Страница 43 из 75
— Думаю, вы навестили меня, чтобы услышать предания и сказки нашего народа? — напрямик спросила Узфа и, получив утвердительный ответ, прибавила: — Многие могли бы рассказать и лучше меня, но, конечно, принцесса убедила вас, что мне нет равных в этом деле. Надеюсь, вы понимаете, что она не может судить об этом беспристрастно.
— Конечно, мы уже поняли, что она относится к тебе с большой любовью, тётушка Узфа, — сказала Лора, и глаза старой няни засияли счастьем, словно она узнала об этом только теперь.
— Мы хотели бы узнать всё, что известно о Башне…
— О нехорошей Башне, — перебила Лору принцесса, так как забыла предупредить, что даже название Башни стараются не употреблять лишний раз в разговоре.
Тётушка Узфа сразу же напряглась.
— Нехорошее это место и не стоит к нему приближаться — вот и всё, что можно о нём сказать, — произнесла она медленно и весомо.
— Мы должны узнать больше, — настаивала Лора, понимая, что и тут ничего не добьётся, разве что какое-то случайно оброненное слово, намёк…
— Ничего я о ней не знаю, — упорствовала Узфа, хотя не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять: это неправда.
— Может быть, есть кто-то, кто знает, кто сможет нам помочь? Это очень важно для нас, — не отступала живущая.
— Может, кто и знает, но я с ними не знакома, — нехотя ответила Узфа.
Снова неправда, — отметила Лора. Неудивительно, что маленькая Ззия давно догадалась — няня просто не хочет говорить об этом. Врать Узфа совсем не умела. Она была вся насквозь — настоящая, искренняя, добрая и чистая душа.
— Скажите хотя бы, почему она называется Башней именно Трёх Призраков? Почему не одного, не двух, не четырёх?
Узфа в притворном недоумении распустила усики в стороны и слегка качнула ими, как бы пожимая плечами.
— Ну не могла же ты совсем ничего о ней не слышать, ведь наверняка многие об этом шепчутся, ходят какие-то слухи, — не отставала Лора.
— Слухи, — эхом откликнулась Узфа, — слухи-то ходят, да цена им — засохший лепесток, — она тут же пожалела о том, что сказала.
— Это для вас — засохший лепесток, а для нас — целое цветочное поле, — мгновенно просунула ногу в образовавшуюся щель живущая.
Узфа поникла, вздохнула и проговорила как бы через силу:
— Говорят, раньше это была самая обыкновенная Башня. Вроде бы были там какие-то мастерские. А потом будто бы заключили туда по повелению королевы троих… троих жиззеа. Там они и умерли. У одного из них будто бы был шарф, который так там и остался и с тех пор показывается из окна Башни. Души их не успокоятся никак, не найдут дороги в Вечный Сад — вот и вся история.
— За что же их заключили в Башню? И почему именно туда, а не в тюрьму, как всех преступников?
— Чего не знаю — того не знаю, — отрезала Узфа.
— А когда это было?
— Так ведь… в правление королевы Азафы…
— Какой же это Азафы, тётушка? — наклонилась вперёд принцесса.
— Азафы, Зарёй Сияющей, — ответила Узфа, раньше чем успела сама себя остановить.
Ззия откинулась назад и замерла, усики её напряжённо подрагивали. Остальные гости обменялись только одним быстрым взглядом и промолчали.
========== Глава 44. Предание о Первой Королеве ==========
— Послушайте лучше Предание о Первой Королеве Азафе, о Ззие-целительнице и о Небесном Цветке, — сказала Узфа, надеясь, что от столь заманчивого предложения гости не откажутся.
Они, конечно, не отказались. И Узфа, весьма довольная тем, как ловко ей удалось отвлечь их от неприятной темы, с удовольствием начала рассказывать:
— Это было в те отдалённые времена, когда не было ещё нашего королевства и не было одной королевы у всех, кто жил на этой земле — от бездонного моря на востоке, до непроходимого леса на западе.
В те времена цветам и животным ещё случалось говорить, а дорога в Небесный Сад, откуда однажды принесли посланцы Повелительницы Цветок Зари, была короче, чем теперь.
Тогда народом нашим управляли Матери, дававшие жизнь новым поколениям, а остальные служили им. Но вот — жизнь изменилась, ведь она подобна растению, которое меняется день ото дня — растёт, расцветает и засыхает, чтобы погибнуть, но в семенах своих готовит новую, ещё более изобильную жизнь.
Итак, многие уже стали производить на свет детей, и слишком мало стало тех, кто должен заботиться о Рождающих, во всём подчиняясь их воле, так что сами Матери должны были работать, и не стало между ними согласия — кого слушать и кто будет управлять бесчисленным народом?
В то время жили ещё на нашей земле, как раз на том месте, где стоит теперь наша столица, настоящие Матери, давшие жизнь не двум, не трём, не пяти потомкам, а множеству детей — такому, что и сосчитать трудно.
Они доживали свои дни, окружённые всеобщим почитанием, но среди новых поколений уже не было подобных им.
Тогда собрались они на совет и решили избрать для нашего народа одну королеву, и пусть потомство её не будет многочисленно, но она должна управлять всем и обо всём проявлять заботу. Тогда одна из Матерей сказала:
— О мои сёстры! Вам известно, что я недавно вернулась в свой дом из последнего в своей жизни путешествия по нашим обширным цветущим землям. (Надо сказать, что путешествием Матери считали даже такой путь, который занимает не более часа, и передвигались они, разумеется, на носилках.)
Много достойных женщин встретила я на пути, — продолжала она, — многие из них оказали мне гостеприимство, но кажется мне, что никто из них не может сравниться с тремя сёстрами, что живут в одном дневном переходе отсюда. Они молоды, прекрасны и добры. Повелительница наградила их потомством, и при том своими руками выращивают они изобильный урожай и ни от кого не получают в том помощи, а напротив, сами помогают своим соседкам. Думаю я, что не найти нам лучшей королевы, чем одна из них.
— Но как же выбрать нам одну из трёх? — заволновались Матери.
— А вот как: пусть каждая из них посадит семена, которые мы им дадим. Когда придёт время, мы посмотрим — у кого из них лучше будут цветы, та и станет королевой.
Это предложение всем очень понравилось. Смертному существу легко ошибиться — пусть же Сама Повелительница Цветов решит, кому стать королевой.
Так и поступили Матери, объявив через посланцев трём сёстрам и всему народу о своей воле; и все жиззеа обрадовались и прославляли Матерей за их мудрость.
Три сестры посадили полученные семена — каждая на специально отведённом маленьком участке — и ухаживали за ними, ожидая всходов.
Старшую из сестёр звали Азафа, что означает — рождающая. А надо вам знать, — обратилась Узфа к гостям, неосведомлённым в таких вопросах, — что “рождающая” — это почти то же самое, что и “королева”.
Итак, старшая сестра, Азафа, очень хотела стать королевой, гораздо больше своих младших сестёр. Она считала, что это будет справедливо, а иначе — и быть не может. Ведь она всегда выращивала лучшие цветы, ей Повелительница подарила уже трёх дочерей, в то время как её сёстры сумели произвести на свет только мальчиков, она — старшая, да к тому же, само её имя — королевское.
Однако поднялись ростки, выросли, и вот уже бутоны набухли жизнью — смотрит Азафа, а самые крупные бутоны и самое изобильное цветение — на участке её средней сестры; немного похуже — на участке младшей; а хуже всего — на её собственном. Велико было горе Азафы, велика её обида.
“Я ухаживала за этими ростками лучше, чем за своими любимыми дочерьми, я ночей не спала в заботах о них, в то время как сёстры мои отдыхали, нимало не беспокоясь! Разве это справедливо?!”
Но сколько Азафа ни сетовала и ни возмущалась, а ничего не могла поделать. Между тем приближался день, когда должны были раскрыться первые бутоны и Матери должны были прибыть, чтобы осмотреть участки и объявить о своём решении.
Без сна проводила Азафа ночи, думая только о том, как превзойти своих сестёр и стать королевой. Злоба и зависть завладели ею, и любовь, которую она имела прежде к своим сёстрам, высохла, как роса в полдень.