Страница 15 из 16
– Тьфу, падаль трусливая. Неохота руками трогать.
Тяжело дыша под грузом своих килограммов, с лестницы вошла Зинаида Павловна. И застыла от увиденной сцены. По одну сторону небольшого холла замерла группа ребят. Все молчали и смотрели на дрожащую у противоположной стены Валю и стоящую рядом с ней Машу. Зинаида Павловна окинула взглядом детей. Немного задержалась глазами на развороченном портфеле. На разодранном дневнике с сегодняшней пятеркой. Встретилась глазами с Машей. Она все поняла. Хотела что-то сказать, наверное, прикрикнуть на учеников привычным менторским тоном, но передумала. Еще секунду постояла и отправилась в учительскую. «А что толку, – думала она по дороге. – Вале родительское собрание не поможет. Загрызут. Только еще больше растравят их родители. Но не сообщить я не могу. Вот ведь… „Чучело“ только полгода назад в общий прокат пустили. Видели они, что ли? Говорила я нашим: нельзя показывать. У нас же сразу примут как руководство к действию. Или это общая тенденция такая? О, Господи!»
С тех пор Валя не отходила от Марии ни на шаг. Будто прилипла. Притихла. Руку больше не тянула прямо под нос учительнице. И оценки не выпрашивала. Старалась не высовываться. Стала как все. По крайней мере, очень старалась стать. Ее больше не трогали. Потому что Валя приняла их условия. А еще она была не одна. Мария всегда рядом. Теперь она, как правило, развлекалась разговором с Машей. Чего раньше почти не было, потому что Валя была целиком у доски, даже если сидела на своем месте. И Маша была счастлива. На географии они играли в города и реки. Кто-нибудь один незаметно находил название. А другой должен был отыскать его на своей карте. Как ликовала Валя, когда Маше этого не удавалось! Как торжествовала победу! Маша готова была специально ей проигрывать. Очень скоро они стали понимать друг друга без слов: только лишь посмотрев в глаза. Однажды они сидели на уроке английского. И переводили текст. В отличие от других, они всегда это делали вместе, низко склонив и сблизив головы. Получалось вдвое быстрее. Валя была счастлива: они первые!
Они нашли в тексте незнакомое слово «enjoy». Одновременно прочли его толкование внизу страницы: «1) наслаждаться, 2) получать удовольствие, 3) обладать».
Валя посмотрела в глаза Маше и рассмеялась, словно прочла пошлый анекдот. Маше не показалось это таким уж забавным. Она просто ловила смех в глазах соседки.
В то время все в классе считали, что Маша влюблена в учителя английского. Такими глазами она смотрела на него. Таким он был для нее авторитетом. Он был старше лет на тридцать. Что ж, положа руку на сердце, Мария могла признаться, что это правда. Его обаяние было бесспорным. Кого же действительно она любила, не знал никто. В том числе и она сама.
Об истории травли круглой отличницы Вали узнали все, от учителей до учеников параллельных классов и их родителей.
«Волчий класс», – говорила Зинаида Павловна. «Один человек только нашелся. Повезло Вале».
Прошел год. Маша шла одна из школы. Дорожка лежала через небольшое поле между домами. Сверстники играли в футбол. Обходить поле было далеко и неудобно. Она прошла его очень удачно. Мяч гоняли все время где-то в стороне. Хорошо, что она не могла видеть себя со стороны. Походка у нее была смешная. Размашистая, крупная. Совсем не девичья. Скорее мужиковатая. Оттого, что все детство она гуляла с отцом. А он ходил быстро. И она так привыкла, что сколько не старалась, отучиться уже не могла. Осенняя грязь покрыла дорожку неряшливыми отпечатками ног. Маша старалась не наступить в слякоть, и от этого ее походка становилась совсем уж неуклюжей. Она уже подходила к краю поля, когда ее сбил пинок. Она упала в грязь. Оглянулась. Над ней стоял мальчишка из параллельного «бэ» класса. Смуглый. Чернявый. И нахально ржал. Над его выходкой, которая показалась всем забавной, мальчишки посмеялись. Маша никогда не сталкивалась с таким хамством. Беспричинным злом. Она растерялась. Кровь пульсировала в висках, а гнев почти ослепил ее. Несколько секунд она ничего не видела. Мальчик убежал. И ей ничего не оставалось, как убраться оттуда. Слезы подступили к горлу. Но она сделала усилие и не разревелась. Стерпела. Дошла до дома и только там дала себе волю. К этому моменту мальчик уже забыл об этом пинке. Забыли и остальные футболисты, разгоряченные азартом игры. Слезы никак не хотели высыхать. Вечером ее мама заметила, что дочка не такая, как обычно. Маше не хотелось ничего рассказывать, но мама заставила ее почти силой. Она была властная женщина. Если бы она не рассказала тогда этот случай, кто знает, как повернулась бы ее жизнь? Может, и не было бы ничего, что случилось много позже.
Утром мама накрасилась, надушилась, надела свою лучшую дубленку, которая выглядела необычайно роскошно и представительно в то время, и отправилась вместе с дочерью в школу.
Маша указала на чернявого парня. Мама поманила его пальцем. Тот подошел. Любопытный класс окружил их кольцом.
Мама очень спокойно сказала ему:
– Если ты, урод гавнистый, еще раз обидишь мою дочь, я не пойду к твоим родителям или учителям, я своими руками тебя в землю зарою. И никто тебе не поможет. Если с ней что-нибудь еще случится, я не буду искать виновных. Виноват будешь все равно ты. Так что я на тебя надеюсь.
Повернулась и ушла. Класс несколько секунд стоял тихо, а потом рассыпался ухмылками и смешками. Обидчик Маши стоял злой и пунцовый.
Настроение было испорчено на весь день. Потому что все его спрашивали: «А чего ты сделал-то?» «Что, решил себе директорскую дочку отхватить и не вышло?» «Ну и чего мамашка так разъярилась-то? Встал у тебя что ли? Когда эта девка на коленках стояла? А дочка увидела?»
От этих слов парень стал еще злее и еще пунцовее. Потому что и вправду испытал мгновенное, сумасшедшее возбуждение, когда увидел Марию на земле.
Прощальная фотография на память. Восьмой класс. В следующем году половины учеников уже не будет. Классы расформируют, и все будет иначе.
Как хорошо, что ее распределили к своим! Двадцать пятая школа, девятый «А»! Мария была счастлива и горда. Главное – она в девятом! Еще каких-то два года – и ее ждет институт!
Этот класс, который Зинаида Павловна назвала «волчьим», Маша считала родным. И не потому, что с кем-то у нее сложились очень дружеские или доверительные отношения. Как раз наоборот. Она часто чувствовала свое одиночество и отчужденность. У нее не было уже подруг. Раньше были. А сейчас нет. В чем было дело? Конечно, в ней самой. В ее позднем взрослении. В отсутствии общих интересов с ровесницами. Когда ее бывшие подружки уже всерьез обсуждали проблемы контрацепции и мужской физиологии, давно живя с молодыми людьми, она читала все книжки подряд и занималась спортом. «Три мушкетера» и «Таинственный остров», «Приключения Шерлока Холмса» и «Всадник без головы», «Последний из могикан» и «Янки при дворе короля Артура». Легкая атлетика. Бег на шестьдесят метров, бег на четыреста метров с барьерами, прыжки в длину, в высоту… как она любила прыжки в высоту!.. бег, бег, бег…
Мария иногда думала, что ей не могут забыть заступничество Вали. Конечно! Она же своим глупым благородством ударила их, как говорится, прямо мордой в грязь, показав, КТО выше нравственно. Это ясно. Любой психолог вам это объяснит. Повторяться… Просто скучно. Но этот класс… Она к нему привыкла. Не хотела что-либо менять.
Многое в поведении сверстниц и правилах жизни, по которым они жили, казалось Марии нелепым и даже смешным. Они без конца подражали друг другу. В советской школе тех времен не было красивых ярких ручек, пеналов, ластиков. Даже скрепки были только простые. Но откуда-то из недр заграницы появились разноцветные скрепки. Они были непрочные, куда хуже русских железяк. И их было мало. То ли по непонятному стечению обстоятельств, то ли в силу созданных кем-то несуразных правил, среди школьниц они стали чем-то вроде валюты. И чем больше имела девочка этих закорючек, тем выше она стояла в глазах всех остальных. Но хуже всего, что одноклассницы Маши прикрепляли эти разноцветные скрепки прямо на лацкан пиджака, рядом с комсомольским значком. Ничего более нелепого Мария просто никогда не видела. И не понимала, почему все, все остальные просто поголовно думают иначе. Это же просто скрепки! Ими скрепляют бумагу! И выкидывают, когда они не нужны! Вместе с бумагой! А прикрепить скрепку к себе Маше казалось немыслимым чудачеством. Она не смогла бы этого сделать, даже если бы во всем мире это стало так же модно, как в их школе. Но самое интересное в том, что чудачкой считали ее, столь равнодушную к замечательным скрепкам!