поэтому я оставил эту идею.
В следующей комнате над грязной с виду постелью висела большая цветная гравюра девушки в набедренной повязке и с ниткой жемчуга. Она улыбалась мне, как бы приглашая, но я не улыбнулся ей в ответ. Значит, это комната Блэнда.
Я скользнул в нее и прикрыл дверь. После недолгих поисков в комоде нашел кожаную плеть со свинчаткой и с ремешком, чтобы надевать на руку: хорошо сбалансированное, смертоносное оружие, как раз то, что мне было надо.
Я прошел через комнату к шкафу, нашел запасную униформу и примерил пиджак. Он был немного великоват. Я переоделся, оставив пижаму на полу. Оказавшись снова в брюках и туфлях, почувствовал себя гораздо лучше. Я сунул плеть в набедренный карман и пожалел, что у меня нет пистолета.
В нижнем ящике комода я нашел пинтовую бутылку ирландского виски, сломал печать, открутил колпачок и сделал глоток. Спиртное шелком скользнуло вниз и разорвалось у меня в желудке, как ручная граната Милса.
Я приложился к бутылке еще разок, затем сунул пинту в боковой карман и снова направился к двери. Надо было продолжать рекогносцировку.
Открывая дверь, я услышал шаги. Я стоял тише, чем мышь, увидевшая кошку, и ждал. По коридору, напевая себе под нос, шла сиделка с продолговатым лицом. Она прошла совсем рядом со мной и увидела бы меня, посмотри в мою сторону. Сиделка открыла дверь на другой стороне коридора и вошла в тускло освещенную комнату. Дверь закрылась.
Я подождал. Благодаря виски дышалось мне теперь гораздо легче. Минута проходила за минутой.
Сестра появилась снова, прошла по всему коридору, вытащила ключ и, прежде чем до меня дошло, что она делает, отперла главный вход. Я увидел, как дверь открылась. Увидел лестничный пролет, который вел туда, где был свет. Я рванулся вперед, но она уже переступила порог и закрыла за собой дверь.
Я решил обследовать комнату, из которой только что вышла сестра. Может, именно там и находится Анона.
Я вытащил плеть, воспротивился искушению отпить из бутылки и пошел по коридору. У дверей я остановился, приложил ухо к филенке и прислушался. Кроме шума ветра и дождя, барабанившего по зарешеченному окну, ничего не услышал. Я бросил взгляд через плечо — из других дверей за мной никто не подсматривал. Коридор казался таким же пустым, как церковь в понедельник пополудни. Я медленно повернул ручку, дверь отворилась, и я увидел комнату, спланированную и обставленную точно так же, как и комната, в которой держали в заточении меня.
Там стояло две койки, одна из них — пустая. На койке напротив меня лежала женщина. Синяя ночная лампа отбрасывала причудливый свет на белую простыню и на белое лицо женщины, светлые волосы разметались по подушке, глаза с озадаченным выражением заблудившегося ребенка изучали потолок.
Я толкнул дверь пошире и мягко прошел в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной, гадая, не закричит ли женщина. Обитая резиной дверь успокоила меня, что, если даже и закричит, никто ее не услышит; но она не закричала. Глаза ее продолжали смотреть в потолок, но на щеке задергался какой-то нерв. Я ждал. Спешить особенно было некуда, а мне не хотелось пугать ее.
Очень медленно она перевела взгляд с потолка на стену, потом вниз по стене и задержала его на мне. Мы посмотрели друг на друга. Я сознавал, что едва дышу, а плеть, которую держал в руке, была столь же неуместна, как пулемет на репетиции хора. Я сунул ее обратно в набедренный карман.
Она разглядывала меня — нерв дергался, глаза расширились.
— Привет, — бодро и спокойно сказал я. Мне даже удалось улыбнуться.
Мэллой и его подход к больным: талант, который затаив дыхание будут обсуждать его внуки, если у него когда-либо появятся внуки, что весьма сомнительно.
— Кто вы? — Она не закричала и не попыталась полезть на стену, но нерв продолжал дергаться.
— Я вроде как детектив, — ответил я, надеясь успокоить ее. — Пришел сюда, чтобы вас забрать домой.
Теперь, когда я оказался поближе к ней, я увидел, что зрачки ее голубых глаз крошечные, как головка булавки.
— У меня нет никакой одежды, — сказала она. — У меня ее отобрали.
— Одежду для вас я найду. Как вы себя чувствуете?
— Нормально. — Светлая головка повернулась направо, потом налево. — Но я не могу вспомнить, кто я. Мужчина с белыми волосами сказал мне, что я потеряла память. Он славный, правда?
— Так говорят, — осторожно ответил я. — Но вы ведь хотите поехать домой, правда?
— У меня нет дома. — Она выпростала длинную обнаженную руку и пробежала красивыми пальцами по копне светлых волос. Ее рука скользнула вниз и задержалась на пульсирующем нерве. — Он потерялся, но сестра говорит, что его ищут. Вы его нашли?
— Да. Потому-то я здесь.
Она нахмурилась, подумала о чем-то.
— Значит, вы знаете, кто я? — спросила она наконец.
— Вас зовут Анона Фридлендер, — сказал я. — И вы живете в Сан-Франциско.
— Правда? Я что-то этого не помню. Вы уверены?
Я разглядывал ее руку. Она была испещрена крошечными шрамами. Они долгое время держали ее на наркотиках. Она и сейчас была под дурманом.
— Да, уверен. Вы можете встать с постели?
— Пожалуй, я не хочу, — ответила она. — Я бы скорее поспала…
— Ну что ж, — сказал я ей. — Засыпай. Все равно мы еще не готовы уйти. Немного погодя, когда ты поспишь, мы уйдем.
— У меня нет никакой одежды, или я вам об этом уже говорила? В данный момент на мне ничего нет. Свою ночнушку я бросила в ванну. Сестра была очень злая.
— Вам не надо ни о чем беспокоиться. Все хлопоты я беру на себя. Когда мы будем готовы уйти, я найду вам какую-нибудь одежду.
6
Гиньоль — пьесы, спектакли, сценические приемы, основанные на изображении злодейств, избиений, пыток и др.