Страница 81 из 98
— Не думаю, что мистер Хоппер хочет есть, — заметил я. Кусок цыпленка, который я жевал, стал вдруг безвкусным. — Да и мне, пожалуй, не хочется.
Но мои чувства Куэлла не интересовали. Он выскочил из палаты, хлопнула дверь.
Хоппер отбросил простыню и метнулся за ним, но тут же приземлился на пол и закричал. Он по-сумасшедшему задергал цепь, причиняя страшную боль ноге. Затем, когда до него дошло, что ему не освободиться, он вскочил на койку и начал тянуть за цепочку наручника, а я так и замер, наблюдая за ним. Цепочка казалась мне уж очень слабой. При мысли, что этот сумасшедший может вырваться на свободу, у меня мороз побежал по спине. Моя рука потянулась к звонку и замерла над ним.
Он уже держал цепочку обеими руками и, упершись ногами в поперечину койки, изо всех сил тащил на себя. Его лицо побагровело от напряжения. Перекладина согнулась, но выдержала. Наконец он, тяжело дыша, упал на спину, и я понял, что опасность миновала. Я был мокрый как мышь. Таких страшных минут я еще сроду не испытывал.
Хоппер лежал неподвижно, а я ждал, наблюдая за ним. Немного погодя он, к моему удивлению, захрапел.
Тут в комнату вошел Куэлл, неся смирительную рубашку. Лицо у него было бледное, но решительное.
— Не волнуйся, — сказал я дрожащим голосом. — Он уснул. Ты лучше взгляни-ка на его браслет. Я думал, он вырвется.
— Это бы ему не удалось, — произнес Куэлл, бросая смирительную рубашку. — Цепочка изготовлена на заказ. — Он подошел поближе и посмотрел на Хоппера. — Пожалуй, я сделаю ему укол.
— Не будь дураком, — резко сказал я. — Блэнд не велел тебе и близко к нему подходить.
— Да, но ему нужен укол, — ответил Куэлл. — Если у него будет еще один приступ, это может плохо для него кончиться. Мой долг помочь ему.
— К чертям твой долг, — в нетерпении сказал я. — С этим парнем нужно обращаться не менее осторожно, чем с бомбой. Не трогай его.
Куэлл подкрался к койке и стоял, глядя на Хоппера. Потом принялся поправлять простыни. Я наблюдал за ним, затаив дыхание, не зная, притворяется Хоппер или спит. Не знал я также, дурак Куэлл или просто очень смелый. Ведь чтобы подойти так близко к этому сумасшедшему, как подошел он, нужно было либо быть круглым идиотом, либо иметь стальные нервы.
Подоткнув простыню, Куэлл отошел от койки. Я заметил бисеринки пота у него на лбу. Нет, он не дурак, решил я. Значит, смелый. Будь у меня медаль, я бы тут же его наградил ею.
— Похоже, он в норме, — сказал Куэлл уже бодрее. — Сделаю ему укол. Если он хорошо поспит, завтра утром будет в полном порядке.
Это меня устраивало, и тем не менее я тревожился. Сколько бы медалей или денег мне не посулили, я бы не осмелился близко подойти к спящему Хопперу.
— Ты рискуешь, — сказал я. — Игла его разбудит. Если он вцепится в тебя, считай, ты жмурик.
Куэлл повернулся и озадаченно посмотрел на меня.
— Я вас совершенно не понимаю, — сказал он. — Вы ведете себя не как больной.
— А я и не больной, — возвышенно заявил я. — Я Шерлок Холмс — помнишь?
Он снова погрустнел и вышел из палаты. Я бросил взгляд на Хоппера — тот по-прежнему храпел.
Куэлл вернулся минут через десять, хотя мне они показались часами. Он нес поднос, накрытый полотенцем.
— Послушай, — сказал я, садясь в постели. — Может, снимешь с меня браслет? Тогда, если будет беда, я смогу помочь тебе. Ты мне кажешься благоразумным парнем. Если он проснется и вцепится в тебя, я могу стукнуть его по голове.
Он серьезно, как лошадь, проверяющая сомнительную суму с овсом, посмотрел на меня.
— Я не могу этого сделать, — сказал он. — Это было бы нарушением инструкции.
Ну, я сделал все, что мог. Шар сейчас был в его углу, решать ему.
— О’кей, — сказал я, пожимая плечами. — Во всяком случае, я буду за тебя молиться.
Он наполнил шприц и приблизился к Хопперу. Я смотрел, чувствуя, как у меня волосы встают дыбом, а сердце бешено колотится.
Куэлл немного потрухивал, но его серьезное лошадиное лицо было спокойным. Он осторожно поднял повыше рукав пижамы Хоппера и вскинул шприц. Наблюдать за ним было все равно что наблюдать за человеком, ковыряющимся во взрывателе бомбы замедленного действия. Мне оставалось только переживать за него. Я весь покрылся потом: мне хотелось сказать ему, чтобы он поторопился за ради Христа, не стоял там, как манекен, а поскорее кончал с этим делом.
Куэлл был несколько близорук и никак не мог отыскать нужную вену. Пока вглядывался через стекла очков в белую жилистую руку, его голова все ближе и ближе наклонялась к Хопперу. Казалось, он озабочен только тем, как бы получше провести эту операцию. Его лицо было всего в футе от лица Хоппера, когда он кивнул — словно подтверждал, что нашел вену.
Я уже не дышал. Мои руки сжимали простыню. Когда Куэлл уже собирался воткнуть иглу, он вдруг с восклицанием отступил назад и прошел к подносу, который оставил на комоде.
Дыхание вырвалось из моих пересохших губ, когда я нервно сказал:
— Что там, черт побери, еще такое?
— Я забыл об эфире, — произнес он. — Как глупо с моей стороны. Прежде чем сделать укол, нужно протереть кожу.
Когда Куэлл помазал эфиром руку Хоппера, тот слегка пошевелился. В нервном предвкушении я приподнялся с постели. Куэлл снова начал эти ужасные поиски вены, рука у него дрожала.
Его склоненная голова находилась в футе от головы Хоппера, взгляд сосредоточился на коже руки.
Хоппер вдруг открыл глаза. Куэлл был слишком занят и не заметил этого.
— Осторожно! — прокаркал я.
Когда Куэлл со сдавленным криком поднял глаза, Хоппер с проворством змеи схватил его за горло.
В одном неистовом движении я сбросил с ног тяжелую простыню и выбросился из постели. Мне пришла в голову сумасшедшая идея, что сила моего рывка оторвет койку от пола, и я протащу ее по полу, и доберусь до Хоппера. Но койка устояла, а я лишь вышиб из себя дух.
Дикий крик Куэлла ударился о потолок, отскочил он него и шрапнелью посыпался на меня. Он закричал снова, после чего уже его крик перешел в булькающий хрип, от которого кровь стыла в жилах — это руки Хоппера перекрыли ему воздух.
Я не смотрел на них — я просто боялся этого. С меня хватало уже и звуков борьбы. Я вскочил на кровать, скользнул к изножью, перекинул свободную ногу через спинку и стал ею на пол. Я пребывал в такой панике, что едва дышал, меня всего трясло, как старика, бьющегося в припадке. Я потянулся к комоду, но кончики пальцев лишь коснулись ручек верхнего ящика. У меня за спиной раздалось какое-то дикое рычание — звук, не похожий ни на какой другой, который мне когда-либо доводилось слышать и который я бы ни за что не хотел услышать снова. Я изо всех сил тянулся к ручке ящика, кожа вокруг лодыжки горела, будто в огне.
Ногти зацепили за ручку, и ящик на дюйм приоткрылся. Это дало мне возможность вытащить ящик наружу, и он с треском грохнулся на пол. Ящик был забит полотенцами и хирургическими повязками. Вися над кроватью, я неистово начал рыться в этом барахле, ища ключ.
Наконец я его нашел и, всхлипывая от нехватки дыхания, перемахнул обратно на койку и принялся отыскивать крошечное отверстие замка на наручнике. Из лодыжки у меня текла кровь, но я не обращал на это внимания. Я сунул ключ в замок, повернул его, и наручник соскочил с моей ноги.
Спрыгнув с койки, я бросился через комнату, потом резко остановился, сделал два шага назад и сглотнул неожиданно потекшую слюну.
Хоппер, над телом Куэлла, пристально смотрел на меня. Он показал зубы, и я увидел, что его рот покрыт кровью. Кровь была везде: на стене у него за спиной, на простыне, на нем самом и на Куэлле.
Куэлл лежал поперек кровати — манекен в заляпанной кровью одежде. Его полураскрытые глаза смотрели на меня в застывшем ужасе.
— Дай мне ключ, — вымученным голосом сказал мне Хоппер. — Другие тоже умрут сегодня.
Я отодвинулся. Я думал, что я крепкий парень, а вот на тебе. Размяк, по лицу у меня струился холодный пот, в животе как будто кусок свинца застрял. В своей жизни я видывал многие ужасные зрелища, но «Оскар», безусловно, достался этой маленькой картине.