Три четверти

В пятницу я решила поехать за символикой и новыми кассетами. Нашивки и банданы продавали на другом конце города, в переходе у метро. Мы поехали туда с Воробьем. Сыроежка слилась — сказала, что она самодостаточная личность и символика ей не нужна.

Воробей хотела потратить все на подарок маме — как будто картинку не могла нарисовать или открытку сделать. Взрослые всегда рады такой фигне. Я же решила сделать все правильно — ради Кита, конечно. Я выбрала черную бандану, по краям которой несколько раз было написано Metallica, и нашивку с черепом и розами, как у Овцы.

Но дома выяснилось, что нашивка сделана из толстой резины и пришить ее к рюкзаку не так-то просто. Я исколола все пальцы, даже до крови, но ничего не получалось. К счастью, дома была бабушка, которая пришла помочь маме по хозяйству.

— Решила повышивать?

— Типа того.

— Очень хорошо, — ободрила меня бабушка.

— Мм, — промычала я в ответ.

— А что на картинке?

— Тебе не понравится.

— Дай посмотреть. — Бабушка внимательно посмотрела на нашивку. Черепушку она, кажется, не заметила, зато розочка ей понравилась.

— Красиво, — сказала она. — Это сейчас такая мода, да?

— Типа того.

— Ладно. Давай помогу, — и бабушка пришила к рюкзаку нашивку.

В понедельник я пошла в школу как настоящий металлист. Черные штаны, мамина шелковая жилетка, на рюкзаке нашивка, а на шее бандана треугольным краем вперед..

— Слюнявчик! — завопила Малютка при виде меня.

— Заткнись.

— Как ты разговариваешь с сестрой? — возмутилась мама.

— Как хочу, так и разговариваю.

— Ну-ка вон из-за стола, — папа рассвирепел и, кажется, был готов меня убить. — Немедленно!

— И пожалуйста, — гордо сказала я. — Плевать.

— Она же не поела, — мама умоляюще посмотрела на папу.

— Значит, голодная пойдет.

Пришлось идти в школу на голодный желудок.

На математике я села так, чтобы Киту были видны родинки у меня на щеке и надпись Metallica на бандане. Воробей пихнула меня локтем:

— Килька, он на тебя смотрит, — и хихикнула.

— Тихо ты, — я почувствовала, как краснею, но сделала вид, что ничего не заметила.

На перемене Кит подошел ко мне.

— Классно выглядишь.

— Я знаю.

— Че, крутая типа?

— А че, нет?

Мы немного поржали, и внутри у меня будто щекотно надулся огромный розовый пузырь, как из жвачки с Дональдом Даком.

Всю неделю я ходила в бандане и слушала «Металлику». Если совсем честно, я соскучилась по «Битлз», но решила никому об этом не говорить. Потому что по вечерам мне звонил Кит, чтобы обсуждать музыку, а ради этого можно было слушать что угодно.

Как-то мы с Воробьем и Сыроежкой сидели на перемене. Сыроежка грызла яблоко и рассказывала нам очередные враки о своем брате и Альбинке. На этот раз она выдумала, как будто те всю ночь за стенкой занимались сексом и она сама слышала, как Альбинка громко кричит.

— Кричать-то зачем? — не поняла я.

— Килька, совсем дура? Чтобы ему было приятно.

— Он что, маньяк? Разве приятно, когда кто-то рядом орет как полоумный?

Сыроежка покрутила пальцем у виска и доела огрызок.

— А мои родители сексом не занимаются, — сказала Воробей. — Они вообще спят в разных кроватях.

— Они просто уже старые, — сказала я, а Сыроежка захихикала.

— Кызя.

— Сама кызя.

Воробей обиделась и собралась уходить, но как раз в этот момент к нам подошли Кит, Овца и Головастик.

— Слышьте, дело есть, — сказал Кит.

— Ну?

— Короче, мы придумали, что у нас будет тусовка.

— В смысле огонек? — предположила я.

— Че, дура? — сказал Овца.

Но Кит его двинул локтем, и он заткнулся.

— В смысле у нас будет тусовка. Мы будем собираться после уроков и тусоваться. Парни с девушками.

— Как это «парни с девушками»? — переспросила Воробей. — Типа вы хотите с нами загулять?

— Сечешь, Воробьиха, — Кит засмеялся.

— Короче, вот, — зачем-то подытожил Овца.

— И кто с кем будет гулять? — спросила Сыроежка.

— Давайте на камано-нагано? — предложил Головастик.

— Че, совсем кызя? — сказал Кит.

— А чего?

— Короче, насчет этого подумайте, а завтра после уроков обсудим.

На этом Кит, Овца и Головастик ушли, а мы остались решать.

— Везет тебе, Воробьиха. Тебе Головастик нравится, а ты ему. Никаких вопросов. А нам что делать? — спросила Сыроежка.

— Что-что, он же сказал: камано-нагано.

— А если мне Овца выпадет? — спросила я.

— А если мне? Деловая такая, — отрезала Сыроежка.

— Короче, варианта другого нет. Скидывайтесь.

Мы с Сыроежкой потрясли кулаками и хором начали:

— Камано-нагано, чи-чи-ко…

Оба кулака расправились в бумагу.

— Чи-чи-ко…

Ножницы.

— Чи-чи-ко…

Моя бумага обернула камень Сыроежки. Йес!

— Везет тебе, Килька, — злобно сказала Сыроежка. — А мне с Овцой лизаться. От одной мысли блевать хочется: у него все губы обкусанные и изо рта тухлятиной воняет.

Мы что, будем целоваться с ними? — обалдела Воробей.

— А ты как думала? Что еще, по-твоему, значит «гулять»?. — огрызнулась Сыроежка.

— Может, откажешься? — спросила Воробей.

— Ага, и тусоваться с Пуканом? Ну уж нет.

Я ничего не сказала, но сердце билось как бешеное. На следующий день Кит прислал записку с вопросом, что мы решили. Я так и не поняла, нравится ему, что выпала я, или нет, но явно недоволен он не был. После уроков мы договорились встретиться в спортзале. Чтобы учительница физры ничего не подумала, сначала туда пошли мы с Сыроежкой и Воробьем.

— Чего вам, девочки? — Физручка складывала маты в угол, один на другой. В зале воняло потом и пылью. Учительница нагнулась, в дырке мелькнули бежевые трусы.

— Да мы хотели в бадминтон поиграть.

— Вы мои умницы. Только зал потом заприте, ключ в дверях.

И она вышла, подтягивая на ходу лосины.

Мы сели на маты, а Сыроежка принялась кувыркаться на брусьях: это у нее получалось довольно здорово.

— Килька, ты целовалась когда-нибудь?

В старой школе Алеша Тананыкин один раз поцеловал меня в щеку. Но сказать, что я никогда не целовалась, почему-то было стыдно.

— В каком-то смысле да.

— То есть?

— В щеку.

— Это не считается. Правда, Воробей?

— Не считается. Мне девчонки во дворе рассказывали, что настоящий поцелуй называется взасос.

— Да, потому что они сосут друг другу языки.

— Гадость какая. Они же все в слюнях.

Пока мы все это обсуждали, в зал пришли Кит, Головастик и Овца.

Кто-то предложил обложить брусья матами. Один положили вниз, другой сверху на перекладины, а из остальных сделали стенки. Получился такой домик, и даже уютный. Кит запер зал изнутри и велел Головастику погасить свет. Стало темно и немного страшно. Мы залезли внутрь. Воробей с Головастиком сели в правом углу, Сыроежка и Овца посередине, а мы с Китом слева. Я чувствовала запах носков Овцы, от этого немного кружилась голова и подташнивало. Овца захихикал и хрипло сказал:

— Ну че? Целоваться будем или глазки строить?

— Да отвали ты, — ответила Сыроежка.

Тогда Овца обхватил ее рукой за шею и начал целовать в рот.

Мы все заржали, но Кит прикрикнул:

— А ну заглохли, а то к потомникам пойдете.

Кит взял меня за руку и прижался губами к моим губам. Я подумала, что сейчас он засунет язык мне в рот, но почему-то он не стал это делать. Или просто не успел.

— Кто тут? — Снаружи кто-то начал колотить в дверь зала и дергать ручку.

— Тихо, — шепнул Кит, хотя мы и так молчали.

— Сейчас же откройте дверь! — раздался голос Мочи. Мы тихо перетащили маты на место. Овца зажег свет, и он противно впился в глаза. Кит открыл дверь.

— Привет, пап.

Чего это вы? Физкультурой решили позаниматься?

— Да, в бадминтон играли, — объяснил Овца.

— Молодцы! Ну, пойдем домой, Китик, уже поздно. Физкультпока, ребята.