Опухоль

- Почему же вы врачу ничего не сказали?

- Ну, что вы?! Я пытался, но меня просто не услышали.

- И как же быть?

- Да никак. Ничего не нужно вводить. У меня есть только один путь восстановления - дать организму самому справиться с ситуацией.

- Но ведь вы почти ничего не едите?

- Так потому и не ем, что лекарства блокируют печень и поджелудочную. У меня панкреатит и холецистит одновременно, язва двеннадцатиперстки и небольшая киста на печени.

- А если организм не справится? - назидательным тоном спросила она.

- Значит, такова моя судьба.

- А виноваты будут врачи?

- Ну что вы?! Кто сейчас вас в чём может заподозрить? С меня уже три подписки взяли, когда я сюда поступал, что я на всё согласен.

- Я вот не понимаю, вы что, больше врача знаете, если так уверенно обо всём судите?

- О своих заболеваниях, безусловно, больше.

- Но откуда? Они всё-таки учились...?

- Видите ли, барышня, я тоже образованный человек для нашего времени и мне, чтобы просто выжить с таким блокадным букетом заболеваний, как у меня, пришлось самому вникать в существо моих патологий. По этой причине, простите, мне и приходится самому следить за ходом восстановления.

- Но почему бы вам об этом не рассказать доктору?

- Умничка! И действительно, почему бы мне не рассказать доктору об этом? Вот только увидеть бы его. Но, наверняка, у него времени будет только на то, чтобы ткнуть пальцем, задать пару никчёмных вопросов и пожелать выздоровления, потом посмотрит на часы и скажет:

- Ну, мне пора на операцию....

- Надо же, какой вы злой!?

- Нет, я не злой, я - справедливый, совершенно не умею льстить и говорить неправду.

Словно испугавшись подобного заявления, медсестра поспешно ретировалась.

После её ухода, в палате восстановилась тишина, нарушил которую Юра.

- Однако, господин профессор!.. Вы и с врачом так же будите разговаривать?

- А почему нет? Я их на своём веку знаете, сколько повидал?

- И что же?

- А то, что они обычные люди, склонны не только ошибаться, но и лениться, и проявлять безответственность. Вот ты заметил, Юра, что твой врач у тебя уже дважды побывал, а мой, после операции, ещё и не появлялся?

- Да, это, действительно, странно!

- Для меня это уже не странно, а привычно. Я уже длительное время изучаю людей и так

скажу, что человек, где бы и кем бы он ни был, нуждается в контроле. Просто требовать с человека не достаточно - его ещё нужно и контролировать. Об этом даже в Библии записано, что за человеком глаз да глаз нужен.

- Интересно, в каком месте Библии? - спросил неожиданно Геннадий Александрович - больной с вырезанным желудком. Это тот, которому операция была уже сделана, когда все остальные поступили в эту палату.

- Да вот, где говорится о сотворении Мира и человека. Когда Бог поместил сотворённого им человека и его подругу в Рай, он им запретил трогать древо познания и вкушать его плоды. А человек ослушался. Вот Бог тогда и понял, что за ним глаз да глаз нужен. А Богу некогда этим заниматься, да и лень, видимо. Тогда Он и переселил человека на Землю, чтобы всё потомство его жило там и доглядывало друг за другом. Правда, Бог и тут просчитался. Этот догляд, на который он надеялся, обернулся тем, что одни люди стали править другими, хотя природе человеческой это и противопоказано.

- А это-то где записано?

- Это было записано на одиннадцатом заповедном камне, что стояли на Святой горе возле Иерусалима. На нём было написано: "Всякая власть противна Богу".

- Почему же церковники нигде не упоминают об этой записи? - спросил Геннадий Александрович. Он был пчеловодом, всегда жил на пасеке и Библию, которая осталась там ещё от деда его, он почитывал. Сейчас ему хотелось разоблачить этого, показавшегося ему слишком заносчивым, господина.

- О! Уважаемый, это целая история. Вот будет мне немного полегче, я вам обязательно о ней расскажу - только напомните, пожалуйста, если вам это действительно интересно.

- Обязательно напомним, - заявил Геннадий Александрович.

В понедельник, наконец-то, Иван Сергеевич сподобился ещё раз узреть своего врача, красавца-хирурга с седой, не по возрасту, головой. Тот радостно поздоровался и, присев на краешек кровати, сказал:

- Ну, как дела? Назначения все вы сами уже поотменили, так что мне остаётся только выслушать вас....

- Наконец-то! - обрадовано произнёс Иван Сергеевич. - Помните наш разговор при моём поступлении сюда? Я тогда сказал, что будем все трудности решать по мере их возникновения. Вот это первая трудность. Если вы будите настаивать на уколах и глюкозе, у меня полностью остановится пищеварительная система и тогда, уже вам ничем меня спасти не удастся. Есть только один путь, хотя и рискованный, это дать моему организму справиться самому.

- А если он не справится? - спросил Доктор.

- Буквально полгода тому назад я оказался в похожей ситуации и тоже настоял на отмене всех лекарств. Так что, дорожка эта мне уже знакома. Конечно, поручиться не могу, но я рискую только своей жизнью и ничьей больше. Не беспокойтесь, Олег Александрович, я постараюсь справиться.

- Но совсем всё я отменить просто не могу.

- А что такое?

- Антибиотики через капельницу просто необходимо вводить.

- И сколько их?

- Две в день.

- Хорошо, договорились. Но у меня ещё одна просьба - нельзя ли перевести меня на щадящую диету. А то я на общей, как и мой сосед Юра, но у него желудок здоровый, а я уже не могу начинать восстанавливаться с такой пищи.

- Это я сделаю.

- Всё. Спасибо!

После ухода врача, снова воцарилась тишина в палате, и снова её нарушил первым Юра. Похоже было, что вопросы у него просто вертятся на языке.

- Ну, Иван Сергеевич, я бы так не смог разговаривать со своим врачом. Откуда у вас такая уверенность в своей правоте, не пойму?

- Юра, я же вам говорил уже, что я - учёный.

- Ну и что?

- А то, что все мои наблюдения за собственным здоровьем велись по всем правилам науки. Это значит, что все выводы основывались на конкретном материале строгих и точных наблюдений, опыта и тщательного анализа данных. Я настолько уверен в своих утверждениях, что готов спорить с академиком.

- Да-а, - протянул Юра, - мне это трудно понять.

- Охотно верю. Между профессиями шофёра и ученого определённая разница есть и весьма существенная. Прежде всего, в способе мышления. Не даром же считается, что для учёного важнейшим качеством является философский склад ума. А ещё в древней Греции вообще всех учёных называли "господин философ", хотя он мог быть и математиком, и риториком, и астрономом, и кем угодно.

- А вот в чём это отличие - можно это как-то пояснить? - Спросил Геннадий Александрович из своего угла.

- Видите ли, философский склад ума предполагает, что переход от частного к общему и, наоборот - от общего к частному, должен быть обоснован только законами природы, раскрытиями которых и занимаются учёные умы. И раз они этим занимаются, то отступить от строго соблюдения этого правила, просто не могут. Иначе отступивший кончится, как учёный.

- Неужели всё это так уж строго, и так важно? - усомнился другой сосед Ивана Сергеевича, который был совсем молодым в этой компании. Как потом выяснится, он служит в дорожной полиции.

- Только так. Если учёный что-либо утверждает, он убеждён в этом и готов это доказать, ссылаясь на определённые законы природы. Делая предположение или выдвигая всего лишь гипотезу, он обязательно об этом предупреждает слушателей: я думаю, что..., я предполагаю, что..., мне кажется, что..., и так далее.

Какое-то время все лежали молча, пока лёгочник, лежавший в другом углу палаты, не произнёс:

- Ерунда всё это. Учёные выдумывают все эти "штучки", чтобы пускать пыль в глаза и подчёркивать свою значимость, свою осведомлённость.