Громовые степи

— Теперь подумайте, что и как сделать, чтобы восстановить здесь законную власть и наладить работу в колхозе.

— Я не знаю, с чего начинать.

— Тогда слушайте и делайте, что я вам скажу. — Младший лейтенант достал из планшета лист бумаги и красным карандашом написал:

По деревне Кроличий Лог от 8 декабря 1941 года.

— С сего дня в деревне восстанавливается советская власть.

— Сельскому совету и колхозу с 9-го числа приступить к прерванной оккупантами работе.

Председатель совета (Крюшин).

Представитель от войск НКВД (Бодров).

Сергей поставил свою подпись, то же сделал и Крюшин. Председатель немного помедлил, достал печать из кармана, послюнявил ее на ладони и приложил к приказу.

— Так вернее будет, — оживился он.

— Завтра проведите с утра общее собрание граждан.

Приказ вывесили возле входной двери.

Взвод ночевал во второй, не разрушенной, комнате сельсовета с печкой, дровами и топчанами. Это тоже трофей с чужим кисло-вонючим запахом. Здесь размещался немецкий гарнизон.

Командир взвода приказал содрать со стен и сжечь немецкие журнальные картинки, а комнату хорошо проветрить.

Часовые и патрули в валенках, тулупах, так же экипирована охрана военнопленных на расчистке дороги для автомашины, остальные отдыхают в теплой комнате. Жить можно!

Утром рано Бодров отправил автомашину с пленными и старостой в штаб. Волынову наказал, чтобы немецкие автоматы передал лично начальнику штаба.

Когда взошло солнце, у правления собралось десятка четыре граждан, в основном женщин. Из мужчин лишь председатель совета и двое на костылях. Подходили люди, кланялись бойцам в пояс, молча настороженно, даже робко входили в помещение сельсовета, озирались по сторонам, как бы ожидая подвоха. Объявился и председатель колхоза — дородная баба лет под пятьдесят с большими мужскими руками. При ее появлении односельчане подтянулись, прекратили лузгать семечки. Чувствовалось уважение. Приковылял и дед Тимоха, бойцы встретили его как доброго знакомого, усадили в первом ряду.

Мест всем не хватило в холодной, без окон, комнате. Большинство граждан вынуждены были стоять вдоль стен.

Первому председатель совета дал слово «командиру от войск НКВД». Сергей, не ожидая такого развития событий, смущенно переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать.

— Товарищи! — почти выкрикнул он.

И тут неожиданно все присутствующие сначала робко, а затем все громче и громче зааплодировали, встали с мест. Попал он в точку, сказал в данный момент самое главное слово.

Возвратилась из штаба полка автомашина. Заместитель доложил, что в штабе полка действиями О В Г-8 очень довольны, но посоветовали вместо приказа о восстановлении советской власти писать объявления о проведении общих собраний, где и сообщать об этом событии. Начальнику штаба подарок командира взвода понравился.

Вышла председатель колхоза.

— Колхозники решили трупы оккупантов побросать в старую силосную яму, но никто не желает этого делать. Женщины же.

— Далеко это?

— С километр будет.

Найдите лошадь и перетащите трупы волоком.

— Это сделаем, — сверкнула своей белозубой улыбкой председательша.

Ответственность — дело важное. Все-таки люди боятся: «Л вдруг немцы еще раз вернутся». Если потом спросят, ютов ответ: «Был приказ, его и выполняли».

И опять в путь. Белый простор, куда ни кинь взгляд. Следующая деревня — Амочино, двенадцать километров до нее. Над суровым зимним ландшафтом серая пелена низких облаков, холодное солнце изредка появляется в их разрывах. Битком набитые бойцами оба ЗИС-5 притормозили у оврага. Вдали — редкий лес, но дальше местность просматривается с трудом. Люди в напряженном ожидании внезапной встречи с противником находились в полной боевой готовности.

Командир взвода приказал остановить машину. Деревня метрах в двухстах от дороги, и опять ни единой души. Напряженная тишина вокруг. Но теперь так бесшабашно входить в населенный пункт, как в Кроличий Лог, непозволительно. От одного воспоминания об этом у Сергея в животе неприятный холодок появлялся. «Как можно было так опростоволоситься? Расслабился в тылу».

Командир взвода послал вперед автоматчиков. Они цепью от укрытия к укрытию короткими перебежками по обе стороны от дороги приблизились к крайней хате. Остальные готовы огнем поддержать своих товарищей. Станковый пулемет в кузове тоже в готовности к бою. Наконец сигнал от дозорного отделения: «Путь свободен».

Из хаты вышла молодая женщина, лицо укрыто платком, видны лишь внимательные, настороженные глаза. От нее командир взвода узнал, что на окраине Амочино еще г вчера почти весь день шел бой.

— Немцев тут было много, они и оборонялись. Вчера село захватывали то немцы, то наши. Сейчас тихо: немцы куда-то подевались, а из наших вы первые объявились, — рассказывала она, — а полицаи и староста с утра были здесь, в управе. Оба полицая ненашенские, а староста — наш. Ушел в армию в начале войны, а появился с немцами. Правда, никого особо не обижал, дерзок на слово, иногда кулаки в ход пускал, если что не по его.

Женщина показала, где эта самая «управа». Ею оказался неказистый домишко сельсовета. Он почти в центре села, рядом с разрушенной церковью. От него до конца улицы несколько разрушенных и сожженных домов.

Цепью по улицам, огородам, через дворы отделения подошли вплотную к управе. Командир взвода, сложив рупором ладони, прокричал, чтобы из помещения все вышли. Если требование не будет выполнено, в окна полетят гранаты. Вскоре в дверном проеме появилось трое мужчин с поднятыми руками. Бледные, перепуганные, они жались друг к другу. После обыска их посадили под охраной на пол в углу коридора. Все — чужая власть свергнута! Теперь по вчерашнему сценарию необходимо восстановить свою.

В это время командир взвода в окно увидел идущего мимо сельсовета паренька лет одиннадцати. В одной руке тот держал ППШ, в другой и на шее были немецкие автоматы.

— Кто такой? — с улыбкой спросил Сергей, глядя на вооруженного пацана.

— Григорий я, — смущенно ответил мальчик. Его щеки с девичьими ямочками зарделись румянцем.

— Где живешь, Григорий?

— В лесу. Нас там много в лесу живет.

— Этих «нас» сколько?

— Сто, наверное, а может, и более. Схоронились от немцев, они хотели многих в Германию угнать.

— Откуда у тебя оружие?

— Там, у бугра, — паренек показал рукой на окраину деревни, — был бой. На снегу полным-полно валяется всякого оружия, много побитых наших и немцев. Наших даже поболее будет.

— Не боишься так идти? Немцы расстреливают, если знают, у кого есть оружие.

— Немцев вчера наши всех перебили, это мы знаем.

— Оружие отдай сержанту, — Сергей указал мальчику на Волынова, — и пойдем за твоими деревенскими.

Мальчик послушно передал автоматы.

— Мне надо домой, картошки набрать в погребе, ужин пора варить, а весь припас кончается.

— Сейчас приведем всех из леса, дома и будут люди готовить еду.

— Не, наши в деревню не пойдут, вдруг опять немцы возвратятся.

— Больше не придут. Красная Армия ведет успешное контрнаступление, поворачивать обратно не будет.

— Кто знает? — явно чужими словами, с сомнением в голосе ответил пацан.

Командир взвода с отделением автоматчиков пошли в лес с малолетним проводником. Дошли до неширокой поляны.

— Дальше вам идти нельзя, — остановился Григорий, — опасно.

— Почему?

— Могут стрелять. У нас есть оружие. Здесь были партизаны, но они ушли, а винтовки пооставляли. Я пойду один и приведу председателя колхоза, она у нас главная.

— Ладно, веди, но только по-быстрому.

Прошло не менее часа, прежде чем пацан возвратился, а с ним вооруженные люди.

— Не желает народ возвращаться, и все, — виновато развела руками выступившая вперед миловидная женщина. — Придут, говорят, немцы, что будем делать? Сдаваться на милость? У нас есть теплые землянки, перезимуем, а там видно будет.