Владимир Мономах

Все трое во главе с Владимиром прошли в приемный зал.

— Здесь положить оружие.

— Зачем? — недовольно и вроде бы даже недоверчиво спросил Добрынька.

— Вход к великому Киевскому князю с оружием запрещен всем, кроме меня. — Владимир поправил кольчугу, меч, снял шлем, положив его на изгиб локтя. — Ждать, пока не позову.

Два рослых воина, стоявших у двери, ведущей в палату великого князя, молча расступились перед Мономахом. И распахнули перед ним двери.

Владимир вошел в покои.

— Здрав буди, батюшка мой…

И стражники тотчас же двери закрыли.

— Зачем пожаловал? — сурово спросил великий Киевский князь. Очень не любил, когда сын тревожил его без достаточных на то оснований.

— Своих новых дружинников решил тебе показать, батюшка.

— Зачем? Они же — твои.

— Один из них барса руками порвал.

— Не верю…

— Дозволишь позвать его?

— Любопытно мне на лгуна посмотреть.

— Хорошо, — усмехнулся Мономах.

Прошел к дверям, распахнул:

— Ратибор, великий князь зовет!

Ратибор вошел, низко, коснувшись пальцами пола, поклонился.

— Здрав буди, великий князь!

— Ого!.. Сын мой говорит, будто ты барса руками порвал?

— Порвал, великий князь.

— Ну так докажи.

— Так барса нет.

— Ишь ты. А чем тогда докажешь?

— А дозволишь?

— Дозволяю.

Ратибор подошел к великому князю, нагнулся, взялся за ножку кресла и на вытянутой руке поднял его вместе с князем над головой.

— Хватит! Хватит!.. — кричал великий князь. — Поставь на место!..

Владимир хохотал.

— Поставь…

Ратибор осторожно опустил кресло вместе с великим князем на место.

— Ну как, батюшка, доказал?

— Доказал… — отдуваясь, покивал головой великий князь. — А второй? Такой же?

— Нет, батюшка. Но из лука в сосновую шишку попадает. Добрыня!

Добрынька с робостью заглянул в покои, поклонился до земли.

Великий князь с неудовольствием покачал головой, вздохнул:

— Ну, спасибо, сын. Уважил…

— Ступайте, — сказал Владимир своим новым телохранителям.

Новые дружинники низко поклонились великому князю и вышли.

— Хороши мои дружинники?

— Хороши, — угрюмо проворчал отец. — С такими дружинниками тебе самое время и на княжение… Вели, чтобы мне квасу принесли.

— Квасу! — крикнул Мономах, подойдя к двери. — Квасу похолоднее великому князю!

Глава вторая

1

— Поедешь княжить в Ростов, — сказал сыну великий князь Киевский Всеволод после того, как напился квасу и продышался. — Пора уж тебе, наследник, управлять учиться.

— Спасибо, батюшка.

— Три дня на сборы.

— Четыре.

— Четыре. Ступай.

Новый Ростовский князь вышел, но вместо того, чтобы готовиться к поездке в Ростов, разыскал князя Судислава.

— Здрав буди, князь Судислав.

— Здравствуй и ты, князь Мономах.

— Дозволь спросить тебя.

— Говори.

— Отец меня в Ростов Великий княжить отправляет. Найду я там конницу добрую?

— Не знаю, но не думаю, князь Мономах. Ростов Великий в тиши и покое живет, воевать ему особо не приходилось.

— А кому приходилось?

— Вот Смоленское дворянство дело иное. Им все время от врагов отбиваться приходится. Кривичи Великий торговый путь из варяг в греки стерегут. От озера Нево до Черного моря.

— Прими мою благодарность, князь Судислав.

— За что же благодаришь?

— Батюшку упрошу, чтобы он меня к смоленским кривичам княжить направил.

— Погоди, князь. Кривичи — люди особые.

— Что значит — особые?

— А то, князь, что до сей поры племенным строем живут, до сей поры чужаков не очень-то жалуют, а главное, до сей поры веры христианской так и не приняли.

— Как не приняли? — удивился Мономах. — Еще мой прадед повелел…

— Вот они одну бедную церковку и построили по повелению Киева, а больше — ни-ни.

— Ну, я заставлю…

— Это — как получится.

— Упрусь.

Князь Судислав усмехнулся:

— Попробуй. И учти при этом, что кривич не жилец без своей земли. Отлучаясь по службе либо по торговле, берет щепотку земли с собой, чтоб хворь не приключилась.

— Это правильно, — сказал Владимир. — Своя земля лечит.

— Лечит, — подтвердил Судислав. И посмотрел на Мономаха.

— А что еще скажешь, княже?

— Слушай дальше. Хлеб кривичи пекут на кленовых листьях, круглым, как солнце. И на свадьбах священник водит пары строго по солнцу.

— Солнцепоклонники, что ли? — удивился Владимир. — Слыхал о таких.

— Нет, князь, не солнцепоклонники. С нечистой силой так борются, так как нечистой силы в земле кривичей больше, чем чистой.

— Странная вера, князь Судислав.

— Племенная. Нечистая сила эта не любит людей, света не выносит и сразу исчезает, когда человек посмотрит на кого-нибудь из них в упор.

— А креста они что, не боятся?

— Кто? Нечисть эта?

— Я про кривичей.

— С крестом Божьим у кривичей свои дела, нам неизвестные. Помни об этом.

— Запомнил. А еще что?

— Домашний огонь берегут. Истопив, горячие угли сгребают и присыпают золой, чтоб домашний огонь дожил до другого дня. И никогда, никогда не плюют в огонь. Это ты особо учти.

— Грех плевать в то, что нас согревает и путь освещает.

— Вот потому-то всякий раз, переходя в новый дом, кривичи огонь берут из старого, иначе счастье потеряешь. Каждой весной делают домашнему огню праздник. Белят печь, украшают зеленью и кормят огонь салом и мясом.

— Язычники, значит?

— Нет, веруют.

— В кого? Неужто в Иисуса Христа?

— И в него — тоже.

— Что значит — «тоже»?

— Значит, больше — в своего племенного бога. Он у них веселый и незатейливый. Вреда никому не делает, но подшутить над людьми очень даже любит. И помощники у него тоже озорные шутейники. Веселая у кривичей вера, князь.

— Ну, что у них там еще веселого?

— К примеру, в доме живет дедушка Домовой и его прислуга — шапетники. Они шутки разные творят. То вещь домашнюю куда спрячут, то что-нибудь страшное хозяйке в дремоте нашепчут, то по ковшику стукнут, чтоб вода на хозяйку пролилась. Если вещь куда спрятали, то надо левой рукой осторожно дедушке Домовому бороду завязать, чтоб он шапетников своих приструнил. И никто его никогда не обижает. А если строят новый дом, то под угол для него непременно кладут петушиную голову. На ворота либо под поветь кладут хлеб-соль с молитвой: «Хозяин честной, хлеб-соль прими, мое именье и надворья сбереги».

— Кощунство какое-то… бесовское, — проворчал Мономах.

— Кощунство не может быть озорным. А эту озорную и веселую веру кривичей знать тебе надобно, коли станешь князем Смоленским.

— Послушаю их заветы.

— Готов?

— Готов.

— Слушай и запоминай. В заговины, в день поминовения усопших, приглашай к столу домовых господ. Явно придут — не пугайся, зла не сделают. Не забывай приветить хлебника с гуменником — они ночами за нас двор прибирают.

— Запомнил.

— Четырежды в год кривичи справляют дни-деды. Девять разных блюд готовят. От всех блюд хозяин сам на стол кладет по три куска и три ложки. Стол на ночь не убирают — деды прилетают кормиться.

— Правильно делают, — сказал Владимир. — Дедов помянуть следует.

— В лесу, в болотах живут лесовики, водяные, лихорадки. Они бегут от человека. Есть еще бесы, что живут в болотах, — продолжал князь Судислав. — Но сильнее всех бесов, домовых и лесных человек, который все знает. Князь кривичей знает. И непокорные кривичи верят только своему князю Воиславу.

— Вот к чему ты все мне рассказал, — улыбнулся Владимир.

— Подумай об этом, князь Мономах.

— Прими мою благодарность, князь Судислав. Очень ты мне помог.

На том они и расстались.

2

Владимир легко уговорил отца поменять Ростов Великий на Смоленск, не вдаваясь ни в какие подробности.