Страница 15 из 22
— Сорок лет думали и не додумались, — презрительно сплюнула Вера. — Много ты знаешь про водяного слона. Ты его хоть раз вблизи видел?
— Видел!
— Когда?
— В прошлом году! — От обиды Йорис чуть не выпустил корму. — Видел, видел, видел, видел! Вот! А ты катамаран когда-нибудь видела?
— На картинке. Давно, на Земле еще.
— А я его живьем видел!
— Врешь ты все…
— Нет, отчего же, — сказал Питер. Когда он начинал говорить, другие умолкали. — Идея сама по себе интересная. Просто отличная идея. — Краем глаза он проследил за тем, как на лице Йориса разливается румянец смущения и удовольствия. — Вот только один вопрос: где взять вторую лодку?
Ребята спустили судно на воду. Чтобы его загрузить, пришлось зайти в реку по пояс. Укрепили растяжками мачту — тонкую прямую трубку из системы охлаждения реактора «Декарта». Перед тем как отчалить, Питер срезал длинную палку и привязал к ней свой нож. Получилась пика. Если водяной слон появится рядом с лодкой, его можно будет кольнуть, тогда на минуту или две он уйдет на глубину. Потом, правда, он всплывет снова. Привыкнув к ударам пикой, слон будет пытаться перевернуть лодку, а когда люди окажутся в воде, то разберется, что к чему. Поэтому опасно удаляться далеко от берега — водяной слон любит глубину, он никогда не появляется на прибрежных отмелях. Впрочем, его вообще трудно обнаружить, в особенности, когда он охотится. Перед атакой его тело теряет бурую окраску и становится настолько прозрачным, что сквозь толстую мембрану хорошо видны пищеварительные вакуоли, ядро и туманные пятна органелл.
Озеро было большим — шесть километров шириной в самом узком месте и до двадцати пяти в длину. Точно так же, как гигантское одноклеточное животное именовалось водяным слоном, стремительные торпедообразные беспозвоночные, достигающие огромных размеров, назывались рыбами. Несъедобные для человека, они были основной пищей слона. Каждый знал, что в озере, на берегу которого стоит «Декарт», может жить только один водяной гигант — двоим здесь не хватит пищи. По-видимому, животное было достаточно редким: Питер, облазивший всю округу и разведавший десятки больших и малых озер, знал всего лишь три озера с водяными слонами.
Слон размножался делением на три части, но это случалось крайне редко. Они расплывались в разные стороны, охотились порознь, росли и до поры до времени мало интересовались друг другом. Рано или поздно их отношения выяснялись в беспощадной схватке, и тогда вода в озере кипела, а волны выбрасывали на берег скользкую пену. В жарких поединках, иногда наблюдаемых с верхней площадки донжона, не замечалось никакой общей закономерности, только финал битвы всегда был одинаков: двое из трех должны были погибнуть. После этого в течение одной-двух недель по озеру можно было плавать вполне безнаказанно, даже пугливая рыба смелела и выпрыгивала из воды, радуясь отсрочке: водяной слон был занят перевариванием своих собратьев.
Вера послюнила палец, пробуя ветер. Промолчала, кусая губы. В ушибленной правой руке поселилась горячая дергающая боль. Вере предстояло стать балластом. Последний бросок через озеро всегда был лотереей, в которой не все и не всегда зависело от гребцов, но физическая беспомощность угнетала.
— Возьми, — она протянула Питеру свой нож. — Сделай еще одно копье.
— Для тебя? — спросил Питер. — Нет, — но нож взял.
— Пожалуйста, сделай. Если он нападет, я здоровой рукой…
— Здоровой рукой ты будешь держаться за борт, — сказал Питер, — иначе упадешь в воду, если он как следует боднет…
— А Йорис? — ревниво перебила девочка. — Для него ты копье сделаешь?
Прежде чем ответить, Питер убедился, что мальчишка не слышит.
— Он будет держаться обеими руками.
Глава 13
Грубо обтесанные бревна частокола занозили кожу. Маркус не обращал на это никакого внимания. Как обычно шустрил суетливый Илья, а Людвиг с равнодушным видом сидел на корточках, прислонившись спиной к частоколу, и с величайшим вниманием соскребал плоской щепкой с ладоней болотную грязь. Он всегда был таким: что-то знаешь — говори, я выслушаю с вниманием, а если нечего сказать — так незачем языком зря молоть, лучше займись делом.
— Могли бы додуматься раньше, — торопясь, зашептал Илья, часто оглядываясь. — Проще же пареной репы, ей-ей! Меня сегодня как бревном ударило — сразу понял! Все гениальное просто! Вот Уве ночью не смог, так? А почему? Да потому, что Лоренц этого ждал! Понимаешь? Он знает каждый наш следующий шаг раньше нас. Мы просто идиоты: который год играем в игру, которую он же для нас и придумал! Стефан все просчитал — знает, что днем мы на него не кинемся. Побоимся. Помнишь, пытались? Мы по месяцу колем его защиту, а ему только этого и надо. Вспомни хорошенько: когда он смастерил первую систему?
— Ну? — спросил Людвиг.
— То-то! Он сделал ее задолго до того, как мы надумали отобрать у него «махер», уже зная, чего от нас ждать. У него было время подумать, а у нас вот его нет и не было. Мы работаем, а этот король некоронованный нас изучает и прикидывает, на что мы способны… Можешь мне поверить: у нас вообще ничего не выйдет, если мы хотя бы один раз не сработаем по-умному.
Людвиг дочистил одну ладонь, перешел к другой.
— Как?
Илья растянул в улыбке рот до ушей.
— Подумай.
— Знаешь, я, пожалуй, пойду, — сказал Людвиг. — Работа стоит.
Но с места почему-то не тронулся. Маркус тихонько хмыкнул, сидя верхом на частоколе — зная за ним эту привычку.
Илья сплюнул и растер плевок ногой.
— Есть идея. Нужно, чтобы все… кроме Маргарет, естественно… Малыши пусть будут. Чтобы толпа. И — к Лоренцу в каюту…
Маркус легонько свистнул — и в то же мгновение Илья был наверху. Тревога оказалась ложной — из донжона по пандусу спускалась Петра с коробкой мусора в руках.
Людвиг обнажил зубы в ленивом зевке.
— Лоренц к себе не пустит, поверь пожилому человеку. Что я, первый день его знаю, что ли? Да и ты тоже.
— То-то и оно: надо, чтобы впустил. Никакой агрессии! — Илья уже не шептал, а говорил в полный голос. — Мы — просители, корректные, но настойчивые. Только Дэйва с собой брать не надо — спугнет… О чем я говорил? Да! У каждого накопилось — вот и будем канючить по мере сил, за руки хватать, а Стефан пусть отмахивается от нас, как от назойливых мух… Усекаешь? Главное — создать толчею.
— Зачем?
— Тебе прямо разжуй и в рот положи, — сказал Илья. — Я думал, ты уже догадался. Лоренц не дурак, но и не гений: может, что и заподозрит, да не враз поймет. А когда поймет, будет поздно. Я дело говорю. Кто-нибудь из мальцов… да вот хотя бы Уве… нет, тот напуган. Тогда вот этот…
Внизу понизили голос. Сколько ни напрягал ухо Маркус, разобрать, о чем шептались, не удавалось. Досадовать долго не пришлось: главное он понял. Оказывается, и Илье раз в год приходят в голову стоящие идеи!
Маркус улыбнулся, показав черный провал во рту, где не хватало четырех передних зубов. Молочные резцы выпали у него еще на Земле. А постоянные так и не выросли.
Внизу надолго замолчали.
— Не надо убивать, — сказал вдруг Людвиг.
Илья взорвался:
— Потом разберемся, надо или не надо, вопрос десятый. Ты мне вот что скажи: получится это или нет, как мыслишь? По-моему, очень даже…
Людвиг опять долго молчал. Илья маялся в нетерпении, переступая с ноги на ногу, но торопить рыжего не стал — знал, что бесполезно.
— Может получиться, — сказал наконец Людвиг без особого энтузиазма. У Ильи сверкнули глаза.
— Сегодня, а?
— Нет, — категорически отрезал Людвиг.
Это было как с разбега об стену. Как замереть в воздухе во время прыжка. Маркус вцепился руками в бревна частокола.
— Почему?! — взвыл снизу Илья.
— Потому что я не согласен, — объявил Людвиг.
Маркус перегнулся через частокол, рискуя упасть. Теперь начиналось самое интересное.
— Ты станешь капитаном? — спросил Людвиг. — Или я? А может, Дэйв? — Он деревянно хохотнул. — Лоренц — свинья, это известно. Да только без него и без Питера мы перегрыземся на следующий день, как ты этого не понимаешь…