Страница 28 из 39
– Ну… я… не-а, я не… просто… а… – Локк отчаянно пытался ухватить ускользающую нить красноречия, но, по обыкновению, промахнулся. – Ну я же не в том смысле… мне… ох, да я…
– Ш-ш-ш, успокойся, дружок. Хоть ты пока и невежа неотесанный, да и невежда тоже, но, возможно, в чем-то ты и прав. А теперь слушай меня внимательно. Мы здесь все обитаем под одной крышей. Конечно, в храме гораздо лучше, чем на Сумеречном холме, однако рано или поздно даже родные стены начинают давить на тех, кто за ними бок о бок живет.
– А мне не давят, – торопливо возразил Локк.
– Понимаешь, голубчик, дело не в стенах, а в людях. Если богам будет угодно, то храм Переландро долгие годы будет служить родным домом и тебе, и Сабете, и братьям Санца. Вы станете одной большой семьей. А между родственниками всегда возникают… некоторые недоразумения. Поэтому всякий раз, как тебе что-то не по нраву придется, не стоит затыкать жопу пальцем и изображать из себя каменную стену. Нам всем пора понять, что размолвки и недоразумения лучше всего разрешать словами, иначе, да хранит нас Многохитрый Страж, в один прекрасный день мы проснемся с перерезанным горлом.
– Я… мне… ох, извините, я же не хотел…
– Ну чего ты жмешься, как побитый щенок? Лучше заруби себе на носу, что, коль уж ты живешь с нами, тебе в обязанность вменяется элементарная вежливость, равно как сбор милостыни на ступенях храма и мытье посуды. А теперь, пока я нежусь в ореоле славы, с ловкостью заправского фехтмейстера изложив очередное глубокомысленное поучение, умерь свои восторги, и давай-ка обсудим все, что произошло прошлой ночью. Во-первых, ты расстроился, потому что все было подстроено так, что тебе другого выхода не оставалось – разве что свернуться в клубочек и рыдать.
– Ага… Потому что если б все было по-настоящему, то стражники… Ну они бы меня не ожидали, и вообще…
– Верно. Если бы там были люди герцога, то кое-кого можно было бы подкупить, или они небрежно отнеслись бы к поручению и не стали бы строго охранять какую-то девчонку. Ты это имеешь в виду?
– Угу.
– Ну а если бы они на самом деле были герцогскими стражниками, то, скорее всего, отвели бы ее в действительно неприступное место… например, во Дворец Терпения. А вместо шести стражников могло бы быть двенадцать, или двадцать, или вообще весь отряд Полуночников, и все они шастали бы по улицам, чтобы тебя отыскать. Для доверительной беседы… – Цеппи ткнул Локка указательным пальцем в лоб. – Нельзя во всем на удачу полагаться. Сколько ни жалуйся, что тебе не везет, станет не лучше, а только хуже. И вот это затверди крепко-накрепко. Всегда может быть хуже. Понял?
Локк кивнул с видом школяра, которого заставляют принять на веру нечто недоступное его разумению и непостижимое, как число ангелов, играющих в ручной мяч на краю розового лепестка.
– Что ж, если мои слова заставят тебя хотя бы чуть-чуть задуматься, то, можно сказать, я свою задачу выполнил. Мал ты еще, дружок… не сочти за оскорбление. – Отец Цеппи с хрустом размял костяшки пальцев. – В конце концов, ты во всеуслышание объявил, что проигрывать больше не намерен. Прости, голубчик, но это так же маловероятно, как то, что я начну золотыми слитками срать.
– Но ведь…
– Локк, хватит уже. Нрав у тебя упрямый, и почем зря уговаривать я тебя не собираюсь. Лучше вернемся к нашему предмету разговора. А во-вторых, ты расстроился из-за того, что я поручил тебе сделать… для Сабеты.
– Ага.
– Ты к ней питаешь… ну, скажем, некие теплые чувства.
– Я… я это… не…
– Ш-ш-ш! Это важно, так что отнекиваться не стоит. Я же вижу, что тут замешано нечто большее, чем оскорбленное самолюбие. Расскажи-ка мне, дружок…
Локку больше всего на свете хотелось сбежать куда глаза глядят, но он нашел в себе силы, запинаясь, поведать Цеппи о своем знакомстве с Сабетой и о ее последующем исчезновении.
Небо постепенно темнело, город погружался в сумрак.
– Тьфу ты! – вздохнул Цеппи, выслушав сбивчивый рассказ своего подопечного. – Теперь понятно, отчего ты так расстроился… Я и сам никому не пожелаю такое дважды пережить. Прости меня, Локк. Если честно, я и не подозревал, что ты еще на Сумеречном холме к ней привязался.
– Да ладно… – буркнул Локк.
– По-моему, ты влюбился, дружок.
– Это как? – Локк примерно представлял, что это означает, но слово «влюбился» казалось ему куцым. Недостаточным.
– Нет, что ты, я не намерен умалять твои чувства, мой мальчик. Влюбленность накатывает на человека, как болезнь, опаляет жаром. Мне это хорошо известно. И хотя плоть твоя по-настоящему к этому еще не готова, влюбленности до этого дела нет. У нее своя сила. Такая вот незадача.
– И что в этом хорошего?
– А то, что влюбленность проходит. Уж поверь мне на слово. Влюбленность – как искры, летящие из пламени костра: сначала горят ярко, обжигают, но быстро гаснут.
Локк задумчиво наморщил лоб – ему совсем не хотелось расставаться с чувствами, которые он питал к Сабете. В них таилась какая-то загадка, манящая и приятная до дрожи.
– Ты, конечно же, мне сейчас не веришь или верить не желаешь, – вздохнул Цеппи. – Что ж, я тебя отговаривать не собираюсь. Но имей в виду, вам с Сабетой все время жить бок о бок придется, так что через пару лет она тебе будет как сестра. Постоянное общение стачивает остроту чувств, по себе знаю.
Шло время, дни и месяцы складывались в годы, к Благородным Канальям присоединился Жан Таннен. Летом семьдесят седьмого года Переландро, два года спустя после появления Жана, в Каморре наступила засуха, и уровень Анжевины понизился на десять футов. Вода в каналах побурела и загустела, стала вязкой, как кровь в жилах покойника.
Великолепные канальные деревья, которые обычно покачивались на воде, впитывая длинными ползучими корнями зловонные городские нечистоты, сбились в купы у берегов Анжевины и на Плавучем рынке; раскидистые кроны поникли, блестящая листва, обычно отливающая изумрудным шелком, поблекла и скукожилась, а корни обвисли, будто щупальца дохлых морских гадов. День изо дня Храмовый квартал окутывали клубы густого дыма – в каждом храме приносили жертвы, сжигая на алтарях все, что попадалось под руку, в надежде вымолить у богов очистительный ливень. Увы, дождя все не было и не было.
В Котлище и в Отбросах, где люди ютились в тесных хибарах без окон, участились убийства. Герцогские труполовы, вылавливая смердящие тела из каналов и отхожих мест, весело насвистывали – за работу им платили поштучно. Путные люди Каморра проявляли бóльшую заботу о чистоте городского воздуха, а потому избавлялись от улик, по ночам сбрасывая трупы жертв в гавань, на радость хищникам Железного моря.
Вечера на крыше храма особого удовольствия не доставляли из-за палящего зноя, едкого дыма и невыносимого зловония, поэтому отец Цеппи позволил своим пятерым подопечным собираться на кухне, в прохладной свежести стеклянного подземелья. В последнее время из-за жары Цеппи временно прекратил уроки кулинарного мастерства, и едой запасались в ларьках у Плавучего рынка.
В тот вечер, впервые за полгода, все питомцы Цеппи оказались дома одновременно. Безглазый священник с искусством заправского жонглера то и дело отправлял каждого из подопечных обучаться различным ремеслам или в храм кого-нибудь из двенадцати богов, для тщательного ознакомления с обычаями, ритуалами, особенностями поведения и тайными традициями. Все это Цеппи организовывал с помощью необычайно разветвленной сети знакомств, простиравшейся далеко за пределы каморрского преступного мира, а щедрые пожертвования горожан с лихвой покрывали плату за обучение.
К этому времени малолетние питомцы подросли. Кало и Галдо первыми вступили в подростковый возраст; близнецы вытянулись, несколько подрастеряв прежнюю грацию движений, а их некогда гармоничные голоса начали ломаться. Жан Таннен все еще напоминал румяного пухлого ангелочка, но плечи его уже раздались вширь, а навыки, приобретенные в войне с Полукронами, придавали ему вид уверенного в себе человека, привыкшего знакомить врагов с булыжниками мостовой.