Страница 22 из 27
– Спасибо, может, и схожу.
– Ну а у вас какие планы на будущее?
– Да есть кое-что… – нерешительно произнес Пако. – Но, скорее всего, они попахивают безрассудством.
– Безрассудство – единственно верный путь, только так и следует жить.
– Мечтаю сделать выставку своих фотографий: напечатаю их на баритованной бумаге, исключительно черно-белые, – звездные шефы за работой, естественно, – а потом, как знать, может, выпущу приличный каталог.
– Просите помощи у Лоры, у нее связи в этих кругах, пригодится.
– Она в курсе. Даже разговаривала с несколькими владельцами художественных галерей и издателями, но для этого требуются солидные вложения.
– Насколько я понял, у нее есть какие-то дела с Эммой Ланской? Да стоит Лоре внедриться в этот мирок масс-медиа, как перед ней мгновенно рапахнутся все двери. Особенно, если она станет членом «Спортивного содружества» – тогда уж точно ей ни в чем не будет отказа.
– Да нет, Лору спорт не интересует, только йога. Занимается она, как минимум, два часа в неделю. Если, конечно, на работе нет аврала.
– А кто говорит о спорте? Главное здесь как раз «содружество», и заправляет в нем Ланская, насколько я могу судить.
– Ничего не понял из того, что вы хотели сказать, – признался Пако. – От напряжения брови у него сдвинулись к переносице, пластырь под глазом сморщился.
– «Спортивное содружество» – довольно эвфемистичное название для одного из самых шикарных секс-клубов Парижа. Так вот, Эмма Ланская там верховная жрица: одновременно и ангел-доминатор, и покорная фетишистка… В зависимости от того, чего она хочет добиться от своих партнеров, ведь бизнес никто еще не отменял. Да, но внимание: отбор в этот клуб строже некуда.
Голубь приблизился к его ботинку, надеясь склевать валявшиеся остатки круассана. Мариньи отпихнул птицу ногой.
– …Да, весьма строгий отбор, – заговорил он снова, устремив взгляд в пустоту. – Только свои, славная тесная компания – трахаются, получают удовольствие, обмениваясь визитками. Я видел там, как жену сенатора поимели аж четыре футбольные звезды, как босса фондовой биржи, в одних стрингах, распятого на андреевском кресте, отделывали кнутом, как телеведущую метеоновостей пользовал директор института зондирования, а у некоего министра отсасывала знаменитая политическая обозревательница… Так-то. А на чем, по-вашему, держится мир? Как иначе оставить за собой теплое местечко?
– Вы тоже посещали этот клуб?
– Только раз. Приятель хотел меня приобщить к делу, и поначалу, признаюсь, меня это позабавило… Но, выйдя оттуда, я понял, что мир еще гаже, чем я думал.
А Пако тем временем прикидывал, как бы ему поделикатнее передать этот разговор Лоре.
22
Лора не могла скрыть изумление, увидев Пако в холле Дома творчества.
– Что ты здесь делаешь?
– А ты? – вместо ответа произнес фотограф.
– Да я…
– Ты забыла предупредить, что собираешься сюда.
– Не то чтобы забыла, просто…
– Семейной сцены закатывать не буду! – улыбнулся Альварес. – Ты здесь, и ты забыла, баста! Но выглядишь гораздо лучше, и это единственное, что мне по-настоящему важно.
– Прости, мне очень стыдно. Со всеми этими событиями… не подумала, что нужно дать тебе приглашение на этот вечер.
Она быстро пересказала ему события сегодняшнего дня: после посещения набережной Орфевр, она проспала целых пять часов, потом – ванна, зеленый чай и тщательный макияж, чтобы скрыть следы усталости и волнений.
– Ну а ты? – поинтересовалась она, дотрагиваясь пальцем до пластыря под глазом Пако. – Сильно болит?
Скрывая смущение от этого нежного прикосновения, к которому он совсем не был готов, фотограф дал ей полный отчет о своей командировке на улицу Понселе. Но едва Пако дошел до того места, когда он встретился с Мариньи, бойкость его речи сошла на нет. С трудом подбирая слова, с помощью очень осторожных и пристойных формулировок он все же рассказал Лоре о ночной деятельности «Спортивного содружества». По мере того как он воссоздавал портрет продюсерши в высоких сапогах, латексе и ремешках, лицо Лоры становилось бледнее.
– Не может быть! – сказала она, шокированная.
– Увы, может!
Толпа приглашенных вскоре отправилась в полуподвальное помещение, где должен был состояться просмотр. Подхваченные общим потоком, они тоже спустились и заняли свои места в предпоследнем ряду. Документальный фильм, оригинально названный «Глаз и рот», стал для Пако настоящим откровением. Словно все проблемы, постоянно преследовавшие его, все до единой, получили отражение в каждом кадре этого тонкого, прекрасно сделанного документального фильма. Он точно так же понимал профессию фотографа, ее требования и искания, для него тоже она была единственно возможной формой существования, толкавшей его ежедневно вставать утром, чтобы ловить свет и тень, изгиб силуэта, выразительность взгляда… Выходя из зала, Пако уже не чувствовал себя таким одиноким, как раньше. У него было удивительное ощущение, что отныне он способен выразить те чувства, что теснятся в его груди.
– Иди за мной, сейчас я представлю тебя создателям этого чуда.
Здесь же, на первом этаже, был устроен светский коктейль с белыми и красными винами из Валансе[56]. Жан-Пьер Стефан и Амори Вольон[57] встретили Лору с воодушевлением, польщенные тем, что она пришла оценить их новую работу.
– Познакомьтесь, это Пако, мой личный и очень особенный для меня фотограф. Думаю, вам будет, о чем поговорить.
Она предпочла не мешать их беседе и отправилась поприветствовать гостей показа, что было совершенно необходимо для сохранения со многими из них приятельских отношений, если ты намерен удержаться в этой профессии. Лора подошла к коллегам, владельцам журналов-конкурентов, кого-то поздравила с удачной обложкой, кого-то со сногсшибательным интервью, кого-то с прекрасным маркетинговым планом. За столько лет работы в ресторанном бизнесе Лора превратилась в опытного и ловкого игрока, так что никто бы не усомнился в ее искренности. В отдалении она заметила Эмму Ланскую, которая разговаривала с продюсерами фильма. Костистый силуэт, бледный цвет лица, карминно-красная губная помада, пламенеющие волосы, свирепый взгляд. На этот раз женщина показалась ей еще более чудовищной, чем тогда, на барже.
Подойдя к столу, Лора угостилась двумя тостами с ломтиками сала и съела несколько личи, наблюдая за публикой. Она с радостью отметила, что Пако вел оживленную беседу, уж точно по его любимой теме: лицо расцвело, глаза горели, и она уже ничуть не сомневалась, что он отлично поладит с Жан-Пьером Стефаном. Этот изысканный высокорослый денди, нарядившийся по такому случаю в просторный костюм с принтом «гусиные лапки», был основателем и президентом Международного фестиваля кулинарной фотографии. Успев поработать дипломатом, а затем издателем книг по кулинарии, он сумел сколотить группу из талантливых киношников, способных обессмертить творения великих рестораторов. И если продукты были скоропортом, то образ этих продуктов приобщал их к вечности. Амори Вольона она почти не знала, но разве мог создатель такого волшебного фильма оказать на Пако дурное влияние? Общение с режиссером такого уровня, который тоже начинал с фотоаппарата… Лора возлагала на это знакомство огромные надежды.
– Мир тесен, воистину!
Довольно сухое приветствие Эммы Ланской. Прямая как палка спина, подбородок выпячен, ноги слегка расставлены. Лора удивилась, как это она не заметила ее приближения? Она уже хотела было ответить, но продюсерша не оставила ей на это времени.
– Я много думала с момента нашей последней встречи и сейчас убеждена, как никогда, что вы именно та, кто нам нужен.
– Мои мысли на этот счет вам известны.
– Конечно, но мне пришла в голову совсем другая идея, я исхожу из очевидности – то есть из того, что вижу. А разве можно отрицать очевидность?
56
Валансе – коммуна в департаменте Эндр на западе центральной части Франции; славится своими виноградниками и сыроделием.
57
Жан-Пьер Стефан – президент Международного фестиваля кулинарной фотографии, основанного в 2009 г. в Париже; Амори Вольон – современный французский кинематографист, режиссер и сценарист, мастер документального кино.