Громовые степи

И опять вдоль стены оврага на объект. Тишина.

Капитан с таким решением командира взвода согласился, но решил проверить, кто такой этот Толик. Мальчик смелый и не дурак. А со звериными следами действительно нескладно получилось. Надо что-то придумать. Волынов пусть покумекает.

На второй день опять сигнал тревоги. Где-то перед обедом в подземелье послышался гул мотора. «Может быть, автомашина пришла днем?» Но потом стал отчетливо прослушиваться звук самолета. Пролетал дважды несколько правее оврага и удалился. У всех одна и та же мысль: «Заметил или нет?» Когда темнота сгустилась, вздохнули с облегчением: пронесло. Немецкие самолеты в пределах видимости появлялись довольно часто, но каждый раз вдали от объекта. А последний вроде бы для разведки оврага прилетал, но склад, похоже, не обнаружил, иначе гарнизону пришлось бы туго.

На следующую ночь капитан не приехал, а вечером второго дня о звериных следах он уже не вспоминал. Прибыл в хорошем настроении. Сообщил, что наши войска в районе Каширы и севернее Москвы нанесли сильный контрудар по противнику и добились существенных успехов.

— В ближайшие дни намечается контрнаступление войск Западного фронта, — доверительно сообщил капитан, — будьте готовы к тому, что весь ваш склад заберут за одну-две ночи, а может быть, и завтра днем.

— А что будем делать потом?

— Война кончится не скоро, безработица вам не грозит. А теперь, товарищ младший лейтенант, давай выпьем за успех контрнаступления. Чтобы он был не последним.

Капитан налил Сергею и себе по полстакана привезенного еще в прошлый раз спирта, чокнулись. Они сидели вдвоем в кабинете, отгороженном от блиндажа занавесью из трофейного парашюта.

Сергей по примеру начальника сразу же проглотил содержимое стакана. У него перехватило дыхание, глаза полезли из орбит, побагровело лицо, не зная, за что ухватиться, беспомощно двигались туда-сюда руки.

Первым спохватился капитан. Он сунул в руку задыхающегося подчиненного стакан с водой, заставил его сделать глоток.

— Думал, ты помираешь, — сказал в растерянности капитан, когда Сергей немного отдышался, — похоже, спирт никогда не пил?

— Нет.

Они посидели, поговорили о делах. Уже собираясь уезжать, капитан спросил:

— Тебе совсем не интересно знать, что находится в ящиках на складе?

— Начальник штаба предупредил, чтобы не любопытствовал.

— Дисциплинированность — дело похвальное. Но теперь сказать можно. У нас появилось новое мощное секретное оружие — гвардейские минометы, «катюшами» называют их бойцы. Так вот, на твоем складе реактивные снаряды для этих самых «катюш».

— Реактивные — это как? — с любопытством поинтересовался Сергей.

— Как действуют, не видел, но говорят, летят мины с огненными хвостами, как у нечистой силы, а куда падают, там сплошной ад.

В течение двух последующих ночей склад реактивных снарядов опустел. Перестал существовать и сам объект. Остались от гарнизона лишь «норы» да теплые, хорошо укрытые блиндаж и дзот.

Опять покатили в расположение полка.

Только взвод успел помыться в бане, командира вызвали в штаб. Здесь уже находилась большая группа командного состава части. Все в приподнятом настроении: контрнаступление наших войск идет успешно.

Перед собравшимися выступил командир полка майор Ляшкевич. Это был достаточно высокий, с крупными чертами лица, большими руками, эдакий ядреный мужчина.

— Довольно редкое явление, — говорил на ухо Сергею рядом сидящий старший лейтенант, — обычно слово держит начальник штаба, а у командира с русским языком не очень.

Сергей особого дефекта в речи майора не заметил, но вместо звука «щ» у него отчетливо слышался «ш», а иногда «и» превращалось в «ы».

— Товарыши командыры, — начал свое выступление Ляшкевич, — я вас поздравляю с успешным началом контрнаступления наших войск.

А потом командир полка стал говорить о том, что с 6 декабря войска Западного фронта успешно продвигаются вперед, уничтожая живую силу и технику врага, освобождая населенные пункты. В новых условиях перед нами, сообщил майор, вырисовывается совершенно иная задача. Если до сих пор войска НКВД по охране тыла действующей армии, а сейчас мы к ним прикомандированы, чаще всего занимались наведением порядка передвижения на основных магистралях, то с начала декабря этому вопросу отводится второстепенная роль.

— Теперь наша служба будет совершенно иной, — продолжил он после небольшой паузы. — Нам предстоит идти вслед за наступающими войсками. С помощью местного населения на освобожденных от оккупантов территориях восстанавливать Советскую власть, выявлять, захватывать, а при вооруженном сопротивлении уничтожать враждебный и преступный элемент, изменников Родины, остаточные группы солдат и офицеров противника, задерживать без документов всякого, кто без таковых окажется.

После очередной паузы Ляшкевич сказал:

— Появилась и другая задача. Если до сего времени мы только и делали, что оборонялись, отступали, сдавали или уничтожали охраняемые объекты, теперь, не дожидаясь на то особых указаний, необходимо брать под охрану все важные объекты на освобожденной территории, не допуская их разграбления, и создавать условия для восстановления там производственных процессов. Для выполнения всех указанных задач в каждой роте полка создаются оперативно-войсковые группы в составе взвода. Командирам этих подразделений даются широкие полномочия. Надо пользоваться ими по законам военного времени, но без самодурства. Военная прокуратура за этим будет следить строго. В штабах батальонов и полков начали создаваться оперативно-следственные группы для оказания помощи в работе фильтрационных пунктов. Сюда с первичными протоколами следует направлять для более глубокой фильтрации лиц, в отношении которых возникает много неясных вопросов. Группы, в свою очередь, будут работать в тесном взаимодействии с прокуратурой и трибуналами.

Проныкнытесь ответственностью момента, — напутствовал майор, — после изгнания оккупантов там нет ныкакой власты. Пароль для всех прибывших к вам для контроля и проверки — «Товарыш», отзыв — «Танк», — закончил он с легкой улыбкой.

Начальник штаба ткнул карандашом в карту, прочертил на ней красную изломанную линию до самой рамки — маршрут выполнения задачи.

Сергей смотрел на петлявшую от одного населенного пункта к другому кривую, и ни единого вопроса у него не возникло. «Дело новое. Пройдем маршрут, посмотрим по обстановке, будет видно, как выполнять задачу».

После организации взаимодействия начальник штаба пожелал младшему лейтенанту всяческих успехов.

— Удача зависит от способа действий, от продуманности и хитрости. Не спеши с решениями, — посоветовал он, — больше инициативы. Береги людей, экономно расходуй боеприпасы.

«Уж больно много пустых наказов, — опрометчиво подумал Сергей, — дела-то вроде ерундовые».

Осложнения начались уже в штабе полка. Взвод Бодрова получил пополнение, вооруженное винтовками. Командир взвода управления штаба передал личное распоряжение начальника: все автоматы IIIIITT передать в его распоряжение, а взамен получить винтовки, «чтобы в подразделении ликвидировать разношерстность в вооружении». Командир ОВГ-8, такой шифр получил взвод, отказался выполнять указание. Ему решать боевую задачу, объем и содержание которой толком никто не знает. Убежденность в правоте придавала смелость. Вновь вызов к начальнику штаба. Но младший лейтенант настоял на своем, и дело дошло до командира полка.

— Товарыш Бодров поступил разумно, — заключил Ляшкевич после выяснения сути дела, — неизвестно, какие ему придется выполнять задачи даже завтра.

Успех окрылил Сергея, но неприятный осадок от разговора с начальником штаба долго еще не мог выветриться. «Не везет мне со штабными». Чтобы не нарваться еще на какую-нибудь неприятность, он раньше, чем другие подразделения, выехал на выполнение задачи на двух ЗИС-5.

XVI

До первой же деревни по намеченному маршруту доехать на автомашине не смогли. По сводкам, населенный пункт еще вчера был освобожден от оккупантов. Снег выше колен, машина непрерывно буксует, ее то и дело подталкивают бойцы. Последние километра два шли пешком по глубокой балке. Практичный Волынов где-то уже раздобыл пару валенок и теперь впереди прокладывает путь, бойцы гуськом, след в след, идут за ним. Мороз. Но в движении он особо не заметен. Снег искрится всеми цветами радуги, затрудняя наблюдение. Бросается в глаза безжизненность окружающего мира: ни души, ни следа, даже звериного.