Под чужой личиной

Нда, издали Ромэр выглядел более приглядно...

Это я поняла даже поздним вечером, в тревожном свете газовых огней, как попало разбросанных по нешироким улочкам. Дома теснились, едва не соприкасаясь стенами друг с другом; в несколько этажей, отчего первый этаж казался вдавленным в землю и каким-то скособочено-просевшим. Горожане не проявляли особой радости к уставшим и посеревшим от пыли путникам, провожая нас пренебрежительными высокомерными (даже оборванцы-нищие) взглядами, а уж опознав во мне ведьму (я не особо скрывала свои способности, освещая изрытую глубокими колдобинами дорогу световой дугой, зависшей над мои плечом), богоугодно осеняли себя крестным знамением, трижды сплевывая через левое плечо. Будто бы это действительно помогало. Впрочем, находились и полностью противоположно настроенные, с видимым интересом обшаривающие мою фигуру в поисках должных округлостей, но, заметив в приложение к красавице двух не абы как вооруженных наемников, споро ретировались, не желая заводить более тесное знакомство как со мной, так и с мечами (и кулаками) моих сотоварищей, не без ума полагая, что девчонка не достойна увечий, которые будут присовокуплены к волнующим изгибам добычи. Мое ошеломление столицей постепенно сходило на нет...

- Ну как? – хитро прищурился Мор, когда мы, найдя неплохую корчму, расселись за грубо отесанный столик, небрежно свалив вещи в кучу. Раф пошел уводить лошадей в конюшню, и заказ плотного ужина для трех голодных воинов лег на мои хрупкие плечи.

- Гадость, – честно призналась я, выплевывая “дивное” кушанье обратно в тарелку. Что это было, я так и не поняла, но перепрелый вкус сей пищи еще долго будет аукаться мне, уж я-то знаю.

- Я фро фород, – странное дело, но наемник уплетал “гордость” заведения с завидным аппетитом, причмокивая.

- А, – до меня смысл сказанного дошел через пару минут. – Ничего. Нормально.

- Гхмгхр!.. – с набитым ртом рассмеялся он, чудом удержав внутри непережеванной почти целую тарелку безвкусного, но тем и противного, на мой взгляд, деликатеса.

- Ничего смешного, – обиженно буркнула я, вяло копаясь двузубой вилкой в тарелке с надеждой найти хоть что-то съедобное. Ничего знакомого кроме вареной морковки, мазохистски загнутой в мертвую петлю, так и не нашла, но сей шедевр кулинарного зодчества (И кто только так издевнулся над бедным корнеплодом? Природа? Не верится как-то...) аппетита у меня не вызвал, даже наоборот – есть совершенно расхотелось.

Заглянувший на огонек безумно голодный Раф (И куда он четверть часа уводил коней? Никак, к городским воротам.) ел все без разбора. Приличий ради поинтересовался, буду ли я свою порцию, но, так и не дождавшись ответа, выгреб все кулинарные изыски местных поваров и, не особо утруждая себя пережевыванием (не удивлюсь, если он даже вкуса не почувствовал), в пять минут умял две битком набитые тарелки. Но и этого ему показалось мало.

Следующие полчаса разносчицы только и делали, что убирали пустые емкости, а взамен приносили все новые и новые порции с “блюдом дня”. Судя по зеленоватой корочке на “свежеприготовленном как-то-его-там”, блюдом дня оно было последние несколько недель, причем до сегодняшнего вечера особым спросом у клиентов не пользовалось.

- Все когда-то бывает первый раз, – выдала я гениальную мысль, подперев ладонью подбородок и наблюдая с каким воодушевлением Эрафэн уплетает седьмой заказ. Все та же мутно-сероватая гадость, отсутствующий вкус которой подкатывал к горлу всякий раз, как мой напарник принимался нахваливать кушанье.

Наконец, я не выдержала, и, подхватив суму, вышла на свежий воздух. Чернильное небо заволокли тучки, но я надеялась, что к утру их сметет куда-нибудь в сторону. Желательно, на юг, чтобы уж точно не попались по дороге.

Зябко поежившись в тонкой летней куртке, я устремила свой окрыленный взор к небесам, пытаясь разобрать с какой стороны север. Видимо, черта города мало располагала к ориентированию по сторонам света, и я оставила глупую попытку узнать, куда нам предстоит двинуться с рассветом. Хотя, назвать время моего пробуждения зарей даже с натяжкой будет не слишком честно. Особенно по отношению к трудолюбиво кукарекающим с первой зорькой петухам.

Я собралась идти обратно в харчевню, на втором этаже которой мы сняли три небольшие одноместные комнатушки, но, обернувшись, воткнулась носом в явно мужскую грудь. Опасливо подняв глаза на предмет аварии, я перевела дух.

- Тоже раздражает монотонное жевание Рафа?

- Хм, по-моему, от него все посетители не в восторге, – хрипло выговорил Мор, словно выдавливая из горла давно засевший там ком. Посмотрел на темный, без единой звездочки небосвод. Потом на меня. – Знаешь, ты напоминаешь мне одну мою старую... знакомую... – начал он, но я, фыркнув, его перебила:

- Старую?!

- Не в том смысле, девочка... Нет. Она не старая. Как раз наоборот. Когда я расстался с ней, по собственной глупости, она была едва ли старше тебя. Внешне, по крайней мере. Вы с ней похожи. Даже не знаю, чем. Вот смотрю на тебя, а вижу ее, будто и не проходило десяти лет, – его голос становился все тише и тише. Руки, сжатые в тугие кулаки, распрямились, пальцы затрепетали, и мы оба с несказанным изумлением обнаружили, что они, осмелев, чуть касаются моей щеки, медленно, но верно перемещаясь ниже, к оголенной шее и спущенному вырезу рубашки. Пара минут таинственной тишины и вдруг...

Громыхнуло так, что я не удивилась бы падению какого-нибудь особо высокого здания с подтопленным паводком фундаментом (причем многоводных рек поблизости не было, а ледостав кончился три месяца назад, что же оно раньше не упало-то?), но, осмотревшись и не найдя поблизости таковых (впрочем, в отдалении, тоже), на пару с наемником решили заглянуть в корчму.

Сначала я не поняла, что случилось – среди перевернуто-переломанной мебели и вразнобой, как-то неестественно лежащих людей стоял, пошатываясь и кренясь то в одну, то в другую сторону, Раф. Блуждающая улыбка на зеленоватом лице говорила о его полностью невменяемом состоянии. С чего бы это? Переел? Перепил? Да нет, перепить он бы просто-напросто не успел, если считать, что для насыщения желудка от пищевого голода ему потребовался без малого десяток порций. Хотя, если судить, с какой скоростью он их опорожнял...

Впрочем, источник галлюциногенов значения не имеет.

- Раф, – осторожно позвала я, на мысках пробираясь к соратнику, не слишком старательно обходя “отдыхающих” посетителей. Проводник выгнулся дугой, но каким-то чудом устоял, не сдвинувшись ни на волос. Подкравшись, я схватила моргающего совиными глазами парня за плечи и, не сильно ударив того по темечку, погрузила в состояние, более подходящее для транспортировки на ночлег. Корчма благодарно вздохнула в один голос.

Подошедший Мор легко перекинул бездыханное тело напарника через плечо и, будто не чувствуя его веса (а ведь сколько сожрал этот хмырь!), унес наверх. Я на всякий случай – вдруг примутся слезно благодарить за перестановку в зале – поспешила следом.

Мне снился странный сон. Если бы не моя твердая уверенность, что такого со мной никогда прежде не случалось, я бы поверила в его реальность. А предвидение своим появлением меня никогда не радовало. Как и не пугало.

...Острый кончик серебряного клинка уперся мне в горло, ощутимо царапая кожу. Я ничего ничем не могла ответить – резерв иссяк.

Я обреченно прикрыла опухшие ото слез глаза, с трудом сдерживая поток бьющей изнутри боли. Холодной. Рассудительной. Смертельно опасной. Но только для меня.

Я справлюсь. Я выдержу. Я не умру позорно. Я...

Меч ловко поднялся до моего упрямо выставленного вперед подбородка, разбороздив тонкую, беззащитную кожу. Кровь, сгорая на лету, редкими едкими каплями падала на обледенелые доски.

Я гордо снизу вверх взглянула на охотника, запрокинув голову и отойдя на шаг от промерзшей стены. И как она только за день успела насквозь выстудиться?

Молодой еще мужчина позорно отвел глаза. Голубые, почти прозрачные, но бликующие расплавленным серебром, как его клинок. Наверное, с возрастом станут и вовсе серыми, когда он уйдет с охоты, увязнув в реках проклятой крови своих жертв. Даже хищник не всегда бывает зверем...