Узники смерти

— С парашютом, что ли? — вырвалось у Зотова.

— Почти. Дело в том, что обычное радио на дачу идет не подземным кабелем, как все остальное, а по воздушной линии. Ближайшая к территории опора стоит в кустах, и к ней можно подойти незаметно. Провода стальные и выдержат не то, что двоих, а человек десять. Линия достаточно высокая и не находится под видеоконтролем. Нам нужно залезть на опору и проползти по проводам два пролета до крыши дома. Гусак на крыше закреплен основательно — проверил в бинокль. Главное, чтобы выдержали крюки и изоляторы. Ну как?

— Авантюрист. А на слуховом окне нет решетки?

— Нет. И окно закрывается на обычную щеколду. Скрыть — пара пустяков.

— Да, если только она не под сигнализацией. А собаки?

— Во время приема их не будет: вдруг на гостей бросятся. Только личная охрана.

— Свет?

— Прожектора освещают лишь территорию вокруг дачи и не направлены вверх. Когда мы будем проползать над самой территорией нас, конечно, могли заметить, но воздушная линия проходит через хозблок, поэтому шансы, что на вас обратят внимание, примерно пятьдесят на пятьдесят.

— Значит, можно рискнуть, — неопределенно, не спрашивая и не утверждая произнес Зотов. Потом решительно ответил, — Я согласен. 50 процентов — это достаточно высокий процент. Я бы рискнул и при меньшем.

Мужчины хлопнули по рукам.

На следующий день Корнеев взял на прокат у одного своего друга-электрика монтерcкие когти и пояс, и офицеры уехали за город. Полдня они тренировались, лазая вверх-вниз по опорам и проводам какого-то радиофидера. Измазанные покрывавшим опоры креозотом, уставшие, но довольные результата. ми, офицеры лишь вечером вернулись в Москву. До 25-го августа оставался один день.

25

Андропов сидел в рабочем кабинете загородного особняка. Последнее время он чувствовал себя неважно. Но было ли это временным явлением, связанным с проклятым диабетом, или его враги оказались проворнее, чем он рассчитывал? Раньше Андропов редко задумывался о смерти: борьба за власть отнимала все силы и время. Теперь он почти достиг, чего хотел и к чему стремился всю жизнь: он был на вершине, и мысль, что он может не успеть до конца воспользоваться полнотой власти, не успеть претворить в жизнь свои идеи — угнетала его и приводила в бешенство. Он был вожаком волчьей стаи, зная, что стоит ему оступиться, и стая разорвет его на куски.

Он знал, что день ото дня его позиции крепнут, и тем не менее, враги были еще очень сильны. Правда, и оппозиция была далеко не однородна. В борьбе против Андропова объединились некогда непримиримые противники — брежневские партократы и "реформаторы нового типа". Эти временные союзники ненавидели друг друга, но еще больше они ненавидели политику Генсека. По некоторым причинам Андропов не хотел повторять в точности сталинский режим, понимая в то же время, что это единственный способ разделаться с врагами быстро и навсегда. Исходя из своего плана, он должен был продолжать политику "мягкого переворота" и не уничтожать заговорщиков полностью, так как именно оппозиция являлась катализатором первого этапа разработанной им операции.

Только что ушел генерал Орлов. Положение оказалось намного серьезнее, и, хотя улики были косвенные, это лишь доказывало мобильность и отчаянность заговорщиков. Хватит ли сил и времени довести начатое дело до конца? Кого оставить после себя, если опасения Орлова окажутся не плодом его воображения или служебного рвения? Из приближенных Андропова, имеющих реальную возможность занять трон после его смерти, не было никого, кто мог бы мыслить в государственных масштабах, у кого была бы стальная хватка и железная воля.

По плану реальным преемником должен был стать Прямочев. Однако Андропов понимал, что и на троне он останется лишь мальчиком на побегушках. И хотя преемник вполне соответствовал будущей стратегии, во все равно ужасно, когда лучших приходится выбирать из худших и альтернативы нет.

Мысли были невеселые, но железного генсека не могли выбить из колеи дворцовые интриги, к которым у него выработался иммунитет. Воин по природе, он мог быть только со щитом… или на щите.

Мощная и в тоже время изящная дверь орехового дерева открылась, и в кабинет вошел Сергей Михайлович Федоров. Небольшого роста, крепкий и слегка полноватый, с умными и на удивление живыми глазами. Большая, в пол головы лысина открывала широкий, массивный лоб.

Андропов пошел навстречу посетителю протягивая руку, и на середине комнаты они встретились.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович.

— Здравствуйте, Сергей Михайлович. — Андропов показал рукой на столик в дальней части кабинета. — Чай.

— Спасибо.

Федоров был сыт, но не посмел отказаться. Мужчины сели за столик, на котором уже пыхтел самовар и лежали любимые сушки генсека.

— Я ознакомился с вашим отчетом, — первым начал Андропов. — Пока все идет по плану, хотя уже сейчас появляются некоторые негативные моменты. Но мы с вами никогда не были догматиками.

Он вдруг по-доброму улыбнулся, и в его взгляде на секунду промелькнуло что-то очень живое и человечное. Но это было лишь мимолетным мгновением.

— Мы не должны сейчас уничтожать оппозицию, — произнес он после минутной паузы. — Иначе операция "Тайфун" закончится, еще не начавшись. Прижать — да! Но уничтожать только исполнителей, срывая таким образом планы. Саму структуру трогать — упаси бог! Нам нужен противовес, но исключительно подконтрольный и программируемый, дабы можно было придать ему любую необходимую вам окраску.

Федоров понимающе кивнул головой. Он поражался и восхищался этим человеком, его глубиной, его просто фанатичной вере в будущее.

— Что у нас с Харингтоном? — спросил неожиданно Андропов, но этот вопрос был логическим продолжением беседы.

— Он уверен, что является режиссером и не подозревает, что все карты его колоды крапленые.

Юрий Владимирович улыбнулся:

— Они быстро воспользовались подсунутой нами концепцией агентов влияния. Американцы дураки. Им никогда нас не переиграть. Им никогда не понять нас, русских, и именно в этом наша сила. Запомните мои слова: через двадцать, минимум тридцать лет они захлебнутся от своего капитализма, который сейчас так яростно защищают. Вам и вашей группе придется продолжить начатое нами дело. Я верю в вас.

— Спасибо, Юрий Владимирович. Мы не подведем.

И вдруг Федоров понял, как страдает этот человек.

Это была мука умирающего отца, который знает, что вот-вот должен родиться его сын, но он никогда не увидит его, не возьмет на руки и не скажет: "Это мой ребенок!"

26

Сразу за верстовым столбом машина свернула на проселочную дорогу. Чтобы не привлекать внимание, через КП решили не ехать, поэтому пришлось сделать приличный круг по провинции. На проселочной же как такового поста не было: стоял лишь шлагбаум, закрытый на обычный висячий замок, открываемый простым гвоздем. Проехав шлагбаум с табличкой "Стой! Запретная зона", примерно полчаса петляли по дороге, вьющейся среди соснового леса, пока не выехали на бетонку.

— Теперь главное на патруль не нарваться, — пробурчал Корнеев, поддав своим "жигулям" газку.

Пропуск в зону у офицеров был, но они не хотели, чтобы об их появлении стало известно на даче Быкова. Еще минут десять мчались по шоссе, пока снова не свернули на поселочную дорогу. Через пару километров

Корнеев резко свернул вправо и остановился в зарослях.

— Удобное место для машины, еще в прошлый раз приметил, — произнес он, облегченно вздохнув. — Первый этап прошел удачно.

— Не сглазь, — Зотов сплюнул и постучал по тоненькой осине.

Мужчины вытащили из багажника необходимые инструменты для выполнения своих планов и, наломав в соседнем кустарнике веток, замаскировали ими въезд в убежище, милостиво предоставленное матушкой-природой.