Победитель получает...

Маша же, в очередной раз убедившаяся, насколько прав был Куся, назвавший её ноги неудобными, вымоталась ужасно. Кроме всего прочего, ей приходилось удерживать “Тишку”, который, правда, сидел тихо-тихо, прижимаясь к ней тёплым бархатным телом и придерживаясь когтями, но всё равно его нужно было придерживать хоть одной рукой, и из-за этого преодоление корневых барьеров, многие из которых доходили Маше до пояса, а то и до груди, превратилось в тяжкое испытание.

Была у Маши мысль засунуть его в сумку, хотя что-то внутри этой мысли сопротивлялось — перевёртыш всё-таки… Но, к Машиному облегчению, принимать решение не пришлось. Кто-то решил за неё — сумка снова пропала.

Куся поглядывал на Машу печально-сочувственно, вздыхал, но, понятно, помочь ничем не мог. Только один раз, когда она чуть не полетела кубарем вниз головой, чего бы не случилось, будь у неё свободны обе руки, Куся пробормотал:

— Бросила бы ты этого… Тишку… — но тут же отвернулся, как будто устыдился своих слов.

Вокруг почти ничего не было видно, хотя серенький сумрак намекал, что ночь уже прошла, но понять по этим весьма туманным намёкам, какое сейчас время суток, было невозможно. На нижнем ярусе леса, судя по всему, было только два варианта: мрак кромешный и сумрак непроглядный…

К тому же Маше было не до осмотра местных достопримечательностей, но всё же ей показалось, что они идут не напролом, как она думала вначале, а по тропе, хоть и виляющей из стороны в сторону (а иначе в таком лесу и быть не могло) хоть и перегороженной корнями (здесь они повсюду) но всё же — тропе.

То появлялись, то снова исчезали гирлянды светящихся лиан. Наверное, для местных жителей эта дорога вроде проспекта с фонарями. Маше же оставалось только надеяться, что удастся добраться до конца пути и не рухнуть раньше времени без сил.

А если уж рухнуть, то ближе к этому их Старому Отнорку, чем к жуткой яме. Может тогда барсуки потащат её вперёд, а не назад… Мохнатые конвоиры шли молча, на Машины мучения смотрели с растерянностью, а когда она чуть не упала — поддержали.

— Надо было их так — в сетях — и отнести, — проворчал один из сопровождающих.

Его товарищи молча почесали лбы и покачали головами — то ли соглашались, то ли нет.

Копыш, которого Маша уже научилась отличать по более массивной и чуть сутулой фигуре, потёр ухо и, спустя несколько секунд, философски заметил:

— Когда нора уже вырыта, все знают, как надо было копать…

Все дружно вздохнули, соглашаясь, даже Маша и Куся, и потащились дальше.

========== Глава 45. Старый Отнорок. Копыш ==========

Объективно говоря, до Старого Отнорка было недалеко. Может, около километра и вряд ли больше полутора, но, ковыляя по дикому лесу, невольно оцениваешь расстояние исключительно субъективно.

Поэтому, к тому времени, когда Маше позволили остановиться, ей казалось, что Старый Отнорок находится на другом краю света — не иначе!

И только когда Машу схватили за плечо, она подняла взгляд от земли, за неровностями которой последнюю треть пути следила уже не отрываясь, и заметила, что находится на прогалине, пугающе похожей на ту — с ямой.

Вот и светящиеся лианы, только здесь они совсем тусклые — сразу и не заметишь. Наверное, наступило утро, а может и день. Вокруг прогалины исполинские стволы стояли, казалось, совсем уж непроницаемой стеной.

Но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что пространство между ними, конечно, есть, но оно заплетено ветвями так густо, что и не протиснуться. И эти переплетения показались Маше что-то уж больно правильными, во многих местах — симметричными, с почти равными расстояниями.

Прямо перед Машей оказалась какая-то загородка, вроде плетня. Один из её сопровождающих открыл “калитку” — за оградой вниз уходила чернота глубокого провала… Там, кажется, было что-то напоминающее ступени, но Маша не успела рассмотреть, в ужасе отшатнувшись, рванувшись назад, она практически уткнулась в широкую грудь Копыша.

— Ты чего? — удивился Копыш, заметив отчаяние и страх в глазах пленницы.

Она только замотала головой. Слова опять куда-то разбежались…

— Да не бойся ты, — забормотал Копыш, явно чувствуя себя неуверенно: он был не готов к разговорам с этим непонятным существом…

Но выбора не было. Дум пошёл к Новой Норе встречать Умудрённого, а здесь за главного остался он, Копыш. Вот уж чего ему меньше всего хотелось, так это быть за главного… Ему бы копать! Новая Нора удалась на славу…

А тут… — совершенно непонятно, что делать с этими немыслимыми созданиями, не умеющими ходить по Лесу, до смерти боящимися самого обычного входа в Нору! Вернее — не умело и боялось одно существо, но именно оно было у них за главного, именно оно разговаривало! Разговаривало, как Лесной Народ! И боялось Норы…

Копыш не догадался, что Нора напомнила Маше о страшной яме. Дум, может, и догадался бы, на то он и Дум! А Копыш был в растерянности… Он почесал лоб, почесал щёку, потёр ухо и оглянулся на своих спутников.

Они, похоже, понимали ещё меньше него, и ждали его решения. Да и это… создание — тоже смотрело с мольбой именно на него… Вот ведь угораздило…

Копышу было их жаль… Что бы ни говорил Бур, Копыш хоть и соглашался с ним нередко, но злости не чувствовал, как и большинство его сородичей. Раздражение, недовольство, недоумение, даже испуг перед этим необъяснимым нашествием — чувствовал, но злобу или ненависть — нет.

Он сам подозревал, что это потому, что он недостаточно умён, чтобы понять, охватить разумом всю ширь и глубину надвигающегося… Бедствия? Не хотелось в это верить… Но он понимал, что это неправильно. Надо что-то делать — тут Бур прав. Но что? Предложения Бура Копыша пугали больше нашествия перевёртышей. И Дум сегодня сказал то же самое… Копыш снова почесал между ушами, тяжело вздохнул и посмотрел вокруг.

— Давайте отведём их наверх, — предложил он.

— А они смогут подняться? — усомнился один из его товарищей.

Копыш снова почесал лоб, подошёл к Детскому Дереву и повернулся к Маше:

— Если не хочешь в Нору, лезь туда. Здесь даже самые маленькие легко забирались, — прибавил он, ободряя застывшее в явной нерешительности странное создание.

Высокое, с тонким телом, длинными ногами и руками, оно выглядело так, что от него невольно ожидаешь особой гибкости и ловкости, но с ловкостью у существа было не очень… с выносливостью — и того хуже, сил, кажется, тоже было маловато…

Странное, очень странное существо… Само ни в кого не превращается, но носится с этим перевёртышем, как мать с новорожденным. Ничего не понятно… Как хорошо, что завтра, вернее — уже сегодня к вечеру — должен прийти Умудрённый!

Существо подошло, всё так же прижимая к груди перевёртыша. Копыш поймал себя на том, что ему всё труднее видеть в нём опасность, даже просто помнить о том, что это перевёртыш, — всё труднее.

Зверёк льнул к существу, словно искал защиты. Он был непохож на опасность, тем более — на врага. Копыш одёрнул себя: на то они и перевёртыши, чтобы обманывать врагов своим видом и вводить в заблуждение. И всё-таки…

Какие же огромные и испуганные глаза у этого странного существа… Наверное, это самка, наверное — молодая. Копышу хотелось успокоить её, но он не знал как, и оттого только ещё громче сопел и чаще чесал лоб и щёки.

Маша подошла к огромному стволу — такому необъятному гиганту, что даже в голове не укладывалось, что это дерево, а не какая-нибудь сторожевая башня, к примеру. Но ветви, как ни странно, доходили почти до самого основания и были относительно тонкими, а кроме того, здесь они располагались так, что образовывали подобие лестницы.

Она посмотрела вверх. Там, на высоте в три её роста, в свете мерцающих лиан, свисавших здесь целыми пучками, смутно угадывалась какая-то… платформа, что ли? Это слово никуда не годилось. Платформы — это не отсюда… Настил, наверное!

В общем, как бы это ни называлось, но там, кажется, можно было расположиться на какое-то время, да и забраться не так уж сложно, даже для неё, с её неудобными ногами. Но куда девать Тишку? Одной свободной руки для этого восхождения ей явно недостаточно. Маша снова посмотрела вверх, на отчётливо угадывающуюся лестницу, туда ведущую, на Тишку, на Копыша, задумчиво скребущего щёки.