Ледяной коготь

–Держись, Эзраэль! Прошу тебя, не умирай!—сказал дракон, глядя в глаза угасающего друга.—Не умирай. Еще немного потерпи.

Но его друг не вымолвил ни слова в ответ: все его мысли были где-то в самых отдаленных уголках его сознания, затемненные огромным валуном отчаяния и страха. Эзраэль был не в силах ни о чём думать. Его сознание полностью принадлежало быстрой реке случая, ведшей его по неумолимому потоку злого рока и фатализма. Перед его глазами проносились бесконечные раскидистые кроны изумрудных ясеней, чья пышная листва убаюкивающе шелестела над его бренной душой, словно зазывая его своим сладостным пением на вечный покой в безмолвное царство Аида. Дракон же, бросая взгляд то на Эзраэля, то вперед, сломя голову бежал сквозь непроходимые, бесконечные лесные дебри, духи-хранители которых, казалось, страстно желали запутать своих долгожданных жертв. Но внезапно, когда в душе нашего крылатого героя начали тихо дребезжать нотки отчаяния, его чуткому вниманию попалась ветхая, трухлявая хижина, заросшая зеленовато-белым мхом и окруженная вереницами лиственных узоров. Несмотря на свой заброшенный и исхудалый вид, это убогое пристанище подавало признаки жизни: из трубы легкими, почти невидимыми клубами шел прозрачный серый дым, который позволял сделать вывод, что в доме в тот момент кто-то находился. Дракон не хотел упускать единственный шанс на спасение своего друга, который предоставила ему привередливая госпожа-судьба. Приосанившись и немного подкинув Эзраэля на лапах, наш чешуйчатый герой посмотрел в угасающие глаза своего друга и с надеждой прошептал: "Потерпи еще немного. Сейчас тебе помогут". Не дождавшись полноценного ответа, дракон быстро понес своего товарища по направлению к единственной крупице надежды, затерянной в непроглядных чащобах отчаяния. В ней горел тусклый огонек света, просачивающийся сквозь крошечные, покрытые копотью окна, сквозь которые можно было разглядеть небольшую движущуюся тень, суетившуюся, словно мышь перед входом в свою крошечную норку, и переливавшую из миски в миску какие-то наспех-сваренные снадобья. Дракон, недолго думая, подошел к двери и громкими ударами лапы постучал в неё. На секунду наступила тишина. Немного погодя за трухлявой дубовой дверью, обитой ржавыми листами железа, послышались короткие, еле слышные шаги.

–Кто там?—раздался чей-то раздраженный голос, отдававший ни с чем не сравнимым тембром пожилого человека.

–Пустите нас пожалуйста,—ответил дракон.—Мой друг умирает. Ему срочно нужна помощь.

Наступила гробовая тишина. Немного погодя, дверь отворилась и перед испуганной мордой дракона показался маленького роста друид, по-видимому отшельник, в морщинистой руке которого лежала шершавая осиновая трость. Он был, по всей видимости, уже в преклонном возрасте: на его заросшем бородой лице виднелись густые волны старческих морщин, закрывавших его добрые коричневато-серые глаза. Одет этот отшельник был, прямо скажем, не по-дворянски: ободранный холщовый халат, затянутый ветхим кожаным поясом, скрывала потускневшая зеленовато-болотная роба, свисавшая почти до самых стоп низко рослого старца. На его поясе висели насколько пузырьков с многообразными цветными жидкостями, предназначавшимися, по всей видимости, для зельеварения. Посмотрев на трехметрового ледяного дракона с неким удивлением и одобрением, отшельник кивнул головой и строго приказал:

–Неси его в дом – я постараюсь что-нибудь сделать.

–Спасибо большое!—радостно ответил дракон и быстро, чуть не задев трухлявый деревянный карниз, вошел в тесную хижину алхимика. Старец, покачав головой и что-то прошептав себе под нос, последовал следом за драконом и закрыл дверь. Внутри этой тесной хибары все было уставлено банками, отварами, зельями и чучелами маленьких пушистых животных, предназначавшихся для проведения алхимических опытов. Где-то в дальнем углу, застланная толстым одеялом из мха, ютилась небольшая деревянная кровать, на которой отшельник коротал время в часы теплых лесных ночей. В другом углу, слева от кровати, находилось рабочее место отшельника—небольшой письменный столик, на котором в полнейшем беспорядке стояли пузырьки с разными снадобьями и лежали крошечные конечности лягушек. Над столиком висел поржавевший тоннельный фонарь, в котором, зацепившись за стенки стекла, мирно спал десяток крошечных светлячков. Несмотря на то, что эта обстановка казалось дракону отчужденной и немного странной, наш герой в то де время проникся ей: какое-то странное чувство уюта и умиротворения билось в его сердце, что-то манило его сюда, какая-то странная сила не отпускала его отсюда.

–Клади его на кровать!—скомандовал друид, роясь в письменном ящике стола, в надежде найти нужное снадобье. Дракон, не став перечить воле друида, осторожно, стараясь не задеть рану, положил Эзраэля на кровать. Бедняга уже еле-еле делал вдохи грудью: яд совсем обессилел его, высасывал последние жизненные силы из его неокрепшей души. Нога представляла из себя черное, гниющее месиво, от которого на кушетку то и дело отрывались крошечные куски плоти, сползая на прогнившие доски пола.

–Ты можешь пошевелить ногой?—спросил друид Эзраэля, осторожно прикоснувшись к ране. В ответ, еле слышно простонав, наш герой отрицательно помотал головой.

–Да-а… Все намного хуже, чем я ожидал,—сказал друид, почесав свой испачканный в травах затылок.—Нужно как можно скорее найти лекарство.

–Мы можем вернуться в Лориэль,—ответил дракон, опьяненный призрачной надеждой.—Там живут лучшие врачеватели. Они помогут Эзраэлю.

–Ни одна медицина этого мира не способна излечить этот яд,—сокрушенно ответил друид, устало присев на стоявшую неподалеку от кровати табуретку.—Единственное, что может спасти твоего друга, надежно спрятано в этом лесу древними—теми, кто создал наш мир. И управлять силой этой может только душой чистый и намерениями блаженный, тот, в чьих жилах течет кровь божественная и святая, тот, кто надежду дарует в момент отчаяния, тот, кто зло сокрушит в час роковой.

–Ты говоришь про Хранителя Добра?—спросил дракон.—Ты знаешь его? Он здесь? В этом лесу?

–Да, я знаю его,—хитро ответил друид.—Я когда-то знал и другого. Но пал он в битве роковой и отдал жизнь за мир на Земле. Его наместник был рожден давно в этом мире, но тогда слишком слаб и юн он был, чтобы ответственность на своих плечах воздвигнуть. И теперь, когда окрепли его кости и плоть, когда разум его засиял чистотой олимпийской, когда в сердце его трубит отвага и честь, только он сможет спасти этот мир от новой трагедии.

–Он сможет помочь Эзраэлю?—с надеждой спросил дракон.

–В его руках находится великая сила,—сказал друид.—И применив эту силу, он заставит сгоревшую траву восстать из пепла, заставит лес обрубленный раскидистыми кронами кудриться и реки бурные бурлиться, седые скалы обрубая.

–Вы поможете мне найти его?—с надеждой спросил дракон, посмотрев прямо в закрытые морщинистыми веками глаза друида. Старик, медленно открыв глаза и добродушно улыбнувшись, чинно промолвил:

–Да, отважный воин, чешуей покрытый. Я отведу тебя к Хранителю Добра,– с этими словами, друид открыл трухлявую дверь своей хибары и, опираясь на свой короткий посох, медленно, словно могучий энт, двинулся в темную часть Лориэльского леса, надежно защищенную огромными ветками-лапами лиственных деревьев. Дракон, стараясь не отставать от друида ни на шаг, быстро пошел за ним.

Дорога старого хранителя леса и доблестного дракона лежала через непроходимые лесные дебри: куда бы ни пал их шаг, им попадались заваленные гнилыми деревьями буреломы или вязкие, поросшие яркой зеленой тиной болота. Цепляясь за сучки и коряги, спотыкаясь о корни деревьев и пни, вытаскивая испачканные в черной смоле лапы из небольших трясин, дракон, еле поспевая за друидом, шел вперед к своей цели. Нескончаемые топи выматывали силы нашего чешуйчатого героя, забирали последние капли выносливости из его крепкого чешуйчатого тела. Однако дракон, несмотря на усталость, упрямо шел за стариком, удивляясь его легкому шагу. Наконец, их путь завершился: старец ступил на небольшой островок, на котором в тени величественных раскидистых дубов гордо стояли руины огромной крепостной стены, обросшей длинными вереницами лиан и толстым моховым одеялом. Только по сохранившимся оборонительным зубцам и одной кое-как сохранившейся дозорной башне, из темных бойниц которой текли стройные канальчики родниковой воды можно было отличить этот древний памятник эльфийского могущества от простого булыжника, покрытого тяжелой пеленой времени.