Три четверти

— Ты веришь в Бога?

— Не знаю. Наверное, скорее да, чем нет.

— А папа?

— Папа атеист.

— Что такое атеист?

— Это когда человек не верит в Бога.

— Если ты веришь, почему ты не ходишь в церковь?

— У нас в семье так не принято.

— А свечку мы почему поставили?

— Это хорошая традиция.

Первый дедушка иногда ходил в синагогу — еврейскую церковь — и приносил оттуда еврейский хлеб — мацу. Из нее мама делала оладушки и запеканку, но еще вкуснее было намазывать сверху масло и посыпать солью. Однажды за мацой пошел папа и взял меня с собой. В синагоге было тоже темно и немного холодно.

Мне нравилось, что мы евреи. У Майн Рида написано, что чем больше кровей смешивается в человеке, тем он красивее.

— А французской крови у меня нет? — уточнила я у папы.

— Вряд ли.

— А английской?

— Маловероятно.

— А испанской?

— Испанской нет, но наши далекие предки долго жили в Испании, пока их оттуда не выгнали в Восточную Европу.

Все-таки можно считать, что и во мне есть немного испанской крови. Хотя бы капля. И я почти как прекрасная креолка.

Через месяц я решила записать все странности Новой школы — чтобы запомнить все как следует.

В нашем классе десять человек, и двое из них — дети учителей. Это странно, иногда кажется, что ты у кого-то в гостях, а не в школе.

Если в Старой школе были одни учительницы, то тут есть учителя, и Директор — мужчина.

В Новой школе не носят форму. В Старой школе девочки каждый день ходили в коричневых жарких платьях и черных фартуках (по праздникам — в белых).

А мальчики — в синих пиджаках и штанах. Потом всех приняли в пионеры, и тогда девочки стали ходить в серых юбках, белых рубашках и красных шелковых платках на шее. Мама меня уговорила в пионеры не вступать, и это было обидно: мне тоже хотелось платок.

— Хочешь, я дам тебе свой красивый платочек в огурцах? — предложила мама, и вопрос был решен.

Кроме меня в пионеры не вступали Алеша Тананыкин (потому что влюбился в меня) и Ванька Кемшул (потому что был двоечник). Поэтому мне было не так уж и грустно, а, скорее, даже приятно: после того как все вступили в пионеры, я ходила в школу в джинсовой юбке, белой рубашке и платке в огурцах. Но здесь все по-другому, тут дети ходят в любой одежде. Девочки — в джинсах, мальчики — в жилетках и клетчатых рубашках.

Потом в Новой школе нет звонков — учителя просто приходят в класс, и это значит, что урок начался.

Мы называем его Рыбой. Конечно, из-за фамилии: плотва — это такая рыба. У него зеленое лицо, он очень добрый и почему-то часто говорит про милосердие и что нужно уметь прощать. Однажды Овца выбил на первом этаже стекло мячом, хотя вообще-то в коридоре в мяч играть запрещено. Вместо того чтобы вызвать родителей Овцы, Рыба просто взял и сам купил новое стекло. И даже не просто купил, но и вставил.

Потом случилась история про чернила. Все в классе стали носить с собой шприцы, чтобы набирать туда воду и брызгаться. Мой шприц лежал на столе, и я запретила к нему приближаться. Но Головастик (потом я узнала, что он сын Рыбы) все равно схватил его, взял стержень от ручки и набрал полный шприц чернил. Увидев это, я так разозлилась, что в глазах почернело не меньше, чем внутри шприца.

— Надо сосчитать до десяти, — говорит в таких случаях папа, — а потом успокоиться и все обдумать. Но я не успела ни того, ни другого, ни третьего и — сама не знаю как — обрызгала Головастика с головы до ног. За секунду или, может быть, две Головастик стал наполовину черный, наполовину белый. Половина лица черная, половина свитера черная, одна штанина черная. Уцелели только кроссовки.

— К директору. Оба, — сказала математичка и повела нас в кабинет к Рыбе.

— Что случилось? — спросил Рыба.

Потом он сказал:

— Извинись.

— Я? — уточнила я, хотя смотрел он на Головастика.

— Нет, не ты.

— Я? Но почему? — Головастик чуть не плакал.

— Потому что ты взял чужую вещь без спроса.

— Но это нечестно.

— Извинись сейчас же.

— Извини, — выпалил Головастик и убежал плакать — он вообще часто плакал.

— Можешь идти, — сказал мне Рыба.

Я ушла, но настроение в тот день у меня было поганое. Маме я об этом ничего не сказала. И папе тоже.

В другой раз Рыба пришел на урок и сказал:

— Сегодня будем заниматься не в классе, а на улице. — И повел нас к большому магазину рядом со школой. Рыба взял с собой раскладной стул. Он сел на него, снял кепку и положил перед сдобой подкладкой кверху.

— Будем собирать деньги на школу, — Рыба подмигнул нам. — Ну-ка, давайте хором: «Ве-е-е-черний звон…»

— «…дон, дон», — подтянули мы.

Не помню, сколько мы собрали, но это было странно и весело.

В школе говорят, что у Рыбы нет жены. По крайней мере, никто никогда ее не видел, и Головастика в школу приводит няня. Забирает его тоже няня, и она же ведет у нас продленку. Мы зовем ее Арина Родионовна — это тоже, конечно, кликуха, потому что на самом деле ее зовут совсем не так.

— Времена плохие, опасные, — сказала однажды Арина Родионовна, пока мы делали математику. — Старух, говорят, насилуют. Опасно ходить.

Мы начали дико ржать, но Арина Родионовна не обиделась:

— Зря смеетесь. Насилуют вот таких старух, как я.

И мы нарисовали карикатуры, как на огромную седую Арину Родионовну нападает усатый насильник с лицом Фигуры.

Арина Родионовна очень любит Головастика. Как будто он ей внук или даже сын. И он ее тоже, хотя делает вид, что она его уже достала. Головастик как будто еще маленький — младше, чем мы. Он часто обижается и ревет, и Кит с Овцой над ним прикалываются.

Фигура красивый, очень высокий и, наоборот, похож на взрослого. У него настоящие усы и широкие плечи. Он всегда ходит в одном и том же сером свитере, поэтому мы шутим, что Фигура никогда не раздевается и не моется. Это странно, как и то, что он, единственный в классе, дружит с Пуканом. Как зовут Пукана на самом деле, никто не знает. Кажется, даже учителя. Пукан почти всегда молчит и смотрит исподлобья. На перемене на него нападает Кит. Он бросается сзади и напрыгивает ему на плечи с воплем:

— Пук-пук-пук-пук-пукан! Пукан!

Пукан кричит и пытается вырваться, но у него ничего не выходит.

На самом деле никто не слышал, чтобы он по-настоящему пукал, но так уж вышло, что все зовут его именно так. Когда на уроке Пукана что-то спрашивает учитель, он не успевает ответить, потому что Кит начинает кричать вместо него:

— Пук-пук-пук-пукан! Пукан! — И весь класс умирает от смеха. Если честно, это действительно очень смешно, хотя сам Пукан не особо веселится.

Однажды Фигура сказал Киту:

— Если не заткнешься, я тебе врежу.

— Ну попробуй.

— Вот и попробую.

— Попробуй-попробуй.

— Ща как дам по роже.

— А я тебе по яйцам.

Так они препирались минут пять, пока не начался урок. Иногда Кит отстает от Пукана и переключается на Клерасила. Клерасил тихий и все терпит.

В новой школе нет столовой, и еду готовят родители. Мы шутим, что каждый день кто-то из родителей «дежурит». Вкуснее всех готовит мама Воробья. Она делает картофельное пюре с тушенкой, и его все едят. А мама Овцы приносит несъедобные винегреты, и ими все давятся. Это потому, что у Овцы папа священник и вся их овечья семья все время постится. Гадость страшная. У Сыроежки мама не дежурит — они бедные и Рыба их от дежурства освободил.