Страница 5 из 8
Малыш удалился, бормоча о том, что идти со двора домой в туалет, а не из дома во двор, это только люди могли придумать.
– Вдруг мы ещё сквозь стены можем проходить, – продолжил мечтать Профессор.
– Не можете, – отрезала Янка.
Ей сделалось откровенно обидно. Это её мир. И вот, явились какие-то непонятно кто, и они невидимые, и из окон они сигают даже без синяков. Кто, спрашивается, в этом мире хозяин?
– Да, а вот, кстати, а почему я вас вижу?
– Ты же фея.
Белочка нашла пару совочков, грабли, формочки, их из песочницы никогда не забирали, и увлечённо копалась в песке, открывая для себя это развлечение. У себя дома гномы копали только если что-то строили, и грядки в огороде. Копать для развлечения им в голову не могло прийти.
– Я феей у вас была. А здесь я человек.
– Фея, это навсегда, – глубокомысленно изрёк Профессор, – это как свинкой переболеть.
– Надо же, – задумалась Янка, – я – фея. Здорово. Главное – не говорить никому. А то меня от фейства начнут лечить, как от свинки.
На детской площадке постепенно собирались после дневного сна мамочки с малышами. Некоторые здоровались с Янкой, но к песочнице никто не подходил. За исключением карапуза, лет меньше двух. Он стоял, пожёвывая верёвочку от капюшона, глядя исподлобья на гномов.
– Ы! – изрёк малыш, показав обслюнявленным пальцем на Белочку.
Белочка улыбнулась и помахала ему рукой.
– А он вас как видит? – прошептала Янка, косясь на ребёнка.
– Маленький ещё, – шепнула в ответ Белочка. – Маленькие могут. И кошки.
– А. Точно.
Янка вспомнила, как пережила нападение кошки в фейской квартире.
– Ы! – Ещё раз показал пальцем малыш, и заковылял в сторону выхода с детской площадки, с явным намереньем удрать на улицу.
– Вы себе не представляете! Вы не представляете! Там вода льётся!
Восторг лился из вернувшегося Малыша как та вода. Тоном эксперта он рассказал гномам об устройстве людского туалета.
– Нет, – Янка делала всё, чтобы не засмеяться, – руки мыть там не надо, чтобы руки мыть, это из другого места вода льётся.
– Кхе, – кашлянул Толстый, – пойду-ка и я посмотрю. Исключительно из научного любопытства.
– Слушайте, ну и что там про людей, которые гномов заставляют золото добывать? – Янка вспомнила, на чём они остановились. – Вы говорили, вас на помощь послали.
– Э… Ну да…
Профессор с трудом переключился от впечатлений чужого мира на то, за чем, собственно, их в этот мир послали.
– Всё было ничего, пока Клавдия, королева бывшая, не открыла магазин.
Сидевшая на лавочке неподалёку старушка в чёрном пальто, та самая, которую они чуть не сбили с ног, выбегая из подъезда, на этих словах тихо хмыкнула.
– Что же плохого в магазине? – удивилась Янка, по магазинам ходить очень даже любившая.
– Янка, – жалобно посмотрела на неё Белочка, – у нас не то, что магазинов, у нас даже слова такого не было.
– А где же вы всё покупали? – Янка не могла себе представить жизнь без магазинов.
– А что всё?
Малыш нашёл в углу песочницы закопанные осколки зелёной пивной бутылки и увлечённо рассовывал драгоценности по карманам.
– Еда у нас своя, – начала объяснять Белочка, глядя на него.
– Мы тоже, знаешь, не чужое едим, – не понимала Янка. – Зачем тебе это?
Она проследила за взглядом Белочки и заметила стекла в руках у Малыша.
– Ну, играем мы, там, в деревне, – объяснил, смутившись, Малыш, – как будто сокровища. Это знаешь, на что поменять можно? – радостно спросил он, держа осколок двумя пальцами.
– Ой! Брось, порежешься. Я тебя шарики стеклянные подарю. Не острые. Круглые. Разноцветные.
– Правда? – просиял Малыш.
– Правда. Выкинь. Не сюда, не в песочницу, в мусорницу выкинь.
Малыш сходил к урне. Один особо симпатичный осколок, он, убедившись, что Янка не видит, припрятал.
– И что? – Янка посмотрела на Белочку. – Про своё. Мы же не воруем еду. Покупаем.
– Я не об этом, – махнула рукой Белочка. – У нас огороды. Коровы, овцы. Рыба в речке. Ягоды в лесу собираем, грибы тоже. Мы не покупаем еду. Мы её, ну… делаем, – она сделала движение руками, как будто месила тесто.
– А одежда?
– Так сказала же она, – вмешался Малыш, – коровы и овцы. Сами делаем.
Он похлопал себя по животу, точнее, по куртке из коричневой кожи и коричневой шерстяной ткани, сотканной из толстых волосатых ниток.
– Да-да, знаю я, – кивнула Янка, – сельское хозяйство, озимые, яровые, двуполье и всё такое. С магазином проще: пошёл и купил что хочешь.
– Подожди, – придержал Малыша Профессор, – сначала надо. В общем, так. Весной Клавдия пришла из леса вместе с Серёжей, директором шахты. Снег ещё не сошёл. Они долго извинялись: мы больше не будем, давайте по-соседски жить, и всё такое… – Профессор, цитируя их, сделал очень противную гримасу. – Наши совещались, думали. Митрофан, это который деревенский староста, речь сказал. Худой мир лучше доброй ссоры, кто старое помянет, тому глаз вон. Знаешь, есть такие взрослые, которые пословицами говорят.
– Бе, – подтвердила своё знакомство с такими взрослыми Янка.
Вернулся Толстый с мечтательным взглядом.
– Да… Ну, вы это… Хорошо как придумали…
– Ты что там делал-то? – спросила Белочка.
– Так я тебе и сказал.
Толстый состроил секретное лицо и тут же выложил:
– Да всё я делал. Эх…
Он посмотрел в небо.
– Красота…
– Ты за собой смыл? – бдительно поинтересовалась Янка.
– Да… – протянул Толстый.
– А воду выключил?
– Нет… – с тем же выражением объевшегося сметаной кота ответил он, рассматривая облака.
– Ну ты… Тыква ты. Беги назад, закрывай!
– Да…
Толстый ушёл с явным удовольствием. Янка посмотрела на Профессора.
– И Клавдия с Серёжей стали в деревню приходить, ну, так, типа поболтать, – продолжил он. – Серёжа всё рассказывал, как у него в шахте интересно. А что там интересного? Все же там были, долго потом плевались. Причём каменной пылью плевались. Ну, он давай на работу звать, чтобы по своей воле приходили. Посмеялись над ним: кому оно надо? И он со всеми тоже хи-хи-хи, хи-хи-хи. Очень противно. А потом Клавдия начала всякие штуки в деревню таскать.
Профессор замолчал, Янка обернулась и посмотрела на то, что его отвлекло. К песочнице подходили два парня с бутылками пива, в дешёвых спортивных костюмах. Шли привычной дорогой, глядя не вперёд, а друг на друга. О чём-то говорили, размахивая руками, свободными от пива, как будто на них напали пчёлы. В метре от бортика песочницы как в стену упёрлись. Тупо посмотрели под грибок, ещё более тупо, хотя это было непросто, друг на друга, развернулись и ушли, на этот раз молча. Янка проводила их взглядом.
– Слушайте, пойдёмте домой, я замёрзла.
Янка только сейчас заметила, что она в пижаме и в тапочках, а на улице совсем не лето.
Старушка на лавочке проводила их поблёскивавшими из-под платка глазами. Когда они скрылись за углом дома, встала и пошла в ту же сторону, опираясь на длинную сучковатую палку. Как-то чрезмерно опираясь.
Дверь в квартиру была открыта настежь, уже с лестничной площадки слышался шум льющейся воды, и фальшивое, зато громкое пение:
– Вода, вода! Кругом вода!
Толстого они обнаружили в состоянии совершенного счастья. В умывальник он поставил красный пластмассовый тазик, вытащенный из-под ванной. Когда тазик наполнялся до краёв, он выливал его в унитаз, одновременно дёргая ручку слива. Получался Ниагарский водопад в гномьем исполнении. Белочка, ни разу в жизни в ванной не бывавшая, сразу всё правильно поняла, и пока Янка собирала тряпкой воду с пола, била Толстого тазиком по голове.
– Кстати, фух, – запыхалась она, – кстати, хорошая штука.
Белочка, наконец, рассмотрела то, что у неё в руках.
– Вот именно, и нечего это ломать. Тем более об меня.
Толстый потёр затылок. Шишка на затылке уравновесила ту, что он набил о грибок себе на лбу.