Страница 17 из 27
- Думаешь, завтра всё закончится? С тем же успехом они придут за нами и завтра. Я просто должна подготовить себя к этому стрессу.
- Не понимаю, как они из-за этого ролика могут нас арестовать? - на курносом задорном лице Петрова не было ни капли расстройства. - Я вообще до сих пор не особо верю. Это всё так не по-настоящему, как будто шутка или розыгрыш.
- У тебя одни шутки и розыгрыши на уме.
И тут Петров неожиданно придумав куда нам пойти, потащил меня за собой. Я не сопротивлялась, мне было всё равно, хотелось, конечно, в свою кровать, под тёплое одеяло, чтобы накрыться с головой и все проблемы отступили, словно их и не было, но оставаться одной сейчас было ещё хуже.
Мы прошли мимо детского сада, зашли в единственный подъезд панельной многоэтажки и поднялись на самый последний этаж. Петров снял с решетки незапертый навесной замок, и мы без труда выбрались на крышу. Там было полно снега, и только в некоторых местах едва заметные протоптанные дорожки. Дул колкий, пронизывающий ветер и мои волосы трепыхались на нем, точно безумный костер.
- Что мы тут делаем? Холод же собачий.
Сапоги я оставила в школе и пальцы на ногах моментально закоченели.
- Сейчас скоро светать начнет.
Петров полез в рюкзак, вытащил свою неизменную камеру, и тут же наставил на меня.
- Мы с Осеевой сбежали из школы, и сейчас будем встречать рассвет. Осеева, привет!
Он улыбнулся и помахал рукой в ожидании, что я отвечу. Такой жизнерадостный и расслабленный, что мне самой очень захотелось, чтобы всё это оказалось дурным сном.
- Пойдем отсюда. Дубняк жуткий.
- Погоди, погоди, иди сюда, - он опять потащил меня. На этот раз к самому краю крыши.
Ноги засыпало снегом.
Я осторожно глянула вниз и чуть сразу же не кувырнулась в темную ледяную пропасть.
- Перестань, тут же классно, - подбодрил меня Петров. - Смотри, вон она, та самая полоска надежды, что разгонит могильный холод наших сердец и адский мрак наших мыслей. Через какие-то десять минут солнце поднимется и засияет над городом в полную силу. И когда его теплые, ласковые лучи растопят всё дурное, несправедливое и злобное, мы снова будем счастливы и свободны.
- Сколько тебе лет, Петров? Невозможно уже. Какое солнце? Всё небо затянуто тучами. Через полчаса просто наступит привычная серость, и холодно будет ничуть не меньше. А наши проблемы никуда не денутся. Хоть тысячу раз скажи в камеру халва, во рту слаще не станет. Зря я с тобой сюда поперлась. Думала, знаешь место, где отсидеться можно, а ты всё в игрушки играешь.
- Ну, погоди немножко, пожалуйста, - взмолился Петров. - Сейчас сниму, как рассветет, и сразу пойдем.
Солнце вставало и, не смотря на моё сопротивление, это оказалось действительно очень красиво. Я и не думала, что в городе можно увидеть нечто подобное. На густом темном небе сначала появилась резко очерченная красная полоска, яркая и зловещая, точно огненный зрачок драконьего глаза, но постепенно, как бы раздвигая темноту и выпуская изнутри мутное сияние, она росла, становилась всё шире и светлее.
На какой-то момент я даже забыла про заледенелые ноги. Все, что было внизу, подо мной, уже не имело никакого значения, казалось, ещё немного, и я могла бы взлететь туда, в зыбкие, озаряющиеся морозным утром небеса и покинуть этот отвратительный, пожирающий сам себя город.
А потом пиликнула смска от Маркова "Ты где?".
И мы пошли с ним встречаться.
Марков, с непокрытой головой, спрятав половину лица по самые очки под ворот своей блестящей ярко-красной куртки и судорожно подергиваясь от холода, ждал нас за школой, на автомобильной стоянке.
Он рассказал, что полиция всё-таки приехала, но он сбежал через окно в кабинете труда, а тупой Герасимов из какого-то глупого принципа остался. Типа - на нем нет никакой вины.
Марков был вообще весь дерганый и на нерве, и если Петров меня хоть немного успокоил, то этот напротив, снова вернул на землю.
- Короче, пока эта фигня не уляжется, я в школу больше не пойду, - решительно заявил он.
- И что? Будешь взаперти дома сидеть? - поинтересовался Петров, машинально облокачиваясь о ближайшую машину.
- Буду сидеть, пока папа не найдет какого-нибудь грамотного юриста, который научит, что делать в таких ситуациях.
- А твои тебе точно поверят, что ты ни при чем? - Петров с любопытством прищурился.
- Может, и не поверят, но какая разница? - изо рта Маркова валили клубы пара, отчего стёкла очков запотевали, и глаз его уже было не видно.
- Потому что мои мне точно не поверят, - сгребая горсть снега с машины, задумчиво произнес Петров. - Скажут, были уверены, что рано или поздно нечто подобное обязательно произойдет. Они всегда так говорят. Типа, раз ухо проколото, значит, наркоман и голубой.
- Больше всего не хочу оправдываться. Потому что ни в чем не виновна, - сказала я.
- А давайте сбежим? - вдруг ни с того, ни с сего предложил Петров, медленно высыпая из кулака снег и внимательно наблюдая, как он развеивается по ветру.
- Так мы уже сбежали, - ответила я, перепрыгивая с ноги на ногу, потому что вместо ступней у меня уже были деревянные колодки.
- Нет, по-настоящему. Далеко и надолго, - глаза Петрова азартно загорелись.
- Это ты серьёзно сейчас сказал? - в голосе Маркова послышалось недоверие.
- Конечно. Я уже давным-давно об этом мечтаю, но одному стремно как-то.
- Ну, уж нет, - после некоторого задумчивого молчания произнес Марков. - Я бы может тоже сбежал, но не с такой компанией, как вы.
==========
Глава 7 ==========
В том, что мои родители такие деловые и занятые люди, есть и свои плюсы. Вечером мама мельком спросила всё ли у меня в порядке в школе, потому что когда ей звонила наша Инна Григорьевна, она не могла разговаривать, а позже голова уже забита другим. Папа тоже вспомнил, что и ему звонили, но он был на переговорах. Пришлось сказать, что это возможно насчет родительского собрания. И тогда они оба изобразили кислые мины и отмахнулись.
Но, кажется, мне повезло больше всех.
Потому что после ужина, часов в девять, опять заявился Якушин. Но я отлично понимала, что его приход не сулит ничего хорошего, поэтому особо не радовалась и лишнего себе не воображала. Зато мама, открыв дверь, послала мне такой многозначительный взгляд, что пришлось пригласить Якушина войти.
Он выглядел очень расстроенным: лицо красное, глаза опущены, губы плотно сжаты, что-то постоянно отвечал невпопад. Садиться не стал.