Ваше благородие

— Холодно же?

— В напряжении холод не чувствовался. Да и не обращали мы на это внимания, раненых было много.

— Сколько успели сделать рейсов?

— На третьем не повезло. Два наших плота шли рядом. До берега оставалось рукой подать. Ахнуло крупнокалиберным снарядом. Санитара у Раи убило, она одна дотянула раненых до кромки, а наш транспорт вместе с людьми взрывной волной выбросило из воды. Так я с контузией попала в госпиталь, а подруга моя с ротой ушла вперед.

— Как сейчас со здоровьем?

— Нормально.

— Каковы планы? Мечты?

— Найти хорошего мужа. Война скоро кончится, надо будет налаживать нормальную жизнь, — даже не улыбнулась своим словам Тамара.

— Вид у вас довольно привлекательный, вряд ли проблема станет сложной.

— Сейчас мужчин много, а дома одни бабы. Молодых девок полным-полно. Там мы будем старыми девами.

— Вы сами-то вполне на девушку похожи.

— Похожая на девушку и девушка — не одно и то же.

— Какого бы вы хотели мужа?

— Похожего на вас.

— Таких много. А у меня есть жена и сын.

— А Наташа сказала, что вы — холостяк! — с трепетным волнением воскликнула Тамара.

— Она неверно выразилась.

— Не осуждайте меня за откровения, Сергей Николаевич. Женщине трудно на фронте. Все время в напряге, в ласковых взглядах мужчин… А излить душу некому. Одна!..

После ухода Тамары Сергей выключил лампочку, долго сидел в темноте, слушая завывания вьюги, нежданнонегаданно разразившейся за стенами землянки. Он соглашался и не соглашался с собою. Впервые открыто сказал постороннему человеку, что у него есть жена. Получилось естественно, как нечто само собой разумеющееся. В то же время он почему-то противился этому. Ощущая раздвоенность сердцем, не желал в этом самому признаться, но собственное откровение взволновало.

«Нехорошо с моей стороны, — подумал он, — не рассказал Зине в письме о сыне после посещения родного дома Каденом».

Включил свет, придвинул к себе лист бумаги. «Здравствуй, Зина!» — написал буднично, будто последнее послание отправил вчера, а не два с половиной года назад. Он вспоминал ее и разговаривал в мыслях с нею ежедневно и по нескольку раз, потому и думы, которые хотел изложить, оказались повседневными. Их было много, холодок в груди притормозил желания. Получилось обычное письмо о встрече знакомого офицера с сыном, матерью; он упомянул об отце, Анатолии, Наташе, о своем самочувствии. Все уместилось на одной странице.

Возникло желание сходить в гости к чете Шведовых, но., должность командирская накладывает отпечаток на отношения с подчиненными. Неожиданное появление поставит их в неловкое положение. Подумал о Тамаре, ее готовности излить душу.

«Позвать?» — обожгла мысль, и тут же он отогнал ее. Представил, как потом посмотрит в глаза отцу.

«Одно дело в Чижах. Там ты был Ланцов, а тут Бодров. Вроде бы одно и то же, а разница существенная».

В трудах и заботах человек мечтает о минутке свободной, а когда она приходит, не знает, что с нею делать, чем заняться.

Сергей позвонил дежурному, попросил пригласить Фесселя. Тот прибыл незамедлительно встревоженным.

— Ваше благородие, что случилось?

— Ровным счетом ничего. Выкроилось свободное время, хотелось бы побеседовать на вольные темы, если нет возражений.

— О чем речь! Мне тоже приятно провести с вами время.

— Вы беседовали с командиром пехотного полка. Как он реагирует на поражение? Мы, откровенно говоря, не ожидали таких результатов.

Фессель рассказал, что командование группой армий «Юг» планировало прорыв армейской группы с намерением отрезать глубоко вклинившиеся части 8-й гвардейской армии. Однако прорваться через оборону советских войск удалось лишь малым силам. В самый разгар боя полк получил приказ: наступление остановить, на достигнутом рубеже занять оборону. Ковыряли, долбили промерзшую землю, а через три часа прибыл эсэсовец с приказом передать ему командование и продолжить наступление. Огневой и авиационной поддержи не имел. Штурмбанфюрер без знаний и опыта ведения как оборонительного, так и наступательного боя в спешке и бестолково отдавал распоряжения, открыто молил бога помочь ему. С этим он связывал какие-то надежды. Но бог не любит неумех, отвернулся от него и от всех солдат в лесу. А тут еще тяжелые мины с дьявольской методичностью обрушивали на их головы смертоносный металл. От них потерь было больше, чем в оборонительном бою. Сидели всю ночь под танками и ждали очередного взрыва, каждый раз уносившего чьи-то жизни.

— Лес большой, можно было уйти с обстреливаемого участка.

— Эсэсовец боялся, что солдаты разбегутся, потом не соберешь.

— Такая уж плохая дисциплина у ваших соотечественников?

— По-разному бывает. После Сталинграда уверенность в победе пропала. Дисциплина удерживала солдат на месте, когда их методично убивали мины по вашему приказу.

— Осуждаете?

— Война же. Тут успех одних означает поражение других. Такова логика, а она, как известно, эмоций не признает.

— По глазам вижу, переживаете.

— Соотечественники все-таки. Эсэсовец додумался послать танки, чтобы уничтожить громкоговорящую установку. Пленные передают, что моя передача помогла им сделать правильный выбор.

— Надо ли мне поговорить с командиром пехотного полка? Коллега все-таки.

— Не стоит. Поражение уничтожило в нем офицера. Только и делает, что молит бога за спасенную жизнь. Ничего умного от него не дождетесь.

— Вы имеете ученую степень. Как вы относитесь к богу?

— Я не верю в какую-то физическую сущность этого понятия. Если что-то есть, оно должно быть только материальным, а значит, подчиняться объективным законам, а не творить сказочные чудеса. А вот верить в бога как духовный образ нужно и важно с точки зрения психологии. Когда человеку трудно, он взывает к всевышнему о помощи, тем самым концентрирует силу воли, психику на преодоление трудностей, улучшает самочувствие, душевное состояние. Понятно ли я рассуждаю?

— Вполне. Но, скажем, если попросить бога о помощи другому человеку, может получиться какой-либо результат?

— По моему мнению, мысль — своеобразная радиоволна, способная воздействовать на мозг того, о ком думаешь, оказывать влияние на его психику. Но это лишь упрощенная схема весьма сложного явления.

— Скажем так, если я буду часто думать о больном, это может ему помочь выздороветь?

— Для этого важно уметь концентрировать свою волю. Отдельные умельцы с помощью ивового прутика способны отыскать воду даже в засушливых районах. Но это удастся сделать, если искатель будет напряжением мысли видеть воду, как бы чувствовать ее. Сосредоточив волевые усилия на достижении цели, можно, видимо, передать больному импульс положительной энергии и получить соответствующие результаты.

— Выходит, отрицательная тоже способна передаваться?

— Добро и зло — две стороны одной медали.

— Господин Фессель, вы говорите, что люди в Германии живут лучше. Вы здесь, можно сказать, не один год. Я верю вам. Какой вам видится Россия? Интересно все-таки, как мы выглядим со стороны.

— Если бы удалось одновременно окинуть взглядом всю Европу и народы Советского Союза, можно бы отметить: производительность труда у нас выше. Ваш царь Петр расшевелил Россию, многое было сделано в его времена. Вездесущие казаки добрались до берегов Тихого океана, Сталин придал ускорение жизненным процессам, патриархальную страну превратил в могучую державу. Не будь у России нынешних заклятых «друзей», превратила бы она европейские страны в свои союзные республики. Но эти успехи — временное явление. Не получится у вас постоянного подъема.

— В крови заложена медлительность, так вы хотели сказать?

— Нет. В привычке все делать не спеша, с большим количеством праздников.

— Каковы, по-вашему, перспективы наших отношений с УПА? — перевел Сергей разговор на другую тему.

— Мы для них были оккупантами, соответствующим образом и строились взаимоотношения. ОУН и УПА теперь выросли в грозную силу, с ними надо считаться. Вы для них были своими людьми. Но даже сейчас не видно, чтобы они начали разоружаться. Две вооруженные силы на одной территории еще никогда не уживались. Кому-то одному придется уйти, а во что это выльется, одному всевышнему известно. Для нас они были бандитами, всякие попытки утихомирить их, ублажить приводили к прямо противоположным результатам. Расценивалось все это как слабость немецких властей. Кем вы для них станете, трудно сказать.