Узники смерти

— В данном случае — шахиня.

— Я здесь надолго?

— Пока не знаю. Могу с уверенностью сказать лишь одно: вам не следует пока выходить за пределы этой квартиры. Все необходимое для жизни в шкафах и в холодильнике.

— Так значит, я пленница?

Друг улыбнулся:

— Скорее, разведчица, ушедшая на дно.

— Про дно вы правильно сказали, но мне от этого не легче, — вздохнула она, подумав: "А что я, собственно говоря, ною? В моем положении надо помалкивать и радоваться, что так все удачно складывается. Тьфу, тьфу, тьфу… "

Она постучала по столу и уставилась на друга. Тот улыбнулся, видимо, уловив мысли женщины.

— Что со мной будет дальше?

— Простите, но это не входит в мою компетенцию. Пока не входит. Я жду дальнейших указаний от Дмитрия Николаевича.

30

Вот уже несколько дней у Зотова было чемоданное настроение: он знал, что на Зоне ему осталось жить недолго.

Несмотря на свою непоседливость, майор был консерватором и не любил крутых перемен. Он уважал стабильность. уверенность в завтрашнем дне. С самого начала зная, что служба чекиста — перекати-поле, он все же не мог свыкнуться с этим и очень негативно относился к подобным переменам.

Он знал, что в глубине души будет тосковать по Зоне, как тосковал по всему, во что вкладывал душу.

Он сидел в кресле у себя дома. Он открыл глаза и обвел взглядом квартиру. Всю противоположную стенку занимали застекленные полки, в которых стояли модели самолетов и вертолетов, Модели, в основном, были из Чехословакии, Польши, Германии, Англии. Майор их сам: склеивал, наносил боевую окраску, опознавательные знаки и бережно ставил на полочку. Мальчишки постоянно ходили к Дмитрию Николаевичу и часами смотрели на мини-музей боевой авиатехники, пока хозяин подробно рассказывал им о каждом самолете.

Почти все мужчины на Зоне имели свое хобби. Тот. кто не занимался рукоделием, как Зотов, просто что-нибудь коллекционировал: марки, значки, этикетки от спичечных коробков, а один даже этикетки от советских и импортных спиртных напитков, хотя сам был трезвенником. Он обклеивал ими комнату, и жена первое время ругалась, настаивая, чтобы супруг купил себе альбом, как делают это все его добропорядочные друзья, и вклеивал этикетки туда. Но разве женщина может что-нибудь понимать в этом?

Майор печально посмотрел на свою коллекцию: что будет с ней? Черт возьми, что будет с ним самим?!

Через три дня, когда товарищи по работе попрощались с невинно убиенной Еленой Николаевной Бортник, майор повез капсулу с ее прахом в последний путь — в город Ленинград, чтобы похоронить рядом с могилой матери.

Ленинградские товарищи из Большого дома на Литейном были предупреждены, поэтому похороны прошли быстро и по-деловому.

Зотову очень хотелось приехать к Лене на новую квартиру, но еще на кладбище он заметил за собой "хвост". Кроме того, на Зоне он получил приказ срочно прибыть на Лубянку. Учитывая эти два обстоятельства, майор сразу же после похорон поехал в аэропорт. Встреча с любимой откладывалась на неопределенный срок.

В аэропорту, обманув своего соглядатая, Зотов улучил момент, чтобы бросить в почтовый ящик заранее приготовленное письмо с дальнейшими инструкциями своему другу.

Вот, наконец, и самолет. Зотов занял место. Соглядатай был тут как тут.

Майор полулежал в кресле, уставившись на табличку "Не курить". Он знал, что начальство вряд ли помилует его — слишком много было допущено ошибок. Конечно, половину из них майор собирался списать на Саблина, но вторая-то половина оставалась. В лучшем случае Зотова ждала "тьмутаракань", в худшем — несчастный случай. Начальник Зоны вылетел две недели назад и до сих пор о нем ничего не известно. Теперь настала очередь майора.

"А может, плюнуть на все и исчезнуть вместе с Леной? — думал Зотов, понимая, однако, всю безнадежность ситуации. — Хотя уже поздно. Вот он, мой "хвост". Сидит, гад, глазки прикрыл, а так и зыркает, чтобы я случайно из самолета не выпрыгнул. Может, они вообще меня около трапа возьмут. Под белые рученьки и на персональной машине прямо к шефу."

Внизу замелькали посадочные огни. Толчок, шорох колес о бетонную полосу и наконец остановка. Наступил момент полного затишья, когда уставший самолет встал, как вкопанный, в последний раз взревев турбинами, и все облегченно вздохнули: "Прилетели".

Майор тоже вздохнул, но тяжело и по другому поводу. Подойдя к выходу, Дмитрий Николаевич увидел черную ’Волгу". Группа товарищей стояла по обе стороны трапа с рожами, как у Мюллера.

Зотов усмехнулся:

— Это конец, — подумал Штирлиц, — произнес майор.

Услышав его слова, стюардесса улыбнулась и с интересом посмотрела на Дмитрия Николаевича, но он уже спускался по трапу.

Не говоря ни слова и без особого приглашения Зотов сел в машину. Товарищи мысленно поблагодарили его за понимание ситуации. Заполучив долгожданного пассажира, "Волга" взревела, резко дернулась с места, визжа колесами, и помчалась к шоссе.

Сотрудник, прикрывавший в самолете глаза, ничуть не удивился подобному исчезновению своего клиента. Но каково же было его удивление, когда в здании аэропорта к нему подошли другие товарищи в штатском и показали пароль для продолжения слежки.

— Так его же увезли, — выдохнул сотрудник, вступая в открытый разговор и нарушая инструкцию конспирации.

Товарищи переглянулись:

— Как это "увезли", когда вам было приказано принять его у тебя и вести до Управления?

— Да вот так! Подкатила ваша машина к трапу и адью.

Ничего не понимая, но предвидя большие неприятности, чекисты бегом направились к своему авто.

А в машине, где ехал майор, он уже через минуту понял, что его не повезут в Управление: машина повернула в противоположную сторону. На арест это тоже мало походило, так как обыск не был произведен и пистолет по-прежнему висел у майора подмышкой.

— Куда едем? — спросил Зотов у молчаливых попутчиков.

— Прямо.

Дмитрий Николаевич усмехнулся. С этими ребятами все было ясно, во всяком случае, желание задавать вопросы у майора отпало. Он смиренно сложил руки на коленях и лишь посматривал в стороны. В голове возник вопрос: "А не люди ли это Кудановой-Саблина?", и он тут же начал прокручивать возможные варианты "заднего хода".

Примерно через полчаса машина остановилась у особняка. Ворота открылись сразу: видно, висевшие по бокам телекамеры были отнюдь не архитектурным украшением.

Двор оказался довольно большим: аккуратные газоны, клумбочки, серебристые ели. Здание было сталинской эпохи — величественное и холодное, с орнаментом из серпов, молотов, звезд по фронтону.

Навстречу машине вышел моложавый подтянутый офицер в штатском. Зотов облегченно вздохнул — он узнал в офицере адъютанта своего шефа. Капитан предложил Дмитрию Николаевичу следовать за ним.

Внутреннее убранство особняка было роскошным и казенным одновременно. Почему-то в смысле дизайна все генералы поразительно схожи во вкусах, точнее, в безвкусице.

Перед массивной дубовой дверью сопровождающий сделал знак Зотову остановиться. Сам он прошел внутрь. Через пару секунд адъютант снова появился и, забрав у майора пистолет, предложил войти.

Комната, в которую попал Дмитрий Николаевич, была рабочим кабинетом. В глубине стоял мощный, старой закалки письменный стол, за которым чуть сгорбившись, сидел генерал Орлов. В свои пятьдесят восемь лет он выглядел на десять лет моложе. Сильное волевое лицо, мощные скулы и достаточно широкий лоб. Несмотря на легкую сутулость, у него была фигура борца, и даже в штатском костюме в нем без труда угадывался генерал.

Зотов подтянулся и, сделав чеканный шаг вперед, отрапортовал:

— Товарищ генерал-майор госбезопасности, майор Зотов по вашему приказанию прибыл.

— Ну, во-первых, не сам прибыл, а доставили, — генерал оторвался от бумаг и посмотрел на Дмитрия Николаевича. От этого взгляда у майора прошел легкий холодок между лопаток. — А во-вторых, садись.