Узники смерти

29

— Разрешите войти?

— Входи.

— Сержант Машков по вашему…

Зотов жестом прервал рапорт сержанта и предложил ему сесть.

— Как дела? — спросил майор, протягивая Машкову сигареты, но, вспомнив, что тот не курит, снова убирая их в стол.

— Нормально, товарищ майор. Как говорится: "Служу Советскому Союзу!"

— Молодец, сержант. Завтра на батальонном разводе зачитают приказ о твоем награждении: отпуск на родину. Так что готовься.

Сержант засиял, как начищенная бляха на его ремне.

— Спасибо, товарищ майор!

— Да мне-то за что? Ты давно заслужил. Вернешься из отпуска — "старшего" получишь. Но это между нами.

— Могила, — протянул сержант, вспотев от удовольствия.

— И еще. К твоему отпуску и прибавлю три дня командировочных. Ты же питерский?

— Так точно!

— Во-от. По этому адресу, — майор протянул Машкову лист бумаги, — отвезешь моему другу посылочку.

Зотов достал из сейфа две литровые банки с вареньем. Оно было густое, темное, и сержанту даже в голову не пришло, что в банках, кроме того, что он видел, был еще и небольшое письмо-инструкция зотовскому приятелю.

— Насколько я знаю, — продолжал майор, — Павловск находится рядом с Ленинградом.

— Да. Полчаса на электричке.

— Сначала отвезешь варенье, иначе можешь опоздать — мой друг вот-вот должен уехать. И не дай Бог с банками что-то случится! Понял?

— Так точно! Все будет в лучшем виде!

Машков готов был не то что две банки — цистерну толкать впереди себя до самого Ленинграда, лишь бы оказаться дома.

— Ты был в группе захвата вместе с полковником Саблиным. Как он вел себя? — без всяких предисловий спросил Зотов, в упор смотря на сержанта.

— Да нормально вел, — медленно ответил Машков. — Пер, как танк, я даже удивился.

— Чему?

— Ну, штабист все-таки, московский, — как бы оправдываясь, произнес сержант. — Рыскать по лесу навыков мало.

— Значит, он хорошо рыскал?

— Честно говоря, в данном случае и дурак бы не заблудился. Следы были очень четкие, и собаки шли уверенно.

Зотов задумался, снова вытаскивая сигареты.

— Так значит, Саблин шел уверенно, — как бы спрашивая и одновременно утверждая, произнес майор. — Ну что ж, и москвичи что-то умеют. Да?

Машков еле сдержал себя, чтобы не улыбнуться, когда Зотов то ли специально, то ли непроизвольно сравнил Саблина с собаками.

— Так точно, — ничего не понимая, но решив благоразумно согласиться, выпалил сержант. Сам же подумал: "Видать, вдуют полковнику по самые уши. Не зря Зотов землю роет."

— Теперь, вроде, все, — подвел черту майор. — О нашем разговоре помалкивай. Если вопросов больше нет — свободен.

— Когда выезжаю?

— Завтра вечером.

— Разрешите идти?

Зотов кивнул.

Прошло три дня. После завтрака Зотов спустился в медчасть к Елене Николаевне.

— Запомни сегодняшнее число. С седьмого июля у тебя начинается новая жизнь, — произнес он и поцеловал женщину. — Вечером, если мне удасться переправить тебя в Ленинград, я отправлю генералу шифровку. что после внезапного осложнения ты скончалась, как говорится, в одночасье.

— А как же врачи? Не заложат?

— Не думаю. Они знают, что если откроют рты, то придется тоже самое сделать и мне, сообщив об их нелегальной торговле человеческими органами.

— Да у тебя тут бардак, товарищ майор.

— Нужно везде иметь своих людей.

— А как Мизин? Но он не выдаст, я с ним поговорю.

— Да уж, пожалуйста. Хотя на крайний случай и на него у меня найдется компромат.

— Ты опасный человек.

— Работа такая… В Ленинграде тебя встретит мой человек и предоставит жилье. Он же поможет с документами, работой, деньгами. А теперь пошли, времени мало. -

Они спустились в отсек для контейнеров. Елена Николаевна удивленно окинула взглядом холодное неуютное помещение, свинцовые и стальные ящики и черное отверстие шахты для спецотходов.

— Ты что, решил меня пустить в расход, как использованный материал? — попробовала отшутиться доктор, но получилось мрачновато.

— Наоборот…

Майор подвел женщину к одному из контейнеров и открыл крышку. Внутренние стенки были выложены поролоном и из него же сделано что-то наподобие кресла.

— Тебе придется провести в этом ящике около четырех часов. Отверстия для воздуха есть — сам проделывал. Под креслом термос с кофе. Отдыхай, набирайся сил, я думаю, тебе будет удобно. И постарайся не чихать и не кашлять.

Доктор пожала плечами и неуверенно залезла в контейнер. Зотов, улыбнувшись ей на прощание, быстро закрыл крышку, поставил пломбу, осмотрел еще раз со всех сторон стальной ящик и вышел из отсека.

Поднявшись наверх, он сообщил дежурному, что контейнеры готовы к отправке.

Через четыре часа в аэропорту, когда контейнеры уже были перевезены от вертолета к грузовому самолету ВВС и ждали погрузки, Зотов, отпустив солдат в местный буфет, подошел к одному из стальных ящиков и тихо постучал по крышке.

— Как ты там, жива еще?

— Долго мне сидеть в этом гробу? — послышался в ответ приглушенный голос женщины.

— Все, приехали.

Он быстро сорвал пломбу и вскрыл контейнер.

— Иди в аэровокзал и жди меня у касс, — произнес Зотов, помогая Елене Николаевне вылезти.

Он проводил ее взглядом до дверей здания и посмотрел на часы.

— Опять опаздывает, — покачал он головой, но не успел закончить фразу, как на поле выскочил грузовик и на полной скорости помчался к Зотову.

Громыхая и скрипя тормозами, машина остановилась рядом с контейнерами, и из кабины вышел улыбающийся шофер-кавказец.

— Здорово, начальник. Ну спасибо, мне как раз такой ящичек и нужен, — он радостно обнял майора, хлопая его по спине огромными ручищами. — Рафик и раньше был твоим должником, а теперь слуга навек.

— Забирай быстрее и сваливай!

— Понял! Ребята, за дело!

Из крытого кузова выскочили три человека и поднатужившись, закинули контейнер в машину.

— Ну, бывай, начальник!

Машина исчезла так же быстро, как и появилась. Дмитрий Николаевич, проследив за погрузкой в самолет оставшихся контейнеров и передав сопровождающие документы подъехавшему лейтенанту, наконец-то свободно вздохнул и направился в здание аэровокзала.

А еще через час Елена Николаевна подлетала к Ленинграду.

"В Питере, как всегда, дождь, — констатировала она, тоскливо смотря в иллюминатор. — И темнота. Я почему-то всегда приезжаю на родину вечером."

Мысли женщины были невеселые. Неизвестность пугала ее, но прошлое было еще страшнее. Единственное, что успокаивало — это Зотов. И хотя его не было рядом, каждую минуту она чувствовала незримое присутствие этого человека. Его сила, уверенность, выдержка передавались и ей, так нуждавшейся в этом в данную минуту.

Встреча с "другом" прешла как по сценарию. Отличительные знаки, обмен паролями, и вот они уже мчатся в машине по Московскому проспекту к центру города.

— Куда вы меня привезли? — спросила Бортник, вылезая из машины.

Они находились в темном колодце старого высокого дома. Мрачные, заплесневелые, мокрые стены, грязные окошки, мусор под ногами окружали со всех сторон.

— Это, конечно, не интеротель, но внутри, я думаю, будет получше, — произнес друг, предлагая женщине войти в один из подъездов.

— Надеюсь.

Елена Николаевна брезгливо съежилась, боком вошла в двери и, стараясь не прикоснуться к обшарпанным исписанным стенам, стала подниматься по крутым ступенькам.

— Это что, черный ход?

— Был до революции.

Поднявшись на третий этаж, друг подошел к массивной кованной железом двери и, достав связку ключей, стал по очереди открывать многочисленные замки.

Квартира оказалась небольшой, но очень милой, со вкусом обставленной в восточном стиле.

— Тут что, какой-нибудь шах скрывается? — спросила Бортник, с интересом осматривая весьма дорогое убранство.