Страница 4 из 10
АЛИБИ ПЕРСЕФ0НЫ
А хорошо -- уже не надо умирать,
ведь сердце -- лишь насос для перекачки крови,
верней, не крови -- красной гущи забытья...
Как хорошо, что пульс так мерно ровен...
Теперь я знаю -- красная, заката цвета,
Эдема корни омывающая, Лета.
Вот только жаль, весна еще меня тревожит
самозабвенною неистовостью соловья.
Как сладостно на белоснежном зимнем ложе
всепоглощающего хлада сон вкушать.
Теперь я знаю -- белым саваном одета
бесповоротность вьюжного зимы завета.
И с обреченностью калины на снегу
заиндевело "жизнь" (иль "смерть") на камне губ.
БЛЕСК И НИЩЕТА
ЭЛЕКТРИЧКИ
1.
Расписаньям движений сдаваться на милость,
пунктуальностью их прописной поверять
и свиданий восторги и будней унылость,
все часы вопрошать -- "не пора ль? не пора ль?"...
Я с утра уж в бреду, в полусне электрички,
как в болоте забот по макушку, бреду,
возвожу до поэмы сограждан привычку
между прозою станций закончить главу
опостылелой сплетни, вчерашней обедни
разносящую злой, затихающий звон...
В отрешенности тамбурной начисто съеден
межвагонной прослойки точеным звеном
откровенности пыл, что в дыму сигаретном
разъедает слова, языки и глаза:
анекдотов злорадным огнем не согреться --
остывающим ядом сердца ли связать...
2.
Это было весной. Суете предрассветной
все равно, что январь, что апрель на дворе.
Пассажиров служа маете, нетерпенью,
долго маялись в жалобах створки дверей,
терпеливо сносящих локтей поруганье,
не предвидящих даже, что им вознестись
предстоит через миг в этом муторном гаме
до высот откровенья небесных кулис.
На заплеванный пол он ступил, как когда-то,
очевидно, подмостки ногой попирал,
болью падшего ангела взгляд был богатый,
след погибшей эскадры так чтит адмирал.
Сквозь небритость лица, как сквозь лед, проступала
глубина, отчеканенных Гнесинкой черт:
детство, полное тайных гармоний, сияло,
юность, консерватория, взлета успех...
И в разлете бровей, в уст изломе читались,
покоренного музыкой зала, восторг,
дань привычная аплодисментов, от славы усталость
и расчеты с судьбой, неуместен где торг.
Бесконечность вагонных пустых пересудов
восклицательным знаком на миг оборвав,
вопросительным знаком он плечи осунул,
словно в плоть свою сирую душу, вобрав
свой шикарный баян, блеск его обрамляя,
на заплате заплата, одежд нищетой.
Я стиха своего в этом месте названье
роковым Валтасара прозреньем прочел...
3.
Как играл он! Играют так с берегом волны,
с ветвью ветер, с мечтой, с синевой облака,
так играют признанья впервые влюбленных,
и с угрозами тьмы так играет закат.
Искушенным порханьем наития пальцев
испещряя покорные клавиш ряды,
он ли, Бог ли созвучий парнасские пяльцы
в руки паркам отдал, чтоб Огинский судьбы
своей нить пронизал сквозь иглу электрички,
заоконных мельканий сшивая печаль
с полонезной печалью далекой Отчизны,
всех судьбою единой на миг нас связав.
О, изгнанья Отчизна, приют вдохновенья,
нам явивши посланника горьких утрат,
не взыщи -- пятаков лишь презренною медью
может век наш твоим откровеньям воздать...
НОЯБРЬСКАЯ ВЬЮГА
Разлуки кочевая карусель,
кичащаяся холодом, услада
с высот надменности лихих измен
небрежно бросить -- "не проси, не надо...".
Рассыпан поздней осени колосс,
разбитых вдребезги сердец осколки
снуют колючим мельтешеньем слез:
"не надо, не проси, не плач..." -- что толку...
Все толще погребальный снега рост,
все глубже теребят утрат воронки,
" не надо слез" -- какой с метели спрос:
снежинки на губах -- пресны ль? солены ль?..
"ПОДЕЛОМ"
или
"ЦЕНА ЛЮБВИ"
Трагедия в трех улыбках и одном многоточии...
I .Любовно-денежное...
И поделом мне - не мыкал бы тину,
тенью барышной сплоченных, ресниц,
в гневе бессребряных взоров окинув
стан немотой, а не звоном монист.
2.Рекламное...
И поделом мне -- не мнил бы я мину,
небо на нёбо сменивших, зарниц
профилем Зевса: огонь ведь сей минет
и подмигнет -- будь хоть гордо, хоть ниц.
3.Фотомодельное...
"Ахи" острожные Гретхен согреть ли
вспышке -- "снимайте, пока доболит!":
вынь осторожней, как шею из петли,
девственность боли -- насыть объектив.
... ... ...
Вот он -- стою со своим "поделомом":
кто позовет ли куда -- не пойду!
Наперевес с "поделомом", как с ломом:
вот позовут -- не пойду!.. -- Не зовут?
-- Не зовут...
СЕНТЯБРЬ
Стенают в унисон предсмертным стонам
крикливых красок полные леса --
пестра погибель зелени и звоном
хрустальной тризны полны небеса.
Отлета журавлей чем выше нота,
тем незабвеннее твое "прощай" --
об том в заботах, в урожая сотах,
тучнея, август долго так молчал.
Сентябрь же, бесшабашностью цыганской
развеяв таборную пестроту,
прощальным мановением романса
(кто знает завтра где, сегодня - тут)
суть угасанья очага поведал:
покинутых кочевий пустота
в раскате лихорадочном побега
зияет, как в лохмотьях нагота.
Не скроет круговерть факирской флейты
недвижную угрозу немоты,
так хоть утешь, мелодию разлей ты,
сентябрь, успокоительная стынь.
ЗАКЛИНАНИЕ ГРЕХА
Тень моего греха
следует
по пятам --
Что мне улыбки!
Рассвет --
не для меня,
мадам...
Да и заката жест,
к ложу зовущий вас,
Не для меня, мадам,
не для меня,
мадам...
Сгустки матерых измен
следуют
по пятам --
Тень моего греха
не по зубам вам,
мадам...
В упряжь,
разряженных рифмами ,
смут
Впрячь не спешу
расшалившийся стих --
В омут забвенья
скорей бы нырнуть,
Боли осколок
скорей бы утих...
Боли гнездовье --
кружит воронье --
были и мы рысаками,
Взглядом Горгоны
змеится мой путь --
жизнь, превращенная в камень...
П О Р Ы В
И небеса апрельского размаха
Охватят все объятьем новизны,
Опять соседка ночью будет "ахать",
Переворачивая вдовьи сны, --
Многоквартирная многоэтажность
Убежищ тонкостенных городских
Предательски размножит и покажет
Весенних снов шальные тайники.
А выйду в поле -- буду ли я волен
Под гнетом набухающей листвы
Услышать звон далеких колоколен
Сквозь гул, которым плоть ярят волхвы?
Порывы ветра, словно бы удары
Невидимых, неслышимых сердец,
Расшатывают зимних сказок дали,