Дороги вглубь

Он идет к письменному столу и усаживается в мягкое кожаное кресло.

Цесарский вспоминает, что вот уже прошло два месяца с тех пор, как им подано в отдел снабжения института требование выписать из-за границы специальный, недавно появившийся измерительный прибор. Этот прибор должен помочь довести работу над звуковым локатором до конца.

Когда в лаборатории впервые явилась необходимость в подобной измерительной аппаратуре, Модест Никандрович без особого труда произвел соответствующие расчеты и придумал схему такого прибора. По его указанию прибор построили в первом, черновом варианте, обычно называемом макетом. На основе опыта работы с макетом можно было, произведя небольшие изменения и доделки в конструкции, построить настоящий, вполне доброкачественный аппарат.

Сначала Модест Никандрович очень гордился придуманной им аппаратурой и даже поместил в научном журнале теоретическую статью. Но с течением времени увлекся другой работой, более важной, и оставил измерительный аппарат в виде лабораторного макета, несмотря на то, что старый и опытный конструктор Павел Павлович Чибисов неоднократно просил Цесарского разрешить ему самостоятельно довести разработку до конца.

- Нет, нет! - обычно отвечал Модест Никандрович. - Все равно это будет отвлекать мое внимание от основного дела. Вот немного разгружусь и займусь прибором сам...

Когда на страницах прейскуранта одной иностранной фирмы Цесарский увидел рекламу аппаратуры, предназначаемой для той же цели, он захотел узнать, как там решили эту техническую задачу.

В целях сравнения и сопоставления научно-исследовательские институты нередко приобретают заграничную аппаратуру. Поэтому в требовании Цесарского выписать из-за границы небольшой измерительный прибор никто не увидел ничего предосудительного. Заявку приняли, и инженеру обещали доставить необходимый прибор в самый кратчайший срок.

И вот теперь Модесту Никандровичу кажется, что работу тормозит именно отсутствие заказанного прибора и что пользоваться имеющимся лабораторным макетом не следует: он, по-видимому, менее точен, чем ожидаемая аппаратура. "

Это возмутительно... - думает Цесарский. - Два месяца прошло, а прибора все нет. Неужели я должен отвлекаться от непосредственной работы и заниматься доделкой своего измерительного прибора! Нет, сейчас это немыслимо..."

Модест Никандрович подходит к столу и замечает среди бумаг толстую бандероль. Он разрывает пакет и видит журнал, на обложке которого изображены геологические машины, раскрашенные во всевозможные цвета. Это заграничный ежемесячник, посвященный вопросам геолого-разведывательной техники.

Инженер лениво перелистывает плотные страницы, скрипящие между пальцами. И вдруг на лице его появляется нечто среднее между гримасой и улыбкой. "

Ишь ты! С чего бы это? А вообще интересно... Интересно..." - беззвучно шепчут его губы.

Он распахивает окно и начинает ходить по комнате. Наконец неторопливо, нерешительным шагом направляется к дверям.

Через несколько минут Модест Никандрович уже шел по парковой аллее, прилегающей к дому. "

Не слишком велика честь, но все же - еще одно признание..." - продолжал он шептать на ходу.

Луна, поднявшаяся высоко над горизонтом, заливала дремавший парк ярким серебристым светом.

- Зоя Владимировна! И вы тоже гуляете? Какая чудесная ночь! - радостно произнес Модест Никандрович, увидев идущую навстречу Семенову.

- Ночь действительно хороша, - ответила Зоя Владимировна, останавливаясь. - Я только что была у Трубнина... - добавила она, разглядывая Цесарского.

- Ну, как он? Наверное, тяжело переживает неудачу. Надо же, чтобы так получилось!.. А я ведь собирался к нему зайти! Как это вышло, что не зашел? забормотал Модест Никандрович, силясь вспомнить обстоятельства; помешавшие ему навестить своего коллегу. - Право, неудобно... очень неудобно...

- То, что вы его не навестили, это еще простительно, - задумчиво продолжала Семенова. - А вот некоторым товарищам должно быть стыдно...

Зоя Владимировна запнулась, словно раздумывая, следует ли ей говорить дальше.

- Кого вы имеете в виду? - участливо осведомился Модест Никандрович.

- Крымова...

- Вот как!.. Понятно, понятно. Кстати, сегодня я обнаружил очень смешную вещь. Представьте себе, прихожу домой и вижу на столе июльский номер иностранного журнала "Геологические машины". Просматриваю и, к удивлению, замечаю свою фамилию. Что за черт! Я ведь не писал! Буду я еще писать в журнал, который, как вам известно, в угоду различным иностранным фирмам только и делает, что перевирает научные и технические истины! Оказывается, перевели мою статью, опубликованную еще год назад в "Вестнике геолого-разведывательной техники". Перевели и даже не спросили разрешения! Почему бы это? Притом, обратите внимание, - поместили на самом видном месте!

- Ну и что же?.. - рассеянно спросила Зоя Владимировна.

- Да так, ничего особенного! Интересно все-таки, что считаются с научными работами советских ученых... Вот когда наш институт посетил известный иностранный ученый, - да вы, наверное, помните этот случай...

Модест Никандрович не договорил фразы. Послышались приглушенные голоса, шорох шагов, и вслед за этим из-за поворота появилось два человека. Сильно хромая на левую ногу и еле передвигаясь, шел Крымов. Его поддерживал вахтер Панферыч.

- Олег Николаевич! Что случилось? - заволновался Цесарский, бросаясь навстречу.

- Сущий пустяк... - с трудом преодолевая боль, ответил тот. - Просто нелепый случай.

Семенова с удивлением смотрела на приближавшихся.

- Что же все-таки произошло? - промолвила она, когда весь перепачканный в земле Крымов остановился рядом с ней.

- Провалился в какую-то яму... - глухо ответил Олег Николаевич, стараясь не глядеть в лицо Семеновой.

- Очень странно...

- А чего странного! - вмешался Панферыч. - Научный закон притяжения земли, только и всего. Ежели бы вы там были, и вы бы провалились...

- Вам больно? - спросила Зоя Владимировна, стараясь также поддержать Крымова.

- Немного, кажется, вывихнул ногу.

- Я не помню, чтобы тут поблизости были ямы, - задумчиво сказала Семенова.

- Какое это имеет значение, Зоя Владимировна! - заволновался Цесарский. Перед нами факт!

- Научный факт! - поправил его Панферыч и предложил трогаться дальше.

Глава третья

В течение дня Крымова успело навестить много друзей. Он лежал в постели с забинтованной ногой и почти не мог двигаться.

Приходившие выражали свое сочувствие и удивлялись нелепому случаю.

Действительно, было чему удивляться.

По рассказу Крымова выходило, что он вышел вечером в парк, споткнулся в темноте о какой-то предмет, затем провалился в яму, в результате чего и получил растяжение жил левой ноги. Панферыча, встретившего его после того, как ценой необычайных усилий ему удалось подняться на поверхность из шахты, Крымов попросил не говорить о посещении испытательной площадки.

Олег Николаевич считал, что рассказывать о том, что произошло в действительности, неудобно. Больше всего он боялся, что об этом узнает Трубнин. Каким глупым может показаться инженеру его поступок! Ведь если ему захотелось проверить свое предположение относительно неисправности экскаватора, нужно было дождаться утра, договориться с главным механиком института, который и организовал бы безопасный спуск при помощи лебедки.

У постели больного находился Костя Уточкин, принявший на себя после работы роль добровольной сиделки. По комнате бродила собака. Она часто подходила к своему хозяину и выжидающе смотрела ему в глаза, как бы спрашивая: "Чего мы тут сидим? Разве не лучше бегать по парку?"

Чтобы развлечь Олега Николаевича, Костя начал рассказывать эпизоды из своей фронтовой жизни. Однако они недолго оставались вдвоем. Навестить Крымова пришел инженер Трубнин.

- Как вы себя чувствуете? - начал он, садясь на стул.

- Ничего... Спасибо... - ответил тот, немного волнуясь.