Страница 50 из 141
Тем временем, необычная фигура в виде живности океана все продолжала кружиться в хороводе. Внезапно весь океан начал бурлить в прямом смысле этого слова: вокруг хоровода начали появляться сотни крошечных пузырьков, окрашенных в малиновый цвет. Вся процессия из природных артистов продолжала исполнять свой номер, приготовленный для неожиданных гостей, пытавшихся понять — сказка это всё или нет? Внезапно, все потухло и стихло. На водной поверхности ни осталось ни одной живой души. Настало напряженное ожидание. Вдруг, откуда-то ни возьмись, из океана вынырнул огромный, напоминавший по размерам кита, скат и начал кружиться в воздухе, роняя малиновый свет на изумленных гостей с далекой планеты. Вместе с ним из воды, словно миниатюрные иглы, выстрелили вверх длинные, тонкие рыбы, светящиеся розовым цветом. И в этот момент, когда экипажу казалось, что более изумительной кульминации быть не может, огромный блестящий столб воды, выпущенный китом, завершил удивительное представление, как салют в цирке.
Все сидевшие на берегу ликовали: кто-то кричал от восторга, кто-то прыгал от счастья, а кто-то даже не смог сдержать слезы восторга от будоражащего воображение представления. Такого зрелища никто из присутствовавших на корабле никогда не видел в своей жизни: ни один цирк, ни одна голограмма, ни какие спецэффекты не могли бы столь ярко и реалистично сделать столь насыщенный праздник света и красок. Это удивительное явление навсегда осталось в памяти каждого, кому посчастливилось своими собственными глазами лицезреть такое необыкновенной красоты чудо природы. Еще долго изумленные солдаты и офицеры рассказывали друг другу и делились впечатлениями от этого необыкновенного сказочного фейерверка цветов и оттенков.
Но больше всех был впечатлен Эронс. В то время как остальные начали расходиться и собирать вещи, он продолжал сидеть на пурпурном песке, слушая успокаивающий шум морского прибоя. Ему казалось, что когда-то он уже видел этот сказочный спектакль и что главным героем воспоминаний был его маленький сын. Светлые воспоминания выдавили из него скупую слезу счастья, казалось, так быстро покинувшего его в эти дни. В этот вечер в нем что-то изменилось: нечто неподвластное медицине, таблеткам и даже сложнейшим операциям. В этот вечер его многострадальная душа очистилась от наростов боли и скорби: только душевная гармония и надежда увидеть своих близких осталась в его израненной душе. Эронс внутренне был очень благодарен лису за то, что тот его понял и помог в трудную минуту. Но еще больше благодарности его душа выражала дракону — самому доброму и отзывчивому существу, которое Эронс когда-либо встречал.
До этого момента он считал его выскочкой, присвоившим себе пафосное звание Хранителя Добра, заслужившим славу только благодаря удаче и неимоверной силе. Но теперь, глядя в полные доброты и искренности рептильи глаза, не излучавшие ни скрытой злобы, ни ненависти, ни обиды, он понимал, насколько сильной и непоколебимой личностью является его товарищ по команде. Эронса восхищало его умение находить в жизни прекрасное и вселять надежду в сердца людей в самые безнадежные моменты. Размышления Эронса прервал голос дракона, который уже стоял напротив него, протягивая лапу:
— Нас уже ждут, офицер Эронс. Пора отправляться в путь.
— Да, да, конечно, — ответил Эронс, приняв помощь дракона. Встав с пурпурного песка, офицер стряхнул с себя крошечные кристальные песчинки и направился к кораблю, куда уже постепенно стягивались отдохнувшие и набравшиеся сил солдаты. Дракон, уже собравшись идти, вдруг на какое-то мгновение остановился: в его сердце промелькнуло чувство сожаления и раздирающей душу кары самого себя. Почему? Возможно, именно мысль о том, что где-то, далеко-далеко, среди миллиардов пылающих звезд, на Лимее, Биртране, Земле, Ордтримине и десятках других планет каждую секунду гибнут десятки, сотни, тысячи, миллионы ни в чем не повинных людей, и то, что находясь здесь он не может помочь им, раздирала его многострадальную душу.
Так он и стоял бы, задумавшись о будущем человечества и других народах галактики, о тех, кого он не смог спасти от гибели, о тех, кого не увидели ждавшие до последнего конца жены и матери, о тех, чья жизнь закончилась, еще даже не начавшись, как вдруг его окликнул голос лиса: «Ты долго там еще? Мы уже все готовы! Тебя только ждем!»
— Да, да, я уже иду! — крикнул в ответ дракон и, отпустив от себя тревожные мысли, направился к блестевшему на свете тысяч звезд «Гиперборею».
Зайдя по трапу в предбанник корабля, дракон встретил взгляд Мировинга, одобрительно поприветствовавшего его кивком головы. Поприветствовав пилота в ответ, наш герой направился внутрь корабля по коридору. Дойдя до панорамного окна, около которого за столиком сидел Айнон, смотревший куда-то вдаль, дракон осторожно присел на мягкую кушетку, просунув хвост между спинкой и сиденьем. Айнон, казалось, напоминал восковую фигуру в музее Мадам Тюссо (по крайней мере, это была первая ассоциация, пришедшая в голову дракона), застывшую в одной неизменной позе. Через несколько секунд Айнон неожиданно встрепенулся и, заметив сидящего напротив него дракона, рассмеялся:
— О, ты уже здесь? Я и не заметил, как ты вошел. Извини, не очень-то удобно получилось.
— Ничего страшного, — сказал дракон, улыбнувшись. Эта реакция немного подбодрила эльфа: по его лицу проскользнула добрая улыбка. — Не нужно извиняться за подобные случайности. Как никак, жизнь ими наполнена до краев. Так уж получается.
— Да уж, это точно, — сказал эльф. — Эх, сейчас бы теплого чая с синилой. Такого, как моя девушка готовит…
— У тебя есть девушка? — с удивлением спросил дракон.
— Да, — спокойно ответил Айнон. — Она сейчас на Лимее, насколько я знаю. В Элендильском феоде. По крайней мере, так она мне написала в последний раз.
— Давно вы с ней познакомились?
— Где-то месяц уже встречаемся, — ностальгически ответил эльф. В этот момент дракон все-таки смог уловить тонкую натуру эльфа — даже ежу было понятно, что данный экземпляр был типичным романтиком-хиппи. — До сих пор помню тот день. Иду я по улице в составе взвода разведчиков. Вокруг зеленые сады, деревья, солнце светит — красота одним словом! Идем и только слышу монотонный стук армейских ботинок: «Топ-топ, топ-топ». Скукота-то какая, даже не представляешь! — в этот момент Айнон посмотрел в глаза дракона, который по-доброму ухмылялся из-за его рассказа. — Ах, да! Точно! Кому я это говорю? Конечно же представляешь! — эльф рассмеялся. Дракон подхватил позитивную реакцию товарища по команде.
— Ничего страшного, продолжай, — сказал дракон. В этот момент оба собеседника услышали, как закрываются входные двери «Гиперборея» и как Мировинг заводит мощные двигатели белоснежного гиганта. Это послужило сигналом нашим героям, что совсем скоро Йольнир исчезнет для них в тоннеле гиперпрыжка.
— Так вот, — прервал недолгую тишину эльф, продолжая свой рассказ. — Иду я в этой колонне, как баран. Несём мы с ребятами тренировочные гранаты, в которые вместо плазмы краска влита. И тут мне на глаза попадается девушка-студентка, лет двадцати, одетая в фиолетовое платье, свисающее до мостовой. Какая же она была красивая! — эльф от восхищения вздохнул, закатив глаза. — Длинные распущенные волосы, открытая улыбка, а глаза-то какие… В них я просто утонул: изумрудные, блестящие, манящие и такие добродушные… — в этот момент эльф прервался от неожиданно нахлынувшего приступа смеха. Он пытался подавить его, стараясь сосредоточиться на повествовании. Дракон в это время еле сдерживал себя, чтобы не засмеяться первым (что поделаешь — смех заразителен).-И в этот момент я засмотрелся и не заметил, как парень, шедший впереди, поскользнулся, — Айнон еле сдерживал себя, чтобы не заржать, как последний идиот. Дракон улыбался в ответ, ожидая развязки истории. Собравшись с духом, Айнон, наконец, перешел к кульминации действа. — Я вроде как должен был подхватить ящик, но не успел. И вся эта гора гранат падает на мостовую… — в ту же секунду эльф, не в силах больше сдерживать подступивший к горлу смех, разразился громким хохотом. Еле остановив себя, он смог закончить историю. — В общем, когда я взглянул на командира, я чуть не потерял дар речи: облитый краской с головы до ног, он скорее напоминал живое творение Гауди, нежели серьезного полкового вояку. Он смотрел на меня с таким выражением лица, будто страстно желал утолить жажду крови и разорвать меня на куски. И тут он как заорет: «Рядовой Айнон! Что ж ты делаешь, сволочь ты безрукая! Будешь в „Лемминга“ у меня играть с утра до вечера! Ты меня понял?!» Я до смерти перепугался, но потом он это решение всё-таки отменил: уж больно жестокая игра, а для рядового моего тогдашнего уровня — это верная смерть. А она посмеялась и быстренько ушла. Но я-то её запомнил: память разведчика не проведешь!