Страница 9 из 10
о нет, о нет, я не прошу меня любить! --
вне прибыли, вне времени, вне территорий,
кем мнюсь тебе, в ознобе насыщенья век:
-- Ату!
Ату его!
Ату! -- Поэт!
-- О нет!
Я не прошу
меня любить...
Совсем уж вне богемного плеча Монмартра,
взашей пинками и ляганьями канкана
в пустыню вытолкан, в объятия тамтама:
-- Ату!
Ату его!
Ату! -- Поэт!
-- О нет!
Я не унизился
до просьбы
о пощаде...
СНЫ
Когда сегодня утром
ты проснулась,
с твоих ресниц испил я
печали-сны
непоявившихся на свет
твоих детей -
и слово "осень"
накатилось на уста,
а я сказал "люблю",
не в состоянии
произнести "прости",
и посвятил тебе
все свои будущие сны,
в которых
ты нашим утрам
даришь имена детей,
спивая детство с глаз моих...
ВОСПОМИНАНИЕ
Ночами двадцать пятый час, как дежавю --
Моя бессонница -- упрямая колдунья,
И в бездну полночи бессильно я плыву,
Отрезан маятником ката-полнолуния
От соблазнительного берега стола,
Где ждёт священных чар открытая страница,
Обнажена, в своей невинности бела -
И жаждет слов, как простодушная юница...
О, воплощённый спором мрака и свечи
Слепящий всполох, лист, открывший сердце смело,
Прости - я боль твою, не в силах залечить,
Воспоминанием травлю огненноперым:
Меж Мнемозины и Гипноса равных царств -
Короткий сладкий миг коронованья тайны,
Что в жизни ведают единожды сердца,
Уста целуя откровения устами!
Фатальней, глубже покаянья дурака
О жизни зряшной, этот миг вогнался в сердце -
Ему бездонность ночи - ножны для клинка,
Чья сталь сломалась в ране, как в руке младенца.
Шаг до окна, второй... как будто два крыла,
Подбитых влёт - ещё недавно мощных, гордых
Полётом, властью... Словно махи (раз... и два...) -
Жест полнолуния в бессилии исхода.
ЧЁРНО-БЕЛОЕ ФОТО
Зима - это белый скелет
Истлевшего лета
С глазницами, полными чёрной тоски.
Зима - это грубо оборванный лепет
Рассвета о собственной розовой нежности.
Зима - белый с серыми жилками мрамор
Бескровного,
Забальзамированного морозом дня,
Когда медленно падает мне на ладонь
И тает холодной белой звездой
Снежинка,
Как на ладонь Бога
Медленно опускается и тает
Душа новопреставленного праведника,
А в амфитеатре пространства
По широким трибунам горизонта
Медленно поднимается холодное сияние
На золотой престол солнца,
Но короток день -
И вот уже узкое горло сумерек
Давится клубком заходящего солнца -
Его жгучую слёзно-красную горечь
Так болезненно сглатывает горизонт
С резким взмахом зари - прощальным...
Тогда - короткие сумерки,
Как вырванный из рук нищего
Последний кусок хлеба;
А потом - длинный, длинный, длинный
Взгляд ночи,
В нём то, что остается в глазах,
Видевших казнь невинных;
И дрожь звезд пронизывает небо,
И так до рассвета ...
0 это время
На перекрестках мрака и одиночества!
Бывает, приходят слова
И просятся в строки,
Бывает я их записываю,
Но зима - это:
- Черно-белое фото осени,
- Негатив лета,
- Рентгенография весны ...
И холодный черно-белый вой вьюги
Выдувает из душ всё тепло разноцветья
от мелодии пестрых воспоминаний о лете, любви...
Ты можешь звать зиму забвением,
Даже предательством -
Не надо преувеличивать,
Это всего лишь:
- Черно-белое фото нашей любви,
- Негатив твоей нежности,
- Рентгенография моих признаний.
СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Отговорив, как роща золотая
Березовым веселым языком,
Уходит юность, след свой заметая
Кружащих листьев золотым венком.
И ты один среди воспоминаний.
В пыланиях калиновых костров
Чахоточным ознобом стих, сгорая,
Сжигает бредь объятий и пиров.
Судьба, коль не в кабацкой буйной драке
Под сердце финский ножик саданет,
То вскрытым откровеньем вен карябит
Рыданьями отпетый анекдот.
И нам теперь жалеть, и звать, и плакать.
Как в старомодном ветхом шушуне
Старушка, Русь заполонила тракты,
Возврат твой ожидая при луне.
А смерти грех -- босяцкая замашка
Простится за желание твое,
Одев пред смертью русскую рубашку,
Иконами утешить свой уход.