Страница 12 из 27
– Как бы мне не пришлось пожалеть о таком успехе у американцев, – почти прокричал он, перекрывая автомобильные гудки. – Если в «Л’Эпи Дюпен» будет невозможно попасть, а места придется бронировать за недели, в том будет и моя вина.
Перо у Ангеррана было легким, тон – желчным, глаз – острым. Пробуя блюдо, он всегда понимал, что за ним стоит: чего стоит шеф-повар, как и что делается на кухне. Лора очень уважала его за писательский талант и особенно за это сверхтонкое чутье. Сколько раз уговаривала она его сотрудничать с ее журналом, предлагала «свободную трибуну», удвоенный гонорар, все было бесполезно – он отвечал отказом. Любезным, конечно, но твердым, ибо этот цельный человек имел свои принципы и выше всего ценил независимость. Ангерран предпочитал оставаться вольным стрелком, у него в памяти еще живы были воспоминания о работе на крупной радиостанции, когда он в обмен на эфемерную известность был вынужден все время угождать рекламодателям. Только обретя свободу, он смог воспрянуть духом и целиком отдаться очередному увлечению – театру. Вот уже несколько лет Мариньи писал пьесы, которые редко издавались, еще реже ставились, да и то на крошечных сценах, но которые давали ему главное – чувство удовлетворения, подвигавшее его на новые свершения.
На улице Гранд-Тюандери они свернули налево и оказались перед рестораном «Фарамонд». Пако несколько раз щелкнул фасад здания. Всю дорогу он не переставал делать снимки архитектурных деталей, которые могли помочь читателю воспроизвести былой облик Центрального парижского рынка. Наверняка Дафне это оценит и использует, работая над статьями.
– Я уже и забыл о существовании этого ресторана, – сказал Мариньи с ностальгической ноткой. – Когда-то я сюда часто наведывался – лет двадцать назад, если не тридцать… Славное было местечко.
Не успели они переступить порог, как Пако замер от восторга: великолепный декор словно перенес его в головокружительные времена «Прекрасной эпохи». Лора от этого испытала удовольствие, хотя и предвидела такую реакцию. В былые дни ресторан считался одной из любимых «берлог» Клемансо, позже – Хэмингуэя, короче, являлся одним из тех модных ночных заведений, где «весь Париж» выпивал, развлекался и завязывал приятные знакомства. И правда, тут было на что посмотреть: керамические панно с цветочным орнаментом в рамках навощенного дерева, сверкающая медь, красный бархат, гроздья ламп-колокольчиков, сияющие зеркала. Растительные мотивы встречались повсюду: виноградные кисти, полевые цветы, вьющиеся стебли и налитые фрукты. Пако вновь достал камеру и принялся снимать, словно спешил насытиться этим буйством красок, удивительной игрой света и тени…
Мариньи попросил разместить их в одном из отдельных кабинетов на третьем этаже, и официант проводил гостей в небольшой зал голубых тонов, где они очень уютно устроились. Пако выбрал пресловутый рубец по-кански по рецепту дома Рюо[36] из Вира. Ангерран и Лора заказали одно и то же: лягушачьи лапки с приправой из петрушки и овощное рагу из баклажанов, кабачков и помидоров. Запивать решили минералкой – для завтрака вполне разумное решение.
За столом Лора сразу атаковала Ангеррана, предложив ему поработать в журнале внештатно, с внесерийными и эксклюзивными материалами. Критик снова отклонил просьбу, даже не аргументируя, сказав, что на жизнь ему хватает, а время лучше потратить на завершение очередной пьесы. Скрыв разочарование, Лора лишь посмеялась над его снобизмом.
– Что еще за снобизм? За кого ты меня принимаешь? – раздраженно заговорил он. – За одного из тех бобо[37], что гоняют на шикарных тачках, но берут напрокат велосипеды, так сказать для очистки совести, жрут экологически чистые продукты и без ГМО, разумеется, но без зазрения совести жгут бензин в самолетах, когда летают загорать на Бали…
– Да нет, твой портрет для меня не столь карикатурен! – обиделась Лора.
– А послушать тебя, так как раз наоборот. Согласись, что «богемная буржуазия» существовала во все времена, хотя и была совершенно другой. Теофиль Готье вышел отнюдь не из низов, но его тянуло в трущобы. Пойми, я живу в роскошном квартале среди состоятельных мэнов в дорогих пальто и подружек их с непомерными претензиями, помешанных на модных тряпках. Так вот – я всем им мозолю глаза. Меня – в моем прикиде, нечесаного, в драных джинсах, куртке с двадцатилетним стажем – некоторые из них принимают за клошара, другие – за бедного художника или актера. В конечном счете, я их раздражаю, но зато и забавляю, как это ни парадоксально. Короче, они меня терпят, и я их терплю.
Когда принесли заказ, обстановка заметно разрядилась. По-прежнему бессловесный Пако сосредоточился на тарелке с дымящимся рубцом. Мариньи уже приступал к третьей лапке, а Лора едва заканчивала первую.
– Странно, что в церкви так и не появилась Эмма Ланская, – спокойно проговорила она.
– Ты знакома с этой дамочкой? – удивился Мариньи.
– Довелось однажды. Она договаривалась с Вильдье насчет будущей передачи.
– А что ты удивляешься? Если нельзя срубить бабки, отчего бы и не притвориться «отсутствующим абонентом»? Зачем ей поднимать задницу и тащиться на похороны своего бывшего «производителя»? Теперь она в поисках нового жеребца, который облагородит ее табун, если, конечно, не окажется, что это кобыла.
– Не нападай! Инвесторов найти нелегко, а на поддержку программ ей требуются средства…
– Да, финансовый аспект важен, но она вовсе не так рискует, как хочет это показать. Никогда не берется, например, за сериалы или фикшн, по следам реальных событий, нет, это она оставляет другим. Только ток-шоу, тематические передачи, всякие там «киоски» и «вечера», и не больше пяти-шести документальных фильмов в год. Не откажешь ей в умении пользоваться своими каналами.
– Что за каналы?
– Связи в верхах, которые позволяют ей добиваться серьезного финансирования, продавать каналам свои передачи без конкурентов, избегать предупреждений ВСА[38], получать престижные премии на фестивалях. И в то же время я не отказываю ей ни в смелости, ни в мужестве. Будь я вульгарен, я сказал бы, что эта баба – с яйцами.
– О, Ангерран, ради Бога! – для проформы возмутилась Лора.
– Ну ладно, не нравятся яйца, скажем иначе… С сердцем? Нет! С хладнокровием? Еще хуже… Нужно что-то другое… но что?
Пако оторвался от тарелки, вытер губы и произнес:
– Может, с потрохами?
12
В дом Вильдье, взгромоздившийся на самую вершину одного из Сюренских холмов, с улицы можно было попасть, лишь поднявшись по ступенькам высокой лестницы, увенчанной козырьком в стиле ар-деко. Зато со стороны сада открывался поистине великолепный вид на раскинувшуюся в долине столицу.
В роскошном мраморном камине, служившим главным украшением гостиной, языки пламени жадно лизали дрова, и Лора, завороженная волшебной игрой огня, не могла оторвать от него глаз. Женевьева Вильдье тем временем убирала с низенького столика разбросанные детские игрушки и журналы по декорированию интерьеров.
– Благодарю, что согласились меня принять в столь тяжелых обстоятельствах, – сказала Лора, когда хозяйка дома поставила журналы на полку.
– Ну что вы, не за что. Страшное известие повергло меня в шок, но, к счастью, близкие меня очень поддержали. В тот же вечер ко мне переехали две подруги – я поселила их там, в голубой комнате, – чтобы не оставлять меня одну с детьми, вернее нас – меня и мою помощницу по хозяйству, Карри. Остальные постоянно мне звонили или посылали сообщения. Как видите, мне еще повезло.
– Да, конечно. Постараюсь не отнять много времени. Как я уже говорила по телефону, мне хочется добраться до истоков, вызвавших страсть Жюльена к кулинарии, и немного вспомнить о часах, проведенных им в детстве у плиты вместе с матерью.
Женевьева улыбнулась скорбной, но растроганной улыбкой.
36
Речь идет о знаменитой лавке Рюо в небольшом нормандском городке Вир, где вот уже шестьдесят лет готовят и продают разные виды рубцов, изготовленные по семейным рецептам, которые передаются от отца к сыну.
37
«Богемная буржуазия». См. сноску 12 в книге «Почти идеальные сливки».
38
Высший совет аудиовизуальных средств массовой информации Франции (CSA).