Победитель получает...

— Но как ты можешь знать, Кусенька? Ты же не видел…

— Не видел, — сказал он тихо. — Когда мы, говорящие, уходим Звёздной Дорогой, наши родные всегда знают… Те, что раньше пропали, они просто исчезли. Отец думал, что черноглазы их одурманили и забрали к себе — не знаю зачем, и отец не знал. Но они плохие, значит, забрали для плохого.

А когда с нами должно случиться что-то очень плохое, и освободиться никак нельзя… мы можем уйти Звёздной Дорогой… Например, когда морг поймает… Он ядом травит, чтобы и освободиться не могли, и не умерли сразу — запас делает. И вообще — сразу не ест. Тогда можно уйти. Вот они и ушли.

Отец сказал мне — беги, я их отвлеку! Он отвлёк, а я побежал. Долго бежал, а потом… они ушли, я знаю, — он замолчал, по-прежнему глядя в землю прямо перед собой.

— Что же ты теперь будешь делать? — спросила Маша. — Тебе, наверное, надо своих отыскать? Другое… гнездо, да?

— Зачем их искать. Что они сделать-то могут? — жалобно спросил Куся. — Расскажу им правду про черноглазов, так они и к ним придут… Надо к фоому идти. Может, они помогут. Фоому умные и добрые.

— А далеко до них? — спросила Маша.

— Теперь не очень, вроде бы… Но я там никогда не был. Точно не знаю. Пойдёшь со мной? — он поднял на Машу свои невероятные зелёные глаза, которые сейчас казались заплаканными, даже припухли, кажется…

— Конечно! — с готовностью согласилась Маша. — Только…

— Что?

— Боюсь, я буду для тебя обузой. Ты и так уже столько времени и сил на меня потратил.

Куся хмыкнул.

— Не завёл бы тебя к хваталкам — намного меньше потратил бы, — самокритично отозвался он. — Тебе же, вроде, несколько дней продержаться надо?

— Вроде… — вздохнула Маша.

— Если до фоому доберёмся, то и запросто продержишься! Они хорошие.

— Да я с радостью, — грустно улыбнулась Маша. — За тебя волнуюсь.

— А ты не волнуйся, — отозвался Куся почти таким же задорным тоном, каким разговаривал раньше. — Ты лучше под ноги смотри и меня слушайся. Если к моргам не угодим, то дойдём, — обнадёжил он. — Ну и если… черноглазы нас не найдут…

========== Глава 21. Страшное слово ==========

И снова кото-мышь шёл впереди, а Маша за ним, так же как и в прошлый раз — доверяя ему, но теперь ещё и сочувствуя.

Она смотрела на его спину, покрытую бархатным плащом из сложенных крыльев; на трепещущие сяжки, веющие над его теменем, подобно флагам осаждённой, полуразрушенной, но так и не покорённой крепости. Смотрела и думала: сколько пришлось ему пережить и скольких потерять…

Он ведь ещё ребёнок, но не бросился за приютом и помощью в другое гнездо, опасаясь навлечь на него беду, пошёл в неизвестный город, где никогда не был, куда и дороги не знает… Он сказал: из-за моргов даже днём детей страшно из гнезда лишний раз выпустить. А сам теперь проводит ночи в джунглях… Если бы она могла помочь ему! Но чем?.. Наоборот — не помешать бы…

Маша готова была сдать и этот раунд, если бы верила, что для Куси это будет лучше, безопаснее. Но уверенности не было ни в чём. А кроме того, она чувствовала: ему стало лучше оттого, что рядом есть живая душа, пусть даже такая вот беспомощная, ни к чему здесь не приспособленная.

Но само её присутствие и необходимость думать не только о себе и поисках дороги, но и о ней, помогает этому осиротевшему существу не погрузиться в боль потери и отчаяние.

Скоро Куся отыскал ручей, и они смогли наконец напиться. Маша с наслаждением умылась и отмыла ноги и туфли от жижи, которая осталась на них после поверхностного (к счастью!) знакомства с нижним желудком Проглота. В животе недвусмысленно забурчало. Куся покосился на неё с тревожным неодобрением.

— И чем же вы питаетесь? — спросил он.

Маша вздохнула.

— Да чем угодно, лишь бы не ядовитым, мы, в общем-то, всеядные.

— Это хорошо, — одобрил Куся и куда-то юркнул, мгновенно скрывшись в тенях между высоких стволов, так что Маша и охнуть не успела, как он пропал, словно и не бывало! Только поблизости заскреблось что-то чуть слышно.

— Иди сюда! — донеслось до неё через несколько секунд откуда-то сверху.

Девушка завертела головой. В этих джунглях и лишний шаг делать не хотелось — кто знает, какие там ещё могут быть хваталки, тащилки, желудки и тому подобные малоприятные сюрпризы.

— Ты ещё и глухая?.. — прошипели где-то рядом. — Сюда иди, говорю!

— Куда — сюда, — отозвалась Маша. — Я тебя не вижу.

— А так? — спросил Куся. — Прямо смотри!

Маша посмотрела прямо. Всего в трёх шагах, точно на уровне её лица, на ветке огромного дерева расплывалось непонятное призрачное пятно, воздух странно шевелился, словно качалась тень. Маша зажмурилась.

— Куся, не пугай меня, пожалуйста, — жалобно попросила она. — Я тебя не вижу!

Из тени донеслось фырканье и звук, с которым встряхиваются мокрые собаки или кошки. Хлопнули крылья — негромко, но отчётливо. Да, это был Куся, а никакая не тень, но ведь только что его не было!

— Извини, — буркнул он, — привычка, не собирался от тебя прятаться.

— Как ты это делаешь? — поражённо спросила Маша.

— Обыкновенно, как все, — неохотно ответил Куся. — Вот, лучше сюда посмотри. Видишь? — Куся ткнул лапой в нечто округло-вытянутое, прилепившееся к корявой ветке.

— Это жевалка. Отрывай её — и вперёд. Можно в ручье прополоскать, если хочешь.

Маша нерешительно пощупала неровную бурую поверхность “жевалки”, помимо воли задумавшись о своём неведомом синхронном переводчике. Тащилки, хваталки, проглот, грызлы, морг, а теперь вот — жевалка… Интересно, это особенность языка, на котором говорит народ Куси, или же — особенности перевода?

— Ну чего ты её щупаешь? — поторопил кото-мышь, нетерпеливо поводя раскрытыми крыльями. — Самая безобидная штука. Её всем можно. Это ещё повезло, что грызуны не обгрызли. У ручья небезопасно, вот они и боятся тут кормиться, да и нам пора отсюда лапы уносить. Вон, смотри, на той ветке ещё несколько штук. Собирай их и пошли.

— Почему у ручья небезопасно? — спросила Маша, покорно отрывая загадочную жевалку.

Та поддалась, стоило лишь приложить небольшое усилие. Оказалось, что этот странный плод прикреплялся к ветке сразу несколькими совсем коротенькими черенками, причём они были направлены не вниз, а вверх, из за чего казалось, что жевалки являются частью ветвей.

Куся взглянул на Машу с состраданием, как на тяжелобольную.

— Потому что у ручья охотиться удобно, — терпеливо объяснил он.

Больше ему ничего прибавлять не пришлось. Маша торопливо пообрывала остальные плоды, наспех ополоснула их в ручье, сожалея о том, что не во что набрать воды.

Открыла сумку — не тащить же жевалки в руках, если уж у неё есть сумка. И, как только раскрылось тёмное сумочное нутро, тут же оттуда, чуть поблёскивая, выглянула фляжка, ёмкостью никак не меньше полулитра. Маша на миг замерла. Вот уж этого у неё точно не было! Впрочем, чего уж там, ведь ножа не было тоже! У неё и дома-то такого не имелось.

— Волшебная ты, что ли? — прошептала Маша сумке. — Сумка-самобранка, да? Может, в тебе и еда есть? — она пошуровала рукой внутри, впрочем, без особой надежды. Что-то подсказывало ей, что еды там нет. — Не будем наглеть, — ухмыльнулась Маша. — А за фляжку — спасибо.

— Ты с кем там разговариваешь? — заинтересовался Куся, подбежавший поближе и с любопытством наблюдавший за Машиными действиями.

— Сама с собой, — откликнулась Маша, решив, что это прозвучит не так безумно, как если бы она сказала правду.

Куся, однако, насторожил весь комплект усиков и отступил на шаг, взирая на Машу задумчиво-изучающе.

Опять в чём-то подозревает… — подумала она, спешно набирая воду во фляжку и пытаясь решить, как развеять эти подозрения, а то ещё куда-нибудь заведёт… Тащилки и хваталки у нас уже были, что там на очереди? Душилки?

Но на этот раз кото-мышь не стал откладывать свои подозрения в долгий ящик:

— А ты точно… не эта… не это…

— Точно! — отрезала Маша. — Хотя и не знаю, кто такие “эта” и “это”. Но я же здесь никогда раньше не была, так что никем тебе знакомым быть никак не могу!