Страница 25 из 30
Пеллетер молча ждал, когда заместитель начальника тюрьмы скажет что-нибудь еще.
Фурнье снова оживился.
– Вы не можете мною помыкать. Я работал в большом городе и сделал себе карьеру в двух других тюрьмах общегосударственного значения. – Он замолчал и распрямился на своем стуле. К еде он даже не притронулся – он черпал силы, просто рассказывая свою историю. – Отзовите своего человека.
Пеллетер достал из кармана сигару и прикурил ее, выдувая дым, повисающий над столом. Потом тихим голосом как ни в чем не бывало спросил:
– Как Меранже оказался за пределами тюрьмы?
Фурнье, удивленный этим вопросом, буквально взорвался:
– Я не знаю! Я делаю все, чтобы…
– Значит, недостаточно делаете! – рявкнул Пеллетер, в один миг преобразившись, и теперь от добродушного исповедника и разговорчивого простофили не осталось и следа.
Фурнье, сдерживая ярость, спросил:
– Вы меня в чем-то обвиняете? Считаете, я в чем-то замешан?
– Ну, не без этого, – кивнул Пеллетер.
Фурнье посмотрел на свою нетронутую еду, потом в окно, затем обвел глазами пустой обеденный зал, не в силах сосредоточить взгляд. Наконец он опять перевел его на Пеллетера и вдруг взорвался, как пороховая бочка. Его предыдущий гнев не шел ни в какое сравнение с той яростью, которая его сейчас обуяла, которая буквально сотрясала все его тело.
– Да как вы смеете?! – выкрикнул он, почти задыхаясь.
Пеллетер, спокойный и невозмутимый, выдул клуб табачного дыма.
Фурнье вскочил из-за стола, чуть не уронив стул, который не упал только благодаря стулу от стоящего сзади столика. Фурнье поправил оба стула и помчался к выходу. Через минуту с улицы донесся звук заводимого мотора и визг шин – то есть Фурнье еще не совладал со своим гневом.
Пеллетер невозмутимо наслаждался сигарой, над головой его витали клубы табачного дыма. Маленький городок Вераржан с наступлением темноты погрузился в сон.
В своем гостиничном номере, потушив свет, Пеллетер долго лежал и не мог уснуть, несмотря на то, что невероятно устал за день и за вечер.
Он все вспоминал свой разговор с заместителем начальника тюрьмы.
Фурнье был искренне удивлен, когда Пеллетер рассказал ему о пятерых убитых арестантах, найденных в поле. Меранже можно было считать шестым, а заключенного, на которого напали с ножом, – седьмым… Таким образом, напрашивался вывод, что кто-то убивает людей прямо в тюрьме. Но главный и основной вопрос, который Пеллетеру задал Мауссье, а Пеллетер задал его сегодня Фурнье, а сейчас, снова и снова, задавал самому себе, заключался в следующем:
Как эти мертвые тела оказались за пределами тюрьмы и почему при этом никто об этом ничего не знал?
Или вопрос можно было поставить иначе:
Кто вывез мертвые тела из тюрьмы и почему при этом никто об этом ничего не знал?
На самом деле Пеллетер был убежден, что Меранже убили в стенах тюрьмы. И если Фурнье действительно ничего не знал…
Пеллетер попытался припомнить всех, кого он видел за три своих визита в тюрьму, но таких людей было слишком много, и к тому же он там видел далеко не всех. Собственно, в этом и заключалась проблема – он видел далеко не всех.
Он снова и снова прокручивал это в мозгу, спрашивая себя, кто мог вывезти из тюрьмы тело Меранже, и незаметно уснул.
Глава 10
Очередь на допрос
На следующее утро, выйдя из отеля, Пеллетер успел сделать всего пару шагов, как его остановили.
– Инспектор Пеллетер! Вы довольны моей статьей? Как-никак спецвыпуск!..
Это был Филипп Сервьер.
Пеллетер, даже не глянув в сторону репортера, молча развернулся и направился в полицейский участок. Город кипел утренней деловой жизнью. Мужчины спешили на работу, женщины, любительницы походов по магазинам, уже возвращались с покупками. Два пожилых горожанина уселись на привычные места у памятника на площади. Возможно, местные жители относились к последним событиям как к проблеме, касающейся только самой тюрьмы, а никак не их города.
Сервьер сбежал вслед за Пеллетером по ступенькам.
– Мы уже готовим сегодняшний спецвыпуск! Убойные новости! Хотите что-нибудь добавить? Я могу пустить в номер. Как вы думаете, удастся нам вспугнуть убийцу?
Пеллетер шагал не останавливаясь. Он проснулся сегодня с настоятельной потребностью действовать, как-то подкрепить делом свои вчерашние обещания в газете, и эта ходьба сейчас была ему на пользу – наконец-то действие вместо затянувшегося ответного реагирования.
– Мне нужно как-то оживить всю эту историю. Я не могу больше замалчивать исчезновение Розенкранцевой жены! Инспектор!.. Может, скажете что-нибудь? Какие-нибудь комментарии?..
Они уже подходили к зданию мэрии, где на площадке стояла припаркованная полицейская машина. Пеллетер завернул за угол, направляясь к дверям полицейского участка.
– Я думаю, – следуя за ним по пятам, продолжал Сервьер, – что у мадам Розенкранц могла быть только одна причина для бегства – это если она убила своего отца. И вы допускаете большую ошибку, не проявляя интереса к ее розыску.
Пеллетер, уже стоя на ступеньках, резко повернулся к Сервьеру. Тот от неожиданности даже отпрянул.
– Вы так и собираетесь написать в своей газете? – спросил Пеллетер.
– Ну да… – ответил Сервьер, чья самоуверенность заметно поубавилась.
– Я бы на вашем месте дважды подумал, делать ли это. Месье Розенкранцу это очень не понравится.
– Я печатаю свои материалы не для того, чтобы кому-то понравиться. Я печатаю новости.
– Но это же не новость, а всего лишь ваши домыслы. – С этими словами Пеллетер повернулся и скрылся за дверью, оставив растерянного Сервьера одного на лестнице.
Атмосфера, царившая в полицейском участке, являла собой полную противоположность безмятежности нежащегося на солнышке города. Здесь опять бушевали страсти. Все та же старушка с тявкающей собачонкой на руках опять обвиняла очередного водителя в попытке совершения собакоубийства. С обеими возмущенными сторонами безуспешно пытались справиться два офицера. Весь этот гвалт перекрывал зычный голос месье Розенкранца, который, нависая над другим столом, орал на третьего офицера, два дня назад помогавшего Пеллетеру с выкапыванием гробов.
Завидев Пеллетера, Розенкранц, отстав от полицейского, сразу бросился к нему.
– Она так и не появилась, представляете? – сказал он.
– Да я обязательно помогу вам! – крикнул ему офицер.
– Я вижу, сегодня вы крепче на ногах держитесь, – язвительно заметил Пеллетер.
– Да я просто в панике, не нахожу себе места!
– Вот этот офицер примет у вас заявление, – сказал Пеллетер, жестом приглашая Розенкранца вернуться к столу.
– Да эти офицеры должны были принять у меня заявление еще несколько дней назад! У меня жена пропала. Она, может, мертвая где-нибудь лежит, а они тут чем занимаются?! Какими-то шавками, какими-то ребятишками!.. Ее отца убили, могли убить и ее. Могли же ведь? Вырезать целую семью. И этим как раз вы и должны сейчас усиленно заниматься.
– Надо же, это уже вторая версия, которую я слышу за сегодняшний день. А первая была такая, что ваша жена убила своего отца и поэтому сбежала.
– Кто это сказал?
– Вы справлялись в станционной кассе? Она на поезд садилась?
– Я справлялся. Нет, не садилась. А все-таки кто сказал, что она убила своего отца?
– А как насчет машины?
– Машина у меня есть. Но она могла уехать из города, голосуя на дороге. Да и вообще, при чем тут это? Я считаю, что ее могли убить. И все-таки требую, чтобы вы сказали, кто несет эту чушь насчет того, что она убила своего отца!
Офицер, устав ждать Розенкранца, вернулся за свой стол.
– Сервьер. Он собирается напечатать это в «Веритэ». Он, кстати, сейчас снаружи околачивается.
– Да я ему сейчас… – взвился Розенкранц и, не договорив, опрометью бросился к двери.
– Сработало! – удовлетворенно заметил Пеллетер, улыбаясь офицеру за столом.