Страница 24 из 30
Испуг и растерянность Фурнье сменились досадой, но Пеллетер уже вышел из зала и спешил к телефону, чья снятая трубка ждала его на конторке дежурной.
– Алло! Ламбер? Это я… – сказал он в трубку. – Да, мне нужно, чтобы ты нашел мне кое-кого… – Он назвал в трубку имя. – Проверь все отели… Он с женой, поэтому не будет особенно старательно скрываться… Позвони мне, когда отыщешь его. Или в отель, или свяжись со мной через Летро. Только не упускай его из виду! Отлично… Хорошо… Да.
Пеллетер повесил трубку и вернулся в обеденный зал.
Фурнье сидел, как и прежде, спиною к входу. Сидел, вытянувшись в струнку, распрямив плечи. Пеллетер заговорил сразу же, еще находясь у него за спиной, но на этот раз ему не удалось неожиданностью сбить заместителя начальника тюрьмы с толку.
– Еще раз прошу прощения, но телефонные звонки нельзя игнорировать. Ведь никогда не знаешь, вдруг сообщат что-то важное. И никогда нет уверенности, что ты сможешь связаться с этим человеком в другое время, что у вас обоих в тот момент будет под рукой телефон… – Он сел и опять постелил на колени салфетку. Продолжал с беззаботным видом болтать обо всяких пустяках, зная, что это должно еще больше разозлить Фурнье и вынудить его сделать какой-нибудь неверный шаг. – Нет, можно, конечно, пользоваться телеграфом, но с телеграммами хлопот еще больше, чем с телефонными звонками, так что… Позвольте, так о чем вы говорили-то?
Поджав губы, Фурнье выдыхал через нос. Сдавленным голосом он снова начал:
– Вы не можете ходить…
– Ах, ну да, я не могу ходить по тюрьме, где мне заблагорассудится! Согласен, но у меня был сопровождающий, и мне сказали, что вы очень заняты.
– Это не имеет значения. В тюрьме существует незыблемый порядок, и для его соблюдения необходимо следовать неукоснительным правилам.
– Ой, ну да, конечно, – поспешил согласиться с ним Пеллетер все с тем же невозмутимым видом. – А кстати, где вы были сегодня?
– В результате наших поисков мы вскрыли множество проблем, с которыми пришлось разбираться, пусть даже это и не был нож, которым зарезали арестанта. Управление порядком в тюрьме, знаете ли, задача сложная даже и без всяких дополнительных происшествий. Вот, например, вы не можете держать там своего человека. Это также неприемлемо.
– Моего человека?
– Да. Которому вы поручили изучать папки с делами.
– А-а… Так это не мой человек. Это подчиненный Летро. Вот с Летро и разбирайтесь по этому поводу.
Фурнье презрительно хмыкнул.
– Летро? Знаете, здешний начальник полиции, конечно, хорошо справляется со своей работой, но у нас маленький городок, и работы у него, прямо скажем, не много. И все здесь знают, что этим расследованием руководите вы.
– Да, но это Летро послал своего офицера в Мальниво.
Фурнье от досады стиснул зубы. Глаза его горели злостью.
– Знаете, я не намерен…
В этот момент появился хозяин отеля с двумя тарелками горячего дымящегося супа.
– А-а, инспектор!.. И месье Фурнье!.. Рад, рад, очень рад! Вот, пожалуйста, кушайте, вам обязательно понравится. Приятного аппетита!
Поставив перед ними тарелки и умиротворенно сложив руки, он постоял немного, потом, попятившись, удалился.
Пеллетер взялся за столовый прибор.
– А какая проблема с… как вы говорите, «моим» человеком?
– Он отвлекает мой персонал от работы и вообще вмешивается в установленный порядок. Я не могу допустить, чтобы посторонний человек постоянно требовал показать ему все бумажки, которые мы оформили за последние два месяца.
«Молодчина Мартен! – подумал Пеллетер. – Как хорошо, что я определил туда именно его. Такая хватка! Надо будет, кстати, отозвать его оттуда завтра же утром».
– Я вам говорил уже, что если вы настаиваете на сотрудничестве, то вам придется научиться верить мне на слово. Доверять всему, что я скажу.
– Тогда вы, может быть, скажете мне, что вам известно о мертвых телах пятерых арестантов, зарытых на фермерском поле в десяти милях от тюрьмы?
Задав этот вопрос, Пеллетер с невозмутимым видом принялся за трапезу, но глазами продолжал изучать Фурнье.
– Что-о? Вы это серьезно? Я не позволю над собой потешаться!
Все с той же невозмутимостью Пеллетер сказал:
– Нет, я совершенно серьезно.
Он достал из кармана свой блокнот, раскрыл его на страничке с записанными номерами погибших арестантов и пододвинул его к Фурнье.
– Вот об этом вы что-нибудь слышали?
Не прикасаясь к блокноту, Фурнье изучил глазами записи.
– Нет, мне об этом ничего не известно.
Пеллетер продолжал есть свой суп и внимательно наблюдать за Фурнье. Заместитель начальника тюрьмы по-прежнему злился, но теперь уже, кажется, не на Пеллетера. Он растерянно отвел взгляд. Судя по его озадаченному виду, он был откровенно удивлен этим открытием. Он-то считал, что держит все события в тюрьме под контролем, а оказалось, знал далеко не все.
– А когда это было сделано? – спросил он, снова устремляя взгляд на Пеллетера. – Может, это произошло несколько лет назад…
То есть до его назначения, хотел он сказать.
– Нет, это произошло за последние несколько недель.
Фурнье снова отвел взгляд. Когда он опять посмотрел на инспектора, злости на его лице уже не было – только какой-то заговорщицкий вид.
– Вы должны понять… начальник тюрьмы… – Он замялся, вероятно пытаясь решить, настало ли время выступить против начальства. – Вы понимаете, начальник тюрьмы начинал свою карьеру в Мальниво с надзирателя. Годами вышагивал по коридорам, стоял с винтовкой на посту, по многу часов сидел в холодном караульном боксе. Образования у него нет, он даже в школе не учился. Из Вераржана почти никогда не выезжал, разве что изредка выбирался в большой город или на несколько деньков отдохнуть на побережье. Для него заключенные – это враги, которых все время нужно держать под контролем. Враги и больше ничего… И они враги, это действительно так, я не спорю, но с ними нельзя вести себя с позиции одной только силы и демонстрации власти… Я изучал процесс управления. Я работал в частном секторе, занимался грузоперевозками и знаю, что все должно планироваться заранее, все нужно сначала рассчитывать на бумаге. На бумаге! И я всегда именно так и поступал. И все эти расчеты обязательно должны быть адресованы конкретным людям… На судах или в доках… Конкретным людям, понимаете? Конкретным!.. И в тюрьме должен действовать тот же принцип. Потому что арестанты тоже люди. Но они вместе с тем представляют собой нечто вроде груза, который нужно транспортировать, складировать, сохранять, охранять. А это означает большое количество бумажной работы. А также усердие и знание своего дела.
Он сейчас говорил вполне искренне и раскрывался прямо на глазах. Пеллетер молчал, не желая прерывать эту исповедь. Но Фурнье принял его молчание за сочувственное желание выслушать. Все-таки они, в некотором роде, были коллегами.
– А начальник тюрьмы привык действовать только силой, только демонстрацией власти, – продолжал Фурнье. – Ему совсем не свойственна ни тонкость ходов, ни хитрость.
– Вы хотите сказать, что этих людей убил начальник тюрьмы? – огорошил его неожиданным вопросом Пеллетер.
Фурнье смутился.
– Нет конечно… – сказал он, качая головой. – Начальник тюрьмы? Да нет, ну какой из него убийца?!
Пеллетер продолжал есть суп. Почти уже доел его.
– Я просто хочу сказать, что начальник тюрьмы некомпетентен. Вы даже не представляете, какую работу мне приходится проделывать, чтобы сохранять там порядок, и с какими вещами приходится бороться буквально на каждом шагу! Я считаю, для всего, для каждого шага, нужна должностная бумага, а начальник тюрьмы всегда этому противостоит. А потом порядок рушится, трещит по швам, какие-то вещи просто ускользают в эти щели… – Он поднял руку и уронил ее с видом полной сокрушенности.
Пеллетер отодвинул пустую тарелку.
– Ну, например, отсутствующие люди считаются присутствующими.
– Да, например, – усмехнувшись, согласился Фурнье.