Тепло камня

Судя по всему, предпринятая экскурсия имела разведывательный характер. Хотя чего там, казалось бы, разведывать? Но это если рубить снизу, а шуа, совершенно напротив — действовали сверху. Теперь Рулл выбрал себе другого напарника. Они навесили на себя по мотку прочной верёвки, прикрепили к ремням инструмент и снова скрылись в ветвях. Следом отправились ещё несколько шуа, тоже вооружённые инструментами и верёвками.

Они действовали споро и ловко: те, кто повыше, подпрыгнув, сами цеплялись за нижние ветки, других подсаживали товарищи. Остальные отошли в сторону.

Шиф вместе с молодёжью отошёл ещё дальше и увёл с собой Рэя. Не дожидаясь вопросов, Шиф начал объяснять ему, что происходит:

— Рулл и Тан залезут почти на самый верх. Они обвяжут верхушку верёвкой, а потом будут её отпиливать. Остальные займутся ветками с одной — вон той стороны дерева. Их нужно удалить так, чтобы отдельные части ствола могли падать вниз по этой стороне, — видя недоумение в глазах человека, Шиф добавил:

— Иногда они привязывают себя к стволу или к ветке, для надёжности.

— Они что же, так и будут отпиливать ствол по частям, перемещаясь сверху вниз? — решил уточнить Рэй.

— Ну да, — обрадовался его понятливости Шиф. Но обрадовался он рано, потому что следующий вопрос человека вызвал у шуа почти потрясение.

— А нельзя спилить его у основания?

Шиф сумел сохранить невозмутимый вид, а вот Риш не выдержал:

— Но как же? — выпалил он. — Тогда вон те деревья погибнут или сильно пострадают!

— Ну да, конечно… — протянул Рэй несколько смущённо. — Я как-то не подумал об этом…

Шиф сурово глянул на Риша и, повернувшись к человеку, ободряюще прикоснулся к его руке.

— Да, я хотел спросить: что значит “достигли изменения”?

Шиф оживился и приоткрыл было рот, но в последний момент указал на поникшего юношу:

— Вот, пусть Риш тебе объяснит.

Моментально воспрявший духом Риш заулыбался, поскрёб левое ухо, видимо, в целях усиления мозговой активности, и опасливо покосился на Шифа.

— Достигли изменения — это значит… — и он поскрёб правое ухо — наверное, эффект от почёсывания левого оказался недостаточным, — значит, что они перешли в другое состояние… Да-а… — протянул Риш, глядя в смеющиеся глаза человека и на улыбающегося Шифа.

Он и сам удивился, как можно дать объяснение, которое ничего не объясняет. Потом сосредоточился, посмотрел на дерево и очень серьёзно сказал:

— Понимаешь, хоть они и долго живут, но в конце концов умирают, так же как и мы. Это мы и называем изменением. Когда в нём замирают жизненные соки и ствол меняет цвет, дерево может ещё долго стоять. Постепенно древесина будет размягчаться, и рано или поздно оно упадёт, когда случится сильный ветер, а потом на его месте и на месте поваленных им деревьев (хоть оно и становится рыхлым и непригодным для нас, всё же такое дерево может погубить живые деревья своей огромной тяжестью) вырастут молодые, а старый ствол даст им жизнь, служа пищей.

Так было раньше. Теперь мы берём себе часть ствола и ветвей так, чтобы сохранить окружающие деревья. Через несколько лет на его месте, — Риш указал на потемневшего великана, — вырастет молодое деревце. Ему с избытком хватит того, что останется.

— А зачем вы по нему стучали?

— Чтобы все, для кого оно было домом, успели убежать или улететь. Скорее всего, они уже это сделали, но на всякий случай мы обязательно всех предупреждаем.

Тяжёлая кропотливая работа продолжалась целый день. Очень плотная древесина гиртового дерева сразу после изменения становилась твёрдой, как камень. Все шуа, кроме старого Шифа, по очереди взбирались на дерево, чтобы после напряжённого труда осторожно спустить вниз обвязанную верёвкой ветку или кусок ствола.

Утомившись, они отдыхали, лёжа прямо на мягком мшистом лесном покрывале. Шиф, без особого труда поднимая огромные ветви и части ствола, перетаскивал их в сторону. В этом деле он позволил участвовать и человеку, которого не отпускал от себя ни на шаг.

Когда день уже клонился к вечеру, а Шиф и Рэй сидели только вдвоём, прислонившись к молодому дереву, старый шуа положил лапу на слегка тёплый и шероховатый его ствол и грустно спросил:

— Неужели есть такие миры, где не задумываясь рубят живые деревья?

— Есть миры, где мало кто задумывается о подобных вещах.

Шуа помолчал, глядя куда-то вдаль, и тихо сказал:

— Наверное, там нелегко жить.

— Пожалуй, да, — согласился человек ещё тише.

========== Глава 31. Стрижка лэфи ==========

Лето, только начинавшееся, когда Рэй впервые ступил на мирную землю Шуали, перевалило через жаркую середину. Дни стали чуть-чуть короче, ночи — длиннее, и человек всё чаще с печалью думал о том, что скоро ему придётся покинуть этот гостеприимный мир и вернуться…

Куда вернуться — об этом ему даже думать не хотелось, и, пока была такая возможность, он предпочитал этого не делать.

Конечно, можно было бы остаться здесь хоть до конца своих дней — никто бы его не выгнал. Но Рэй принял решение покинуть Шуали до наступления холодов, чтобы не доставлять хлопот Тише и остальным.

Наступило время стрижки лэфи. Это занятие оказалось столь же кропотливым, сколь и весёлым. Летнюю шерсть нужно было срезать полностью, под самый корень, и при этом не поранить очень нежную поверхность растения. Даже цирюльник, бреющий какого-нибудь важного господина в старые времена, не был более осторожен, чем шуа, стригущие лэфи.

Однако ни тишина, ни серьёзная сосредоточенность, которых можно было бы ожидать, так и не сумели установиться. Хотя никто, кроме человека, их, наверное, и не ожидал. Дело в том, что стригали этого стада “шерстяных деревьев” вешали себе на шею специальный поддон, в который складывали срезанные волокна.

И вот, то один, то другой сопящий от напряжения работник неосторожно и сильно выдохнув, взметал тучу лёгких, как пух, шерстинок, повисавших у него на морде и ушах. Такая оплошность неизменно вызывала веселье у самого увешанного зеленоватой шерстью лэфи шуа и всех, кто оказывался поблизости.

Дети, которым пока ещё не доверяли стрижку, перекатывались меховыми клубками между работающими взрослыми. Они собирали упавшую на землю шерсть и веселились больше всех. Иногда, выбрав себе среди сосредоточенных работников “жертву”, они обступали её и, пристально глядя, ждали заветного момента, чтобы увидеть того или другого взрослого в таком забавном виде. Обычно ждать приходилось недолго.

Группа шалунов, неотрывно и с самым серьёзным видом следящих за каждым движением, очень быстро выводила из равновесия смешливых шуа. Они громко фыркали, и добившиеся своего малыши буквально катались по земле от смеха.

Никто их не ругал, разве что в шутку, и это добродушное ворчание, нередко перемежаемое смехом, только подливало масла в огонь. Более того, Рэй сильно подозревал, что многие взрослые подыгрывают им намеренно. А уж в том, что это делает Риш, не было никаких сомнений. Вокруг него счастливый писк не смолкал почти целый день.

Рэй подумал, что было бы совсем несложно изменить форму поддонов так, чтобы шерсть не взметалась в воздух, и даже хотел сказать об этом кому-нибудь. Но это было рано утром, а когда солнце поднялось высоко, он понял, что такие изменения просто никому из них не нужны и не на шутку расстроили бы не только совершенно счастливых детей, но и исполненных напускного гнева взрослых.

Когда весёлая страда миновала, шерсть увязали в мешки — она должна была отправиться в другие поселения, чтобы потом частично вернуться в виде одеял и тёплых накидок.

Проверив, надёжно ли завязан последний мешок, Риш опустился рядом с ним на траву и, обхватив его податливые бока лапами, положил сверху голову. Думая, что сейчас его никто не видит, юноша вздохнул и закрыл глаза.

В этом положении его и застал Рэй. Сердце человека сжалось от печальной обречённости, которая, казалось, исходила от фигуры Риша.

— Что с тобой? — спросил Рэй, ласково прикасаясь к плечу шуа и садясь рядом.